Всем привет, друзья!
Рассказывает Герой Советского Союза Владимир КАРПОВ
Тридцать лет назад на Курской дуге развернулось одно из величайших сражений минувшей войны. Пытаясь прорваться к Курску с юга, гитлеровское командование бросило в наступление на узком участке фронта около тысячи танков и самоходных орудий. Навстречу им была выдвинута 5-я гвардейская танковая армия П. А. Ротмистрова. 12 июля 1943 г. с рассветом на небольшом поле под Прохоровой завязался небывалый по ожесточению и по количеству участвовавших бронированных машин встречный бой...
Солнечный день. Голубое небо. Бывшие пехотинцы, танкисты, артиллеристы, сапёры, ныне уже пожилой поседевший народ, — мы стоим на холме. Вокруг, насколько видит глаз, колышется золотистая пшеница, темнеет рожь, отливают светлым изумрудом квадраты ячменя. И как-то трудно поверить, что эта тихая золотисто-зеленая земля была чёрной, изрытой бомбами и снарядами, что она была вспорота танковыми траками, задавлена сотнями бронированных чудовищ, чадящих гарью, охваченных огнём. Но так было. Перед нами знаменитое прохоровское поле.
На холме каменным бордюром обозначены контуры наблюдательного пункта, с которого руководил боем командарм 5-й гвардейской танковой — П. А. Ротмистров. Много лет спустя мне довелось встретиться с ним далеко от этих мест, в песках Каракумов. Целый день мы ездили в газике, не раз застревали в барханах. Главный маршал бронетанковых войск шутил:
— Жарко, как под Прохоровкой!
Да, это шутка. На прохоровском поле было пожарче, чем в Каракумах. Лавины танков вели бой. Дрожала земля.
Грохот моторов и орудий заглушал даже человеческий крик. Танки шли на таран.
Танкисты, выпрыгивая из горящих машин, бросались в схватку с гранатами в руках. Рядом с шоссе Курск — Белгород, у села Яковлево, возвышается памятник. Это большая, в рост, фигура воина в комбинезоне и танковом шлеме. Я подошёл и сказал тихо:
— Здравствуй!
Мой земляк из Ташкента, Герой Советского Союза лейтенант Вольдемар Шаландин. Девять часов подряд, не открывая люков, в тёмной, тесной, гудящей, сотрясаемой снарядами и взрывами бомб машине он вёл свой легендарный бой. Шаландин сжёг двух «тигров», уничтожил ещё два танка, раздавил три противотанковых орудия. Когда его машина загорелась и танки врага подступили, он продолжал вести огонь и из пылающей машины. Шаландин погиб на том месте, где ему было приказано держать оборону. А теперь, бронзовый, он стоит на белгородской земле и смотрит на зеленеющие поля, обагрённые его кровью. Бывалый танкист-ремонтник Иван Бендюк рассказывает:
— В разгар боя примчался к нам старший лейтенант, не помню его фамилии, не до того было. Офицер был чёрен от копоти, дрожал от возбуждения. Прямое попадание разбило ствол пушки на танке.
— Ребята, давай новую пушку!
Такой «запчасти» в летучке не было.
— Как нет? Да вы что? Там хлопцы последние силы отдают!
Кто-то предложил: «Давайте отпилим разбитую часть ствола!» Сменяя друг друга, мы пилили ножовками ствол. Едва упал на землю разорванный кусок, офицер завёл мотор. «Подожди, надо опробовать!..» «Опробую на фашистах!» — ответил танкист и помчался туда, где грохотал бой.
Иван Бендюк привёл такую любопытную «арифметику»:
— Ночью не разберёшь, где свои, где чужие. Пользуясь затишьем, мы прямо на поле боя ремонтировали машины. Вот и получалось: столкнулись батальон на батальон, вывели из строя по десять танков, а мы за ночь пять восстановили. Утром опять бой, а у нас уже не та арифметика!
На холме рядом со мной — Михаил Фёдорович Борисов. Тридцать лет назад он, комсорг артдивизиона, был одним из тех, кто встал на пути фашистских танков. Под непрерывной бомбёжкой и артобстрелом батарея, в которой он находился, била «тигров» и «пантер», но и сама несла потери. Осталось несколько человек. К прицелу уцелевшей пушки встал Борисов. Бил без промаха. Горели фашистские танки. Один, второй... пятый... «Тигры» пошли в обход. Надо развернуть пушку. Вместе с раненым бойцом, напрягая остатки сил, развернули орудие, и ещё один «тигр» поражён точным выстрелом.
Я смотрю на Михаила Фёдоровича — русоволосый, голубоглазый, с добрым лицом. Пишет стихи. Героического в его внешности, пожалуй, только Золотая Звезда на груди.
Во время поездки мы вспоминали и слушали рассказы о многих героических делах лётчиков, сапёров, связистов, медиков.
Расскажу о бое, который мне довелось пережить вместе с «матушкой пехотой». Моя должность в те дни называлась — командир взвода пешей разведки.
В июне 1943 года, незадолго до Курской битвы, наш 629-й полк, завершив преследование отступающего врага, остановился вместе с другими частями на указанном рубеже. В полку осталось всего около сотни бойцов.
Как и много раз до этого, получил я задачу взять «языка» Но сколько мы ни ползали, за передним краем, пленного добыть не удавалось.
Огорчённый и усталый, я размышлял: «Если гитлеровцы по ночам не спят, значит, они отдыхают днём. Не могут же они стоять в траншеях бесконечно. Значит...»
Моя затея многим показалась неосуществимой.
— Ночью ничего не получается, как же вы пойдёте к врагу в светлое время? — усомнился командир.
Но мы решились.
Перед рассветом десять разведчиков, по двое в каждой щели, остались у проволоки. Над головами на жёрдочках был положен дёрн, земля казалась нетронутой. Когда небо стало голубеть, я осторожно выглянул из-за куста. Траншея противника была рядом. Гитлеровцы зевали, курили, лениво переговаривались. К восьми часам траншея начала пустеть.
Удобный момент! Разведчик Саша Пролеткин выскользнул из щели и принялся резать проволоку. Сделал проход. В это время один из гитлеровцев заметил Пролеткина. Закричал. Поднял автомат. Мы дали несколько очередей. Фашисты то ли упали, то ли присели.
Нас обнаружили, и по всем законам нам следовало отходить. Но тут взяла меня отчаянная злость. Вспомнив укоризненные глаза командира, я крикнул: «За мной!», рванулся к проходу, спрыгнул в траншею врага.
Из блиндажей выскакивали разбуженные фашисты. Мы били из автоматов. Двое наших разведчиков схватили раненого наблюдателя противника и поволокли в сторону наших позиций. Оставшись во вражеской траншее и отбиваясь на три стороны, мы прикрывали отход группы захвата... Вскоре ударила наша артиллерия. В дыму и пыли удалось ускользнуть от врага.
...Пленный показал, что с этого участка снят полк, а соседний, расширив фронт, занял его позиции. Нашей дивизии было приказано наступать. Мы пошли в атаку и овладели двумя траншеями врага. А потом на нас навалились свежие силы гитлеровцев. Подполковник Кортунов, почерневший и осунувшийся, подбадривал бойцов:
— Это хорошо, что их много! Значит, мы заставили врага ввести резервы. А это, братцы, сейчас так важно!
Нужно сказать, что тогда, в боях, люди не чувствовали себя героями. Просто совершали то, что полагается делать на войне бойцам и офицерам.
Это верно — воины выполняли приказ. Но было ещё и то, что выходило за грань человеческих возможностей, за грань приказа и становилось подвигом. В боях на Курской дуге высокий героизм советских людей, рождённый любовью к Родине, коммунистической убеждённостью, проявился особенно массово и ярко.
Обычно на войне бойцы, ведущие сражение, не знают, как история назовёт его. Лишь позже вошли в наше сознание слова — «Битва на Курской дуге». Это хорошее, меткое название, не только потому, что на дугу было похоже очертание фронта, — здесь мы согнули в дугу гитлеровскую армию. И пошли вперёд на запад, твёрдо зная, что за новыми испытаниями и боями нас ждёт победа, что, как опалённое Прохоровское поле, снова расцветёт и станет ещё более прекрасной вся наша великая Родина.
(1973)
★ ★ ★
ПАМЯТЬ ЖИВА, ПОКА ПОМНЯТ ЖИВЫЕ...
СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ!