В длинной череде женщин в жизни Рикардо Элиэсера Нефтали Рейеса Басоальто, известного по псевдониму, принятому в качестве основного имени, Пабло Неруда, скорее всего, страдавшего сатириазисом, особое место занимает Марика Антониета Хагенаар Фогельзанг, которую он называл «Марукой» или «Яванкой», следуя привычке давать новые имена своим подругам.
В Индонезии Пабло Неруда, назначенному чилийским правительством консулом в июне 1930 года, приходилось вести относительно скромную жизнь, хотя его амбиции были безграничны. В Батавии в теннисном клубе он познакомился с Марикой Антониетой Хагенаар Фогельзанг, привлекательной, стройной и высокой девушкой (её рост превышал 1.80), с которой общался только на английском.
Она – дочь голландских поселенцев с острова Бали, и имела малайские корни (у её матери среди предков были малайцы). Марика жила с матерью, отец и два брата умерли до того, как она познакомилась с Пабло, который ослепил её своим дипломатическим статусом. На момент знакомства она работала в банке Bataviascha Afdelingsbank.
6 декабря они поженились. «Уже не одинок, дорогой Эанди, месяц назад я женился», – пишет поэт своему другу Эктору. Только ему Неруда признавался в нежных чувствах к жене. «Мы живем вместе, очень счастливы в доме размером меньше наперстка. Мы лежим на песке, смотрим на черный остров Суматру и подводный вулкан Кракатау».
Через несколько месяцев поэта перевели в Сингапур, но глобальный экономический кризис вынудил правительство Чили закрыть несколько дипломатических офисов, одним из которых управлял Неруда. У пары не было другого выбора, кроме как вернуться в Чили. После двухмесячного путешествия на грузовом судне, они прибыли в Пуэрто-Монт, а оттуда на поезде отправились в Темуко, чтобы навестить семью. Но дома их приняли не очень приветливо, особенно Марику.
Неруда решил переехать в Сантьяго, где его шаткое материальное положение позволило снять небольшую квартиру в жилом комплексе с общей ванной комнатой. Но Марика всё принимала без ропота, она любила Пабло.
Вот тут-то и начинается драма. Неруда воссоединился со своими богемными друзьями, вернулся в ту среду, где он чувствовал себя счастливым, в компании с писателями, музыкантами, художниками и, конечно, женщинами. Почти все деньги, которые он зарабатывал, Неруда спускал на гулянки, не замечая того, что для Марики жизнь становится адом. Пока он развлекался, она едва выживала на крохи, которые оставались от пирушек. Как правило, домой он возвращался подшофе в сопровождении приятелей, которые просто оставляли его у дверей квартиры. Марику они величали «сержантом», она пыталась бороться с ними, но безуспешно. Друзья поэта не любили эту женщину, описывали её как «некрасивую, невзрачную иностранку», «странное существо».
В августе 1933 года, когда Неруду отправили на дипломатическую службу в Буэнос-Айрес, их брак трещал по швам. Но Марике некуда было деваться, без ресурсов и контактов, которые бы ей позволили вернуться на родину или продолжить вести нормальную жизнь без присутствия этого полуночника и ловеласа. В Аргентине он лишь сменил обстановку и приятелей богемной жизни. Частые собрания продолжались до поздней ночи, и Марука не могла уже скрывать, как сильно она ненавидит такой образ жизни.
Возможно, тот факт, что они пригласили к себе пожить поэтессу Марию Луизу Бомбаль, ставшей хорошей подругой Марике, помогло им справиться с кризисом. Бомбаль сама недавно пережила сильное разочарование в любви, подтолкнувшее её к попытке самоубийства. Она была свидетельницей разногласий пары, страданий подруги из-за распутного поведения мужа. Даже ей самой пришлось противостоять любовным нападкам Неруды, который в конечном итоге соблазнил её сестру Лорето.
В Буэнос-Айресе 3 октября 1933 года в доме писателя Пабло Рохаса Паса и его жены Сары Торну Неруда познакомился с Федерико Гарсиа Лорка, который приехал в столицу Аргентины для постановки трагедии «Кровавая свадьба».
28 октября 1933 года в отеле «Plaza» на улице Флорида ПЕН-клуб организовал банкет, на котором присутствовало более ста человек писателей и интеллектуалов, и Пабло Неруда был признан одним лучших представителей испано-американской интеллигенции.
В Буэнос-Айресе Марука забеременела. В июне 1934 года Неруда перевели в чилийское консульство в Мадриде, где он заменил свою предшественницу поэтессу Габриелу Мистраль. Он достиг одну из целей, которую ставил перед собой, видя в дипломатической работе мост для развития карьеры поэта. Лорка познакомил его с представителями «поколения 27 года», Висенте Алейсандре, Мигелем Эрнандес, Марией Тересой Леон. Они приветствовали Неруду изданием его двух первых сборников стихов. В Мадриде он опубликовал «Местожительство – Земля» и познакомился с аргентинкой Делией дель Карриль, богатой и свободомыслящей женщиной, связанной с французской коммунистической партией. Между ними вспыхнула страсть, хотя Делия была старше чилийца на 20 лет. Страстная сторонница коммунизма, именно она направила анархо-индивидуалистическую склонность Неруды к марксистским идеалам.
18 августа 1934 года Марика родила ребёнка. Мальва Марина Тринидад Рейес была похожа на отца, но вместо того чтобы стать связующим звеном, она положила начало трагедии. Девочка родилась с гидроцефалией.
Висенте Алейсандре писал, что Неруда первые дни, казалось, был слеп к очевидному: «Я вышел на узкую террасу, похожую на тропинку…там Пабло опирался на что-то, похожее на колыбель. Я слышал, как он говорит: «Мальва Марина, ты меня слышишь? Иди сюда, Висенте, посмотри, как она чудесна! Мой ребёнок! Самое прекрасное существо на свете!». Он звал меня рукой и с блаженной улыбкой смотрел на дно колыбели. Я подошел совсем близко, и тут глубокое кружево открыло то, что в нем содержалось. Огромная голова, которая неумолимо поглощала черты лица. Она была именно такой, ужасная голова, которая росла беспощадно, без остановки, пока не потеряла своё предназначение. Существо (было ли оно?), на которое нельзя было смотреть без боли. Побледнев, я поднял голову, пробормотал несколько звуков, которые он ждал, и с трудом сумел изобразить улыбку».
Очень скоро, когда Неруда начал принимать во внимание болезнь ребенка, его разочарование стало очевидным. Рождение больного ребёнка выходило за рамки всех его планов, о чем свидетельствует письмо, которое он отправил 19 сентября 1934 года Саре Торну. Но в начале письма он упоминает о чилийских национальных праздниках. «Завтра мы подпишем наш обмен. Она прыжками отправится в Барселону, а я останусь консулом в Мадриде, громко крича от радости, как настоящая многоножка. Эти образы приходят ко мне потому, что вчера вечером в великий национальный праздник, 18 сентября, ко мне пришли перуанцы, кубинцы, аргентинка Делия дель Карриль, мексиканцы, и мы неистово пили».
В Барселону должна была уехать Марика, и он через месяц после рождения больной дочери не мог скрыть радости, которую вызывал у него её отъезд. Почти в конце письма он говорил о дочери: «Моя дочь, или то, как я её называю, – совершенно нелепое существо, что-то вроде точки с запятой, трёхкилограммовый вампир… Девочка умирала, она не плакала, не спала. Нам приходилось кормить её с трубочки, с ложечки, уколами. Мы проводили рядом с ней всё время, недели без сна, постоянно вызывали врача, бегали в отвратительные ортопедические магазины, где продают ужасные бутылочки для кормления, стаканчики для лекарств, весы и воронки… Можете представить, как я страдал».
Но Мальва росла. Она не могла ходить, не говорила, только мычала. Лорка посвятил ей стихотворение, обнаруженное лишь в 1984 году: «Мальва Марина, кто мог видеть тебя/дельфина любви на древних волнах,/когда вальс твоей Америки источает/яд и кровь смертоносного голубя (Malva Marina, quién pudiera verte/delfín de amor sobre las viejas olas,/cuando el vals de tu América destila/veneno y sangre de mortal Paloma).
В июле 1936 года разразилась Гражданская война. Убийство Лорки, задержание поэта Рафаэля Альберти на Ибице, прибытие первых коммунистических бригад вдохновили Неруду на создание сборника стихов «Испания в сердце».
12 октября 1936 года Неруда принял участие в митинг-концерте в Куэнке, где прочитал стихотворение «Матерям убитых дружинников», восхитительное и трогательное, которое так сильно контрастирует с его холодностью по отношению к жене и больной дочери.
После периода разногласий, вызванных его изменами и неприятием дочери, поэт окончательно бросил жену и дочь, чтобы жить с аргентинкой Делией дель Карриль, «Ла Ормигита», как её называли товарищи. Он уезжает с Делией дель Карриль сначала в Барселону, затем в Париж.
Здесь начинается его тайна о прошлом. Существование больной дочери годами отрицалось и скрывалось латиноамериканским литературным братством, Коммунистической партией Чили, когда Неруда вернулся в Сантьяго. В вихре борьбы против Франко Неруда слишком предан человечеству, чтобы позаботиться об одном конкретном ребёнке.
Спасаясь от гражданской войны, Марика с дочерью покинула Мадрид. Неруда убедил её найти убежище в Монте-Карло, но только для того, чтобы избавиться от них. Финансовые ограничения того времени не позволяли легко отправлять деньги, хотя, честно говоря, он не оставил никаких следов того, что хоть как-то пытался обеспечить их финансово.
Марика хотела вернуться в Голландию, в Гааге у неё остались племянники по материнской линии. Перебиваясь случайными заработками, оставляя дочь на время в приютах и больницах, она проехала Францию, чтобы добраться до Голландии. Письма, которые она отправляла некоторым друзьям в Буэнос-Айрес, в том числе Марии Луизе Бомбаль, не нашли ответа. Кому нужно обременять себя такой большой неприятностью как «точка с запятой»?
В Голландии единственной альтернативой для Марики было оставить Мальву Марину в руках Хендрика Юлсинга и Хердины Сьеркс, родителей троих детей, в городе Гауда. Отчаянно ища помощи, ей удалось связаться с ними через религиозные учреждения, поддерживающие военных беженцев. Фермерская семья приняла девочку как приёмную дочь.
Марика уехала в Гаагу в поисках работы и нашла её в испанской миссии. Она навещала дочь, но не так часто, как ей хотелось бы. Тяжёлое материальное положение не позволяло ей это делать. Неруда присылал немного денег и очень редко, хотя обещал поддерживать финансово дочь.
Марика писала ему (на английском): «Мой дорогой поросёнок! Твоя халатность по отношению к нам, особенно к малышке, поистине непростительна. Сегодня восемнадцатое число, но я не получила твои деньги. Первого числа этого месяца мне пришлось оплатить расходы на проживание Мальвы Марины за октябрь. Но с моей зарплатой я смогла заплатить только часть. Это позор! Они такие хорошие люди! Мне вряд ли повезёт встретить ещё таких хороших людей. Мальва к ним очень привязалась, и она добилась большого прогресса в своём умственном развитии. Я даже не могу сейчас поехать к ним, чтобы увидеть дочь, потому что у меня нет ни цента. Мои последние деньги уйдут на отправку этого письма».
То, что она обращается в письме к Пабло по ласковому прозвищу, можно понять, что она ещё любила его.
Юлсингам приходилось не сладко. Еды не хватало, город несколько раз бомбили, но, тем не менее, они тепло относились к девочке, «братья» заботились о малышке, играли с ней, возили в тележке, от чего она была в восторге. Несколько лет назад журналистке Алехандре Гахардо удалось встретиться с Фредериком Юлсингом, одним из сыновей пары, который даже не знал Неруду по имени и того, что его приёмная сестра была дочерью лауреата Нобелевской премии по литературе. У него сохранились единственные фотографии девочки, на которых можно видеть её болезнь, что никоим образом не превращает ребёнка в монстра, каким хотел представить её отец. Он подтвердил, что у Мальвиты, как её ласково называли, была задержка, из-за которой она не могла говорить, не могла ходить, поэтому её перевозили в тележке. И она никогда не получала медицинской помощи.
Антонио Рейнальдос, чилиец, который много лет жил в Гааге в 2003 году беседовал в Гауде с очень пожилой Нил Лейс, которая помогала ухаживать за ребёнком. По словам женщины, Мальва Марина бросалась в глаза из-за размера головы, которая была непропорционально большой по сравнению с очень тонкими руками и ногами. Но, по её словам, ребенок много смеялся и всегда был жизнерадостным. Марика каждый месяц посещала Мальвиту в Гауде, причем ежемесячная плата на содержание девочки выплачивалась из её кармана.
Мальва Марина умерла 2 марта 1943 года, когда ей было восемь лет. Марика через чилийское консульство в Гааге сообщила Неруде о смерти дочери и просила о встрече. Ответа она так и не получила.
Некоторые считали, что Неруда считал Марику виновной в болезни дочери. «Зачем тебе материнство, зачем поверять тёмную кислоту смертельными граммами?», – с этих слов начинается его стихотворение «Материнство». О смерти дочери он узнал в Мексике через присланную ему телеграмму.
Разочарование голландки в чилийцах на этом не закончилось. Спустя годы, когда она осталась одна, бедная и пристрастилась к опиуму, президент Габриэль Гонсалес Видела, политический враг Неруды, пригласил её в Чили, чтобы представить свою версию событий и тем самым дискредитировать поэта, но, не добившись своей цели, вскоре забыл о ней. Она скиталась по Сантьяго без цели, пыталась раздобыть денег, чтобы поддержать свою зависимость. Её даже арестовывала полиция, которая, видимо, поймала её на употреблении или продаже наркотиков. В конце концов, ей удалось получить от Неруды триста тысяч песо за развод и вернуться в Голландию. Но деньги утекли сквозь пальцы, и вскоре она снова осталась без средств к существованию. Она умерла в Гааге в 1965 году. Её останки похоронили в братской могиле.