Последний, полный страстной думы,
Младой хазарский хан Ратмир…
Этот третий соперник Руслана, как мне кажется, вызывает наибольшие симпатии у читателей, да и у автора, видимо, тоже.
А вот «генеалогию» его вывести, пожалуй, труднее всего. И в первую очередь, конечно же, из-за этих довольно таинственных хазар (или хозар).
Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам:
Их села и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам.
Эти строки помнят, я думаю, все (Пушкин, кстати, и помянул хазар только в этих двух произведениях). О «неразумных хозарах» спорят достаточно много – и об их истории, и о религии. Я вмешиваться в споры учёных мужей, разумеется, не намерена, хочу сказать лишь одно. Если воспетый Пушкиным вещий Олег лишь «сбирался» воевать с хазарами (в русских летописях нет упоминаний о каких-либо боевых действиях), то Святослав Игоревич (отец князя Владимира) во время своих походов 965 - 969 гг. практически уничтожил хазарский каганат, а потому сватовство «младого хазарского хана» к русской княжне мне представляется несколько странным.
Немного странным кажется и имя героя. Большинство исследователей считает его древнерусским, созвучным словам «ратник» и «мир» (я немного писала об этом, говоря о предках Пушкина). А вот назван так хазарский хан! Хотя воин, видимо, он славный: Руслан вспомнит потом о мече, который тот «прославил».
Рассказывая о своём герое, поэт подчёркивает его пылкость и юность (наверное, именно для того, чтобы подчеркнуть молодость героя, М.И.Глинка в своей опере партию Ратмира поручает женщине – контральто).
«Радостный Ратмир» (хоть и не подобает вроде бы сейчас радоваться) сразу откликнется на призыв ехать на поиски пропавшей Людмилы и отправляется в дорогу, практически уверенный в успехе:
Хазарский хан, в уме своём
Уже Людмилу обнимая,
Едва не пляшет над седлом;
В нём кровь играет молодая,
Огня надежды полон взор:
То скачет он во весь опор,
То дразнит бегуна лихого,
Кружит, подъемлет на дыбы
Иль дерзко мчит на холмы снова.
Мы нигде у него не увидим ни озлобленности, как у Рогдая, ни трусости и подлости, как у Фарлафа, но и юный хан найдёт в конце пути совсем не то, чего ожидал. А ведь он был так уверен в успехе!
Младой Ратмир, направя к югу
Нетерпеливый бег коня,
Уж думал пред закатом дня
Нагнать Русланову супругу…
Однако ему предстоит пережить приключение в волшебном замке, куда его заманит «девы песнь». Интересно, что и в опере Глинки, и в фильме А.Л.Птушко замок находится «в юрисдикции» Наины. Однако в поэме о какой-то связи замка с колдуньей нет ни слова. Именно в этом эпизоде исследователи видят пародию на «Двенадцать спящих дев» В.А.Жуковского. Сейчас я бы говорила не о пародии, а о сюжете «по мотивам», но это именно в том варианте, что мы читаем сейчас. А вот в самом первом издании Пушкин, напомнив читателям о балладе Жуковского, напишет:
Дерзну ли ясно описать
Не монастырь уединенный,
Не робких инокинь собор,
Но… трепещу! В душе смущенный.
Дивлюсь – и потупляю взор.
И, наверное, читателям первого издания тоже полагалось бы смутиться – ведь будут дальше показаны совсем не благочестивые занятия.
Его встречают у ворот
Девицы красные толпою…
Интересно, что на попадавшихся мне иллюстрациях я видела в основном девиц в восточных одеждах, хотя у Пушкина об этом нет ни слова; более того, сняв с витязя доспехи, «отшельниц милых рой» ведёт его «к великолепной русской бане», где мы увидим именно привычные русскому человеку детали («Прозрачный пар над ним клубится», «Над рыцарем иная машет ветвями молодых берёз, и жар от них душистый пашет»). И среди юных прелестниц хан «уже забыл Людмилы пленной недавно милые красы» и готов к новым увлечениям: «И, полный страстным ожиданьем, он тает сердцем, он горит».
Затем будет описание пира и (по понятиям, естественно, пушкинского времени) весьма нескромная сцена, когда к спящему Ратмиру явится одна из хозяек замка:
И вот она, на ложе хана
Коленом опершись одним,
Вздохнув, лицо к нему склоняет
С томленьем, с трепетом живым,
И сон счастливца прерывает
Лобзаньем страстным и немым...
И именно после этого эпизода нить повествования о Ратмире прервётся и «свяжется» как-то слишком заметно. Даже в предисловии ко второму изданию поэмы Пушкин напишет о вопросах критиков: «Зачем будить двенадцать спящих дев и поселять их в какую-то степь, куда, не знаю как, заехал Ратмир? Долго ли он пробыл там? Куда поехал? Зачем сделался рыбаком? Кто такая его новая подруга?» Действительно, дальше мы увидим совсем уже неожиданную картину, когда Руслан, едущий в Киев со спящей Людмилой, вдруг встретит своего бывшего соперника, ставшего «счастливым рыбаком»:
Ратмир в пустыне безмятежной
Людмилу, славу позабыл
И им навеки изменил
В объятиях подруги нежной.
И действительно, мы так и не узнаем, что заставило витязя столь резко поменять свою судьбу. Он о своей избраннице скажет кратко:
Она мне жизнь, она мне радость!
Она мне возвратила вновь
Мою утраченную младость,
И мир, и чистую любовь.
Мы не узнаем, где он встретил её. Из его рассказа
Напрасно счастье мне сулили
Уста волшебниц молодых;
Двенадцать дев меня любили:
Я для неё покинул их, - трудно понять что-либо конкретное: вряд ли такая девушки из глуши, «пастушка милая», могла появиться в волшебном замке. Эпизод в фильме Птушко, где свою рыбачку, как она помянута в титрах, хан встретил именно в замке, режиссёр ввёл вслед за аналогичным поступком Глинки, который, видимо, чтобы не осталось неясностей, включил в оперу новый персонаж – русскую пленницу хана Гориславу, всюду разыскивающую Ратмира и ставшую его судьбой…
Но у Пушкина, ещё раз напомню, ничего подобного нет. Его Ратмир, хоть и побаивается взглянуть на княжну («Она с тобою, где ж она? Позволь... но нет, боюсь измены»), хотя, глядя вслед уезжающим,
Руслану счастия, побед,
И славы, и любви желает...
И думы гордых, юных лет
Невольной грустью оживляет, - но, думается, не лукавит, когда говорит:
Я всё забыл, товарищ милый,
Всё, даже прелести Людмилы.
Он счастлив своей пасторальной жизнью рядом с любимой:
И вот они, обняв друг друга,
Садятся у прохладных вод,
И час беспечного досуга
Для них с любовью настаёт.
И встреча его с Русланом – это встреча не соперников, но друзей: одного - уже нашедшего своё счастье, другого – спешащего навстречу ему и верящему словам Финна (хотя и не предполагающего, что его ещё ждёт на пути).
Рыбак и витязь на брегах
До темной ночи просидели
С душой и сердцем на устах —
Часы невидимо летели.
Ставим же «младого хана» наедине с его счастьем…
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
Навигатор по всему каналу здесь
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь