Август средней полосы России настроением переменчив, оттого и прогноз погоды чувствует себя неуверенно. В устах синоптиков всё чаще звучат хитрые формулировки «около» и «возможно».
Всё утро Мария Твердохлебова ломала голову, что надеть. Уже неделю температурный столбик мотало то вверх, то вниз. За три дня колебания составили целых десять градусов — ещё в воскресенье было +24, а во вторник уже +14.
На рассвете среды небо ещё хмурилось и злилось. «Возможен дождь», — угрожающе предупредил седовласый «гидрометцентр» по телевизору. Мария порылась в шкафу и вытащила на свет аккуратно задвинутую до осени ветровку, надела джинсы, серую водолазку, кроссовки, глянула в зеркало и осталась довольна. Несмотря на располневшую с годами фигуру, такой «прикид» ей был к лицу и даже молодил. «Сзади пионерка, спереди пенсионерка», — самокритично подумала Мария, схватила сумочку и помчалась на работу.
Некогда внушительных размеров мебельная фабрика, после полного разорения в девяностых, возобновила свою деятельность в виде акционерного общества открытого типа «Дубинушка». Небольшая, но вполне успешная компания по производству корпусной мебели содержала такой же немногочисленный штат сотрудников и уверенно занимала на столичном рынке свою, пусть и маленькую, но вполне жизнеспособную нишу.
Мария Твердохлебова работала на «Дубинушке» бухгалтером и по совместительству помощницей директора, за что получала хоть и не двойную, но всё же повышенную зарплату, а иногда и премию.
Это было справедливо, ведь, будучи бухгалтером, Мария Яковлевна брала на себя ещё и общественную нагрузку, что-то типа профсоюза, к тому же начальник, пользуясь своим служебным главенством, частенько посылал её и по личным нуждам: то в аптеку за лекарствами, то в магазин за перекусом.
Такие поручения вызывали у Марии недовольство, это унижало её достоинство и плохо влияло на выполнение основных обязанностей. «Почему, собственно, я должна быть на побегушках? Что я — затычка во все дырки? Что у меня собственных дел мало?» — жаловалась бухгалтерша коллегам. Коллеги в поддержку кивали головами, но помалкивали. Тут дело такое, снимут с одного, навалят на другого, а кому это надо.
Несмотря на то, что компания была создана в новом веке, традиции в коллективе сохранились старые, ещё советские. Членских взносов, конечно, не собирали, но на свадьбу, день рождения и похороны сдавать приходилось, для этого и была заведена, как раньше говорили, «чёрная» касса, которую теперь сотрудники любовно называли наш «общак».
Деньги хранились в сейфе у бухгалтера Маши, она же за них отвечала, она же и тратила. За несколько лет сумма скопилась немалая, собирали ведь деньги с каждой зарплаты, а тратили только по особым поводам — в основном на корпоративы.
В пятницу намечался повод самый что ни на есть уважительный — директору комбината Берёзкину Алексею Митрофановичу исполнялось 50 лет. На воскресенье виновником был заказан банкетный зал в дорогом, респектабельном ресторане. Оставалось только купить подарок. На общем собрании коллектива было предложено на подарок не скупиться и потратить, наконец, весь накопленный капитал.
Долго спорили, что подарить. Серёга Коромыслов — шутник и балагур, предложил заказать и поставить на входе скульптуру начальника в полный рост с лавровым венком на голове. Идея нашла бурный отклик в умах сотрудников и даже получила своё развитие. Кто-то вспомнил, что видел рекламу конторы, выпускающей куклу-шарж по фотографии. Народ развеселился и принялся обсуждать детали, и конкретно — на кого должен походить скульптурный начальник. Несомненно, личность это должна была быть яркая, харизматичная. Обсудили известных политиков, большинство высказывалось за Жариновского, но тут слово взял заместитель директора Кормушкин Светослав Расулович, человек серьёзный и обстоятельный.
— Давайте не будем устраивать балаган, — подталкивая очки к густым бровям, строго заявил заместитель, которому через полгода тоже исполнялось пятьдесят. — Юбилей начальника - это вам не "Комеди Клаб", а серьёзное событие, и подарок должен быть соответствующим. Алексей Митрофанович — вам не просто коллега по работе, знаете ли, от этого человека зависит карьера каждого. Ка-ждо-го! Поэтому подарок должен подчёркивать уважение к нему и признание деловых достижений.
— А чем статуя — не признание достижений, если с венком на голове? — попытался отстоять свою идею Серёга Коромыслов. — Можно ещё орден на грудь какой-нибудь повесить — «За особые заслуги», например. Давайте голосовать.
— Нет уж, — взвизгнул Кормушкин. — Такие вопросы голосованием не решаются. А вот идея с орденом мне нравится. Но не на статую, а в коллекцию. Мало кто знает… — заместитель обвёл присутствующих надменным взглядом, намекая на то, что только он допущен к некоторым приватным подробностям личной жизни начальника, — что Алексей Митрофанович азартный коллекционер. Фалерист.
— Фало… что? — усмехнулся Коромыслов.
— У него обширная коллекция, — проигнорировав скабрезность, продолжал заместитель. — Но каждый новый заполученный экземпляр для него - огромная радость. Денег у нас достаточно, хватит на несколько орденов.
— А где их продают? — вопросительно посмотрела на зама бухгалтер Твердохлебова.
— В антикварных лавках. Можно и по объявлениям поискать, в интернете посмотреть. У нас есть неделя, думаю, успеем.
На том и порешили. Ответственными за поиск продавца назначили молодых ребят из дизайнерской группы, с чем те отлично справились.
Удача сама шла в руки. К вечеру третьего дня у Твердохлебовой на столе лежала записка с номером телефона некоего Филантропова, который продавал ордена и медали по объявлению. Договорились встретиться на Курском вокзале в три часа.
Отобедав, Мария сложила «общак» в косметичку, косметичку спрятала в рюкзачок, рюкзачок закинула на плечо и отправилась на встречу.
До назначенного времени оставался ещё целый час, потому можно не торопиться. Потеплело. Сняв ветровку, Мария стыдливо открыла обтянутые джинсой ягодицы. Стыд обострялся с каждым облизыванием мороженого, и его усугубляли картинки того, как калорийное лакомство откладывается на этих самых ягодицах, а ещё на бёдрах и талии толстым слоем жира. Казалось, что проносящиеся мимо авто, таращась на неё своими фарами, осуждают это скопище нерастраченных калорий.
Вдруг из одной машины высунулась рука и показала жест, который в интернете называют «лайк». Много ли надо одинокой, не очень молодой и не очень красивой женщине для счастья. Хватит и одного «лайка», но настоящего, не выпрошенного у друзей в соцсети, не подогретого взаимным «Я тебе лайкнул, и ты мне теперь должен тоже», а вот такого незамысловатого — от проезжающего мимо незнакомого мужчины.
Больше Марину Твердохлебову никто не видел...
Вы прочли отрывок из детектива Елены Касаткиной "Завороженные". Полностью книгу читайте на Литрес, Ридеро, Амазон. https://ridero.ru/books/zavorozhennye/edit/#edit
