Глава 5
Выпили за упокой души раба божьего Серёги Маркова, закусили, закурили и Верцанов спросил: - Лёха, при тебе там, в Сарыджасе застрелили, старшего прораба?
- А ты откуда его знал?
- Вместе автодорогу с ним вели с Акшийрака на Иныльчек, - ответил Димка, строили, строили, а так и не проехал по ней, вот там я с ним и работал.
- Его до меня застрелил какой-то их рабочий, не то слесарь, не то электрик. Застрелил из-за жены.
- Из-за Любки?
- Из-за неё.
- Как? Вроде бы жили хорошо, да и уже в возрасте, лет за 40 обоим. Неужели с ума Любка сошла?
- Сам не видел, но об этом говорили. Работал этот кадр уже там больше года, пока не пил был замкнут, а когда начинал пить, то становился неуправляемым и опасным, тогда мог на любого кинуться с ножом, с палкой и со всем, что есть в руках. Однажды взял отгулы, поехал в Пржевальск и отсидел там трижды по 15 суток. Между прочим, только благодаря прорабу, которого после порешил, его оставили на работе. С кадрами в геологии плохо, а там, в пограничной зоне, тем более, не каждого туда пустят, не каждый приживётся на высокогорье, а план давать надо. Понравилась ему жена старшего прораба, что там у них было, не было, - не знаю, но однажды напился, зашёл к нему в домик, там ниже штолен несколько домиков, в которых живут женатики, зашёл, снял ружьё хозяина и когда Сотников пришёл домой, он его и ....
Мне Мишка Ликанов рассказывал, он живет там с женой выше, ближе к участку.
- Ликанов женат?! - удивился Димка Верцанов. Он же вообще после первой жены не хотел жениться, хотел так холостяком и умереть.
- Если бы не запивал, то, наверное, и не женился бы. Пьют же там по-чёрному. Он сам рассказывал, что однажды так запил что допился до чёртиков. Говорит, как свет выключат в комнате, так чертёнок садится на спинку койки и дразнится! Подразнит и начинает по спинкам коек прыгать. Говорит, заору, парни свет включат, чёрт исчезает, догадались, что у меня крыша едет. Пошли и где-то достали кеклик, выпоили мне и тогда только чёрт исчез. Утром, говорит, встал и пошёл к начальству, говорю, что нужен отпуск, пока не спился окончательно, поеду за женой. Он эту Зину подсмотрел давно, в Теплоключенке. Мужик-то видный, ты же его, Димка, знаешь. Через неделю привез жену с дочкой, и стал жить там, около штолен, чтобы меньше бывать в поселке экспедиции, где пьют, несмотря на сухой закон. Совсем пить не завязал, но выпивает редко только по великим христианским и советским праздникам.
- Да, Дима, а ты там Ваню - барсолова не встречал?
- Как же?! Раза - два с ним бухали вместе.
- Он при тебе хоть барса изловил?
- Раз поймал. Здорового котяру! Вся экспедиция его рассматривала, я сам живого барса первый раз видел.
- Ну и как?
- Большая и красивая кошка. Больше всего запомнились у барса огромные глаза и длинный хвост, хвост, наверное, больше метра. Димка Верцанов, полируя лезвие ножа, стал рассказывать про Ваню - барсолова:
- Наводнение в Иныльчеке начинается, летом при отсутствии дождей, стоит прекрасная солнечная, жаркая погода. И вот в такое время речка Сарыджаска выходит из берегов, сносит мост и тогда через речку можно переправиться или через подвесной мост в люльке, или же самолётом улететь в Пржевальск. Геолог рассказывал, что в верховьях Сарыджаски есть два ледника, питающих речку. Зимой в нижнем леднике об разуется что-то вроде плотины изо льда, где начинают скапливаться воды с таяния верхнего ледника. Вода копится, плотина тает и в один прекрасный день плотину прорывает, вода с шумом вырывается из плотины, устремляется вниз, речка выходит из берегов, сносит мост и бушует до тех пор, пока вода из плотины вся не выльется. Зимой плотина восстанавливается и до следующего лета воды в Сарыджаске не очень много. Хотел, я сходить к плотине, но туда, как сказали, навезли и напрятали ракет, и хода нет.
Так вот, в такой разлив я ждал самолёта, а перед этим в магазин завезли целую машину парфюмерии. А тогда загулял я с одним тоже мастером, Славкой Берсневым, у него жена Ирка, толстенькая! Задница, на два стула! Взял я у шоферов десять бутылок водки и спрятал у Славки, вечером мы с ним поддали, и чёрти меня унесли. Проснулся, вижу, мужик на соседней койке спит. Только встал, он просит, - дай закурить. Закурили стали знакомиться, он и представился, как Иван - барсолов. Мужичок примерно моей комплекции, такой же алкаш, как многие геологи, приехал ловить снежного барса по телеграмме, куда-то в загранку нужно было отловить. Да! Самолёт я проспал. Иван тоже с похмелья, оказывается, мы с ним ещё с вечера познакомились, распили бутылёк, после которого я и отключился окончательно.
Лежим, курим, вдруг к нам стучатся, Иван встал, открыл, впустил мужика лет так за тридцать, обвешанного фото-кино аппаратурой. Оказывается, фотокорреспондент из журнала "Огонёк" приехал специально снимать Ивана за ловлей барса. Показал Ивану удостоверение, познакомились, Иван и спрашивает, - у тебя, мил человек, трояк есть?
- Денег что ли? - спросил корреспондент.
- Конечно, денег.
- Есть, - говорит тот. Иван добавляет рубли и говорит, - Ты сходи-ка в магазин и возьми мне утюг, скажи продавщице, что Ваня - барсолов просит утюг, она тебе даст, принесёшь, тогда мы с тобой говорить будем. Тот пошёл, попросил утюг, ему дали завернутую коробку, идёт с ней и думает, - зачем это Ивану утюг потребовался? И коробка какая-то маленькая. Развернул, а там 10 штук "Серебряного копытца"- духи такие. Приносит, отдаёт и смотрит, что делать с ними, а Иван пузырек вылил в стакан и одним глотком выпил сразу целый кеклик. У корреспондента глаза и округлились. Спрашивает, - а что у вас водки нет? У меня, говорит, есть бутылочка.
- Так что ты молчал! - обрадовался Иван, давай её, а то мы с Димкой вчера малость перебрали. Опохмелились, я сходил к Славке, взял две оставшиеся и мы вновь загудели. Иван подпил и стал рассказывать, - как он ловит барсов. За свою жизнь он их изловил больше пятидесяти штук. А ловил элементарно просто. Барс - это большая кошка, снежный барс живёт на высоте больше 2500 метров над уровнем моря. Барс находит стадо козлов и начинает "пасти" его. Как любая кошка, когда оправится, то начинает зарывать своё "добро" причём зарывает каждый раз, как проходит мимо помёта. Вот этим Иван и пользуется, находит тропу барса, находит свежий помёт и ставит капкан, капкан обшивает войлоком, чтобы не поранить лапу зверя. Капкан привязывает, если есть рядом дерево, или же затаскивает туда хороший чурбак и привязывает капкан к этому чурбаку, капкан настораживает и маскирует, засыпая снежком. Барс возвращаясь подходит к своему помёту и начинает нюхать и загребать его и в это время попадает в капкан. Когда Иван начинает ставить капканы, то он не пьёт и ежедневно проверяет их. Если барс попался, то он накидывает ему на шею петельку из сыромятины, а конец пропускает через металлическую клетку, дверку открывает и клетку подводит открытым отверстием к морде. Когда голова барса находится в клетке, он нажимает ногой на дужку капкана, а сам специальной пикой колет барса в зад, сам же всё время держит сыромятный конец в натяг. Барсу остаётся одно, вперед и как только влезет в клетку, Иван опускает дверцу, снимает с шею петельку и барс в клетке, в которой он его и спускает вниз.
Внизу, в посёлке, у него есть другая вместительная деревянная клетка с ручками, для переноски. В поселке он открывает дверцу большой клетки, а малую, металлическую подвигает к этому отверстию вплотную, открывает вверх дверку, клетки, в которой барс сидит и вновь его колет в зад, барс стрелой в большую и Иван мгновенно опускает дверцу большой клетки, замыкает и барс сидит, готовый к транспортировке. Даёт телеграммку и за ним, и за барсом присылают вертолёт.
Чтобы кормить барса, у Ивана есть лицензия на отстрел горных баранов. С лицензией и с заданием на поимку барса, Иван приезжает, и вначале гуляет, пропьёт деньги, поднимается в горы, где стреляет двух, трёх козлов, мясо в посёлке раскупают, что не брать, если он его продаёт максимум рубль за килограмм. Мясо продаёт и пьёт, как пропивается, тогда и начинает ловить. Иногда изловит, иногда нет. В тот раз он барса не поймал.
- А при мне, - сказал Алексей, - поймал. Длина его была с метр и с метр хвост, хвост пушистый, весом был килограмм на 30, самец. Красивый зверь, даже очень красивый.
- А ты у него ружьё "Барс" видел? - поинтересовался Димка.
- Видел, он сказал, что с полкилометра пуля летит по прямой траектории, видел и патрон, пулька от мелкашки, а гильза, как от автомата, пороху в ней много, вот за счёт этого и летит пуля прямо. Там я узнал, что обыкновенные патрончики для мелкашки - это дерьмо. Там, оказывается, охотятся на козлов с обычной ТОЗовкой, но патроны используют целевые. У них на гильзе красные полосы, у таких вес пороха отмерен точно, и патроны более качественные. Мелкашка и звук издаёт негромкий, не распугивает козлов, но там узнал, что ходят на охоту и с ручным пулемётом, и с автоматом. Оружие берут у пограничников, офицеров там полно алкашей, пару раз выпьешь и уже друзья задушевные. У нас там один геолог спьяну набил в ущелье этих козлов из пулемёта, а толку?! Достали двух, а остальные достались орлам и хищникам. Зато, как восхищался, поохотился от души, настрелялся.
- Я там, Лёха, работал на Иныльчеке и весной мы зарезали новую штольню, самую далёкую, прямо у устья били уларов. Весной они паруются и теряют всякую осторожность, с криком садились рядом со штольней, парни специально держали заряженное ружьё у устья и иногда с ночной смены утром добывали до двух, трёх штучек. Весит иной килограмма на три, так что всем звеном шли в посёлке к кому-нибудь и устраивали хороший завтрак. Вверху с правой стороны ущелья у нас там было вроде широкого плато, на нём водились сурки, тоже вкусные, особенно под бутылочку. Там один кадр ставил капканы и ловил их на жир, жир у них целебный, он его сдавал в аптеку.
- Дима, а ты долго там работал? - спросил Алексей.
- Год ровно, но это высокогорье меня с ума сводило! Особенно в посёлке самой экспедиции. Горы мне там давили на душу и психику, я там себя постоянно чувствовал, как придавленный. При этом там летом жара, зимой мороз до - 40, а то и ниже, снега нет, машина идёт, а за ней пыльная завеса. Холодрыга. Осенью там у нас однажды такой снег прошёл, что провода высоковольтных линий пообрывало от снежной тяжести. Есть горы весёлые, есть красивые, а там мрачные.
- Мне там горы тоже не понравились, а вот в Куру-Тегереке от гор я был без ума. Работал бы там дольше, но горные работы прикрыли. В те горы я был просто влюблен! Долина речки Чаткал. Весной снег сходит, горы зеленеют, и тогда начинает вылазить "лисий хвост". Есть там такая коварная травка, как укроп на вид, зелёненькая, мягонькая, но утром, когда на ней есть роса, или, когда идёт дождик, она что-то выделяет ядовитое, после чего появляются водянистые пузыри, вроде как ожоги, сильно болят до полумесяца. А когда сходят, то примерно на год остаются темные пятна. Когда там партию открывали, то мужички, вспотев, повалялись на ней, и пришлось их отвозить в Кировку и ложить в больничку. Вначале там не могли понять, но, когда им рассказали, то там сразу определили, на чем они повалялись. У нас там один охотник и знал, и пошел, на сурков в трико, а в горах его дождик прихватил и пока дошёл, то получил приличную дозу яда, назавтра уже лежал, раскорячившись, и ревел от боли. Когда вылазит «лисий хвост», тогда появляется белый азиатский гриб, похож на шампиньон, но не такой ароматный, почти не уваривается, и почти не ужаривается.
А какие там, парни, тюльпаны! Я там не встречал и двух одинаковых по расцветке, видел красные, видел жёлтые, и фиолетовые, и почти чёрные, цвета разные и все они в пятнышках, в крапинках, а главное из одного корня иногда растёт второй тюльпан, а то и третий. Тюльпаны отцветают, горы от маков краснеют. В самом Чаткале и в притоках много рыбы, маринка там, кажется, от жира просвечивает насквозь. Черную смородину ведрами собирали. По Чаткалу водятся кабанчики, наш начальник с геологом на вертолёте частенько летали на охоту. А сурков! Весной вылазят из нор уже с подросшими детёнышами и начинают возиться, я часами лежал и наблюдал за ними. Там ставили капканы и ловили на шкурки и на жир, этим там у нас канавщики занимались.
Все, кто хотел, добывали мумиё. Один слесарь добывал его не килограммами, а десяткам килограмм, перерабатывал и сбывал, ездил по всему Союзу. Рубль граммулька. Зашибал большие деньги. Туда из Фрунзе специально летом таксисты приезжали и покупали у него по 50 рэ килограммчик сырца. У экономиста, говорили, было около тонны, но он его оптом не продавал, а неспеша перерабатывал и получал чистое мумиё, причём качественное. У меня у самого было его много, но торговать не умею и раздал.
Мумиё там есть двух видов. Находят расщелину, где у пищух общий туалет, куда они исправно ходят веками. Со временем получается что-то вроде смолы. Чтобы добраться до смолы, нужно щель расширить, иногда расширяют взрывчаткой. Но у добытчиков мумиё есть специальные инструменты, типа кочерёжек, скребков, которыми мумиё достают без взрыва, если попадается старый туалет, то набирают до ста и больше килограммов. Приносят домой, и заливают водой из речки, сама смола чёрного цвета всплывает, а всё дерьмо оседает. Смолу сверху счерпывают, снимают, как снимают с молока сливки, и далее кто как выпаривает эту смолу. Если для продажи и побыстрее, то наливают на сковородку, ставят на газ и мешают, как яичницу, вода испаряется, смола густеет. А если для себя, то выпарка воды идет в кипятке, как столярный клей разводят. Выпаривают сырое мумиё, вода постепенно испаряется и мумиё густеет, когда загустеет, то его выливают и оно образует плитки, типа шоколадных. Темное, ароматное вещество, говорят, очень целебное. Там у продавцов пачки всяких вырезок о мумиё. A второй вид мумиё - это сок арчи, который стекает и в определённых условиях густеет, но такое мумиё очень редкое.
Разведку в Куру - Тегереке мы вели на молибден, помнится, геолог всё скрывал рений. Где большие содержания молибдена, там обычно и встречается этот редкий металл - рений, ему толи не хотелось его обсчитывать, то ли секретил. Месторождение там было больше полиметаллическое, там и медь была, золотишко, вольфрам, серебро, много чего там было, но всего понемногу. Медь там, в древности добывали, видимо, если не узбеки, то китайцы. Валялось много жерновов, которыми перетирали добытую руду, рубили арчу и плавили медь, много металлургических шлаковых отвальчиков. Когда заберёшься на гору, то видно, что все ровные участки когда-то выкапывались, и что-то на этих полях росло, может быть, опиумный мак, условия для мака там самые что ни на есть благоприятные, там же хорошо видны следы арыков орошения.
А месторождение — это геологи открыли по старым, древним выработкам, и по горкам металлургических шлаков.
Зимой я там снегу насмотрелся, иногда месяц мог валить без перерыва. Если зимой снег периодически не скидывать с крыш, то крыши под тяжестью снега, ломались, за зиму больше четырех метров насыпало. Улицы, а их там было всего две, чистили бульдозером, а тропки от домов жильцы сами чистили. Чистили, чистили, и скоро начинали ходить как по траншеям, чтобы совсем не оказаться в таких траншеях, загоняли бульдозер между домами, и он снег весь сталкивал к горе, а с горы раза два за зиму сходили оплывины или лавины, и к весне снега скапливались горы. На штольню зимой возили только трактором, цепляли сани с будкой и только таким образом мы попадали на работу и с работы. Однажды на работе просидели дня три, сошла оплывина и закрыла нашу единственную дорогу, ждали, пока бульдозером прочистят.
- А там у вас тоже сухой закон был? – спросил, Верцанов, ехидно улыбаясь.
- А, мне кажется, во всём северо-киргизском геологоуправлении он был, и его не отменяли.
- А где вы брали?
- Летом, как и везде в партиях, шофера, и сами геологи везли, а зимою ждали вертолёта. Помню, конец декабря, а в магазине ноль спиртного, даже пробные духи все повыпили, с неба сыпет крупа, думаем, - всё! Новый год, а мы даже и по рюмашке не вмажем. Числа тридцатого сидим в общаге, играем в картишки и горюем, что все, без выпивона остались. И вдруг слышим, что вроде бы лопасти вертолёта шлёпают, карты бросили и на улицу, верно, вроде бы летит, в снежной пелене что-то вроде просвета появилось, мы к площадке, смотрим, вертолет заходит на посадку. Он у нас там, на высокогорье не зависал, а взлетал как самолёт с разбега и садился так, как самолёт с пробежкой. Видим садиться Ми-4, и сразу же глушит мотор, там, в вертолёте есть один, типа ресторанного вышибалы, борт радист, или бортмеханик, который следит за распределением груза, подставляет под колёса и убирает из-под колёс колодки, двери открывает и закрывает. Выскакивает и командует: - Срочно разгружайте, выпивку доставили! Заставлять нас не нужно, мы его буквально за считанные минутки опорожнили, бабы стоят и считают коробки с продуктами, а мужички считают количество бутылок и сразу же в уме делят, поскольку достанется на одного. Конечно, почту привезли, тут же бабы письма разбирают, начальник прибежал, штампанул им бумаги, и они тут же улетели. Парней-вертолётчиков специально вызвали откуда-то из Сибири и водили они там вертолёты по трассам ЛЭП, им лишь бы хоть что-то было бы видно.
Был там у нас технолог горных работ Эдик Грязнов, был он председателем месткома умел все делить. Он все бутылки пересчитал, составил списки, и в его личном присутствии продавщица нам выдала каждому свою норму, на мужичка литр водочки, на женщину литр вина.
- Вы там что, только вертолётом? Только вертолётом до вас долететь можно было?
- Да нет, летом через Чаткальский перевал машины ходят. А вот зимой машиной можно было доехать до Фрунзе только вкруговую через Ташкент, нужно было ехать вниз по Чаткалу, через Ала-Буку, Касансай на Наманган, а там, через Ташкент и на Фрунзе, - очень, очень далеко. Через перевал дорога после 7-го ноября засыпалась снегом и до весны её не трогали. По весне с одной стороны мы посылали бульдозер, а со стороны Кировки чистил бульдозер "Межколхозстроя" и бульдозер от Минсельхоза, чтобы открыть быстрее дорогу. По ней перегоняли овец на весенние пастбища. Прорывают коридор в снегу, и этот коридор в тепле начинает оседать, а вот в ущелье Чаткала, куда и солнышко почти не заглядывает, снег за лето не успевает стаять, и в ущелье видны огромные снежно - ледяные мосты. Вид красивый, но и страшно там ездить по серпантинам.
За год до меня там, на Чаткальской стороне погибло сразу 5 человек. Спуск идет на двух затяжных серпантинах, самый верхний на крутом участке поворачивает почти на 90 градусов и вот на этом месте автомашина пошла вниз. А в кузове была вагонетка, которая сорвалась и при резкой остановке снесла всё впереди, передний борт кузова, кабину и всех, кто сидел в кузове между кабиной и вагонеткой. Было много шума, много комиссий, старое руководство поснимали.
Я работал уже при новом рыжем начальнике, который был начальником, так, номинально. До этого, рыжего, начальником был толковый мужик, но они с главным бухгалтером за год до этого одну получку всей ГРП взяли и положили на срочный вклад в сберкассу. А народу по ушам проехали, дескать, денег нет, а там не все и получали, обычно я копил от поездки до поездки, немножко брал на мелкие расходы, а остальные так в бухгалтерии и копились. Когда понаехала ревизия, главбух и снял денежки, подробности от нас все скрыли, и начальство всё почти заменили. Но нам платили хорошо. Жаль, что прикрыли горные работы, и ГРП перевели, после этого, в разряд поисково-съёмочных. А после и вообще закрыли, передав всё колхозу, потому что вывозить, было себе в убыток.
Так вот там мне горы очень и очень нравились. В каждой щели там журчит ручеек, в нашей зелень была только травяная, деревья росли ниже, ближе к Чаткалу. Берега, заросшие мятой, смородиной, еще какими-то травами, арчой. В жару не воздух – одеколон. А в соседних ущельях в основном были заросли арчи. На северном склоне к середине лета трава по плечи вырастала. Ее косить приезжала бригада молдаван. Сено грузили в машины и в Джамбул, там загружали в вагон. Мы все удивлялись, неужели выгодно в такую даль везти?
- А может они в сено коноплю, или мак прятали?
- Может. А кто их проверял.
Партия была какая-то домашняя, кормили в столовой хорошо, ежедневно для столовой резали барашка, ежедневно для посёлка выпекали свой, свежий хлеб, доили своих коровёнок. Но! У нас хорошее долго не живёт, вот и прикрыли ГРП.
- А с тем главным инженером я работал в Иныльчеке, - вспомнил Верцанов. Зимой и летом ходил без шапки, блестел коричневой лысиной. Раньше он работал начальником экспедиций и имел много любовниц. Жена его работала во Фрунзе начальником снабжения, а потом стала работать заведующей детсадом. Она всю жизнь изобличала и ловила своего муженька в его грехах. Он сам рассказывал: - «Один раз выехал домой и по дороге заскочил к любовнице, у которой провел бурную ночь, на рассвете поехал домой. Жена, - говорит, - встретила и стала что-то жарить, а я ей говорю, - да будет, Оленька, устал, постели, полежу, а то всю ночь ехали. Она стала стелить, я стал раздеваться, брюки снимаю, а у жены челюсть отвисает, взглянул на низ и остолбенел! Оказывается, я впопыхах натянул трусы той бабы… Полмесяца нас управление мирило».
- А мы в Куру-Тегереке "Воздушные приключения" на всю жизнь запомнили, вертолёта больше месяца не было и поэтому по просьбе трудящихся нам их почти каждый день киномеханик крутил, - говорил Алексей. Начальство нас зимой не жаловало, из Фрунзе, кому охота лететь, не зная, вернёшься ты домой вовремя, или же на месяц застрянешь в горах, поэтому все отчёты требовали по рации и оказией. Избрали мы там на зиму председателя профкома одного парня, тот каждый месяц собирал собрания профсоюза и у него всегда всю зиму стоял один вопрос: что делать со взносами? Отправлять он их не хотел, поэтому на собрании писались заявления о помощи, собрание их рассматривало, голосовали "за оказание помощи", а деньги пропивали. Вертолётом отправляли одного в Кировку и потом устраивали какой-нибудь день рождения у кого-нибудь. Весной приехала ревизионная комиссия и нашла одно единственное нарушение, - денег от взносов нет, но есть заявления с резолюциями с решением общих собраний и Славку тут же вытурили с хлебного места.
Разговоры проходчиков бесконечны. У каждого припасено историй не на один роман. Внезапно в комнату зашёл мастер и разогнал проходчиков.
- Тут вас, парни, не переслушаешь! Начнете лагман на уши вешать и ушей для всего не хватит, идите потрудитесь, а потом за чаем и договорите.