Иван Переверзев

"Творческая судьба этого знаменито­го киноактера вызывает изумление и... недоумение. Ему уготовлено было стать «положительным героем», ибо обладал он выигрышными внешними данными — богатырским ростом, по- мужски сильными и правильными чер­тами лица, наконец, своеобразной гра­цией в движениях при этаком росте и силище. Однако большинство режис­серов, снимавших его, сделали все, что могли, чтобы превратить его в героя плакатного".

Читаем статью киноведа и кинокритика Ромила Соболева (1926-1991), опубликованную в 1973 году:

"В свое время таким плакатным ге­роем американского кино был Гарри Купер — стопроцентный мужчина, ры­царь без страха и упрека. Мо ведь то было в Голливуде, то было при «си­стеме звезд»! А что же заставило на­ших режиссеров обкрадывать лич­ность? Превращать одаренного актера в «представителя»?..

Тем более, что Переверзев начинал свой более чем тридцатилетний путь в кино с ролей разноплановых. Первым, если не считать двух эпизодов в сере­дине тридцатых годов, был Гриша из фильма «Моя любовь» (1940) — герой «отрицательный», поскольку он оби­дел подозрением хорошую девушку и потому потерял ее любовь. Это была не ахти какая роль, но, во всяком случае, она показывала, что серди­тый Переверзев — личность импозант­ная.

Об этом, видимо, не подумал режис­сер В. Браун и вскоре снял Перевер­зева в роли героя «положительного» — в роли капитана Найденова, команди­ра «Морского ястреба». То был при­ключенческий фильм, который благо­даря небольшим досъемкам и пере­монтажу стал первым, показавшим на­чало Отечественной войны на море. Перед Переверзевым здесь и не ста­вилась задача показать индивидуаль­ный характер — он должен был дейст­вовать, и он действовал энергично и решительно.

Но в том же 1941 году Переверзев снялся в роли Степана Потанина, в роли, которая остается и сегодня одной из лучших в его длиннейшем списке работ и которая, кроме того, является явным упреком режиссерам, не поняв­шим возможности актера.

Фильм О. Преображенской «Парень из тайги» вышел на экраны уже в дни войны, когда жизнь советских людей разломилась надвое и все то, что оста­лось в довоенном ее времени, стало казаться бесконечно далеким и подчас мелким. Наверное; потому этот ред­костно правдивый и душевный фильм остался не оцененным критиками и не замеченным зрителями. Переверзеву в нем довелось играть с таким замеча­тельным актером, как В. Гардин. Стар­ший Потанин (Гардин) — глава артели золотоискателей, по характеру чело­век-кремень, младший Потанин — не меньший кремешок, поэтому его уход из артели на шахту не может не столк­нуть их в остром конфликте. В фильме есть упрощенные сюжетные ходы, но характеры и взаимоотношения отца и сына Потаниных показаны во всей своей сложности и противоречивости.

Переверзев оказался достойным парт­нером Гардина. Могутный, прямой, честный во всем, Потанин-младший понимает — это от отца, но, считая себя правым, он, не колеблясь, идет против него. Они на равных здесь — Гардин и Переверзев, на равных и как актеры и как характеры.

В начале войны Переверзев снимает­ся в одном иэ «Боевых киносборников», еще в одном фильме В. Брауна и, на­конец, в фильме И. Савченко «Иван Никулин — русский матрос».

Игорь Савченко любил Переверзева. Режиссер, склонный к жестким обобще­ниям, к резко очерченным образам, к ясности формулировок, он, очевидно, видел, что Переверзеву как актеру это близко. Во всяком случае, он ставит перед ним в каждом из трех фильмов, в которых они встречались, точно определенные задачи. Иван Никулин— русский богатырь, олицетворение луч- щих традиций революционного флота, генерал Я. Крейзер — образцовый советский военачальник, Сераковский — польский революционер, из тех, для кого лозунг «за вашу и нашу сво­боду» не был пустым звуком. Роли Я. Крейзера в «Третьем ударе» и Сераковского в «Тарасе Шевченко» были очень небольшими и не давали актеру возможности показать что-либо, кроме главных черт, определяющих эти лич­ности.

Несколько сложнее обстояло дело с фильмом Л. Лукова «Иван Никулин — русский матрос». В его основе — дейст­вительный подвиг группы моряков, оказавшихся при возвращении из госпи­таля на оккупированной территории и организовавших партизанский отряд. И Иван Никулин — лицо реальное: се­вастопольский минер, человек безумной храбрости, прирожденный вожак. В летописи героических подвигов Оте­чественной войны история боевой жиз­ни и славной смерти Ивана Никули­на беспримерна. И Савченко спра­ведливо решил, что жизнь легендар­ного матроса может лечь в основу ро­мантической кинобаллады. А в Пере­верзеве видел единственно возможного исполнителя этой роли.

Но... либо действительно легенды создаются тогда, когда события ста­новятся историей, либо авторы где-то просчитались и пошли по неверному пути, но фильм об Иване Никулине оказался холодноватым, а сам образ русского богатыря — близким плакату. Все,казалось бы, на своих местах: Ни­кулин — Переверзев был храбрым, во­левым, авторитетным, цельным по на­туре. Однако не было в нем чего-то от пульса живого человека, столь не­обходимого для народного признания, для того, чтобы мальчишки стали играть в «Никулина», как они играли и до сих пор играют в «Чапаева».

На наш взгляд, именно после фильма «Иван Никулин — русский матрос» началась бездумная эксплуатация внешних данных Переверзева. Если нужно было показать персонаж, в ко­тором зрители должны были мгновен­но узнать безусловно «положительного героя», приглашали Переверзева. Вско­ре после «Ивана Никулина» Л. Луков снимает его в роли генерала Рябинина («Это было в Донбассе») — в роли эпизодической, однолинейной, но для режиссера важной, ибо Рябинин пред­ставлял тех юных комсомольцев, ко­торые в свое время делали революцию.

А в послевоенные годы потянулась че­реда партийных и советских работни­ков— секретарь райкома в «Гори, моя звезда!», секретарь горкома в филь­ме «Конец Чирвы-Козыря», секретарь обкома в картине «Саша вступает в жизнь», полковник в «Дорогом моем человеке» и «Поединке в горах», на­чальник строительства в «Зачарован­ной Десне» и т. д., вплоть до Балу­ева, о котором речь пойдет чуть ниже.

Эти роли определили амплуа актера. Можно подумать, что они писались заведомо на исполнение Переверзе­ва — с ним зритель принимал услов­ности героев (другие актеры выгля­дели бы просто фальшиво). Впрочем, это не столько заслуга актера, сколько закономерность воздействия каждой «маски».

Для Ромма, создававшего историко­биографический фильм о великом рус­ском флотоводце, практически было нужно только то, что Переверзев уже показал по крайней мере в десятке фильмов, — натуру сильную и цель­ную, лишенную рефлексий, всю под­чиненную исполнению долга. Но Ромм не был бы Роммом, реалистом и прав­доискателем, если бы ограничился лишь готовым образом. Ушаков — «владетель Черного моря», как назы­вали его англичане, а затем и Среди­земного, — фигура трагическая в рус­ской военной истории. Из небытия — из нищего тамбовского поместья с один надцатью крепостными душами — он поднялся до первого флотоводца, пе­ред именем которого трепетало все Средиземноморье, и потом снова ушел в небытие, так что затерялась даже его могила. Почему так случилось? Ведь Екатерина Вторая умела ценить своих генералов и адмиралов?

Ромм и Переверзев ищут ответ в характере Ушакова: он служит не «матушке», а России, он не способен и в мелочах уступать ее фаворитам... Так ли это было или не так — особый разговор. Переверзев же представляет нам личность в высшей степени не­заурядную. Его Ушаков по своей сущ­ности и таланту стоит вровень с про­исходящими событиями.

Возвращение Райзмана к самому себе произошло в «Уроке жизни», в карти­не, с большой силой и достоверностью отразившей сложные общественные процессы. Отразившей не в форме публицистики, совершенно чуждой
художнической натуре Райзмана, а в скромной семейной драме.

Для Переверзева роль Сергея Ро­машова стала одной из самых боль­ших творческих удач. Руководитель крупной стройки, Ромашов обладает теми же чертами, которыми отмечены и плакатные герои актера, — он бук­вально горит на работе, он умен, ре­шителен, энергичен и т.д. и т.п. Но «маска» чуть сдвинута, и мы видим, что всего этого уже мало сегодня. К этому необходимо приложить чело­вечность, внимание к людям, понима­ние высших целей нашей деятель­ности — то, что через несколько лет выльется в формулу «все для челове­ка».

Однако инерция «бесконфликт­ности» еще не преодолена в «Уроке жизни». Ромашов представлен чело­веком зазнавшимся, но не безнадеж­ным, умница жена и здоровый коллек­тив дают ему «урок жизни» и к финалу благополучно его перевоспитывают. Это было достаточно традиционное решение. Но если присмотреться, сквозь схему перевоспитываемого за­знайки проступает несравненно более жизненная и острая конфликтная си­туация: люди типа Ромашова сами убеждены и все вокруг верят, что они отдают жизнь строительству будуще­го. И ведь в самом деле они деловые люди — и работают много, и умирают подчас от инфарктов, а не от стар­ческих немощей, хотя объективно и враждебны сути делаемого дела.

В те же годы Переверзев с успехом выступает в ряде эпизодических ро­лей — импозантного митрополита в «Иване Франко», мужественного рус­ского солдата в «Героях Шипки», суро­вого Лонгрена в «Алых парусах» и других. Роли коротенькие, но резко и точно очерченные, и актер играет их так, что за скупой информацией уга­дываются достаточно жизненные ха­рактеры.

Как хорошо, если б была возмож­ность сказать, что вот после таких-то или такого-то фильма, в котором актер создал интересный и сложный образ, у него началась новая страница в творческой жизни. Но нет! И в шести­десятых годах для многих режиссеров Переверзев остается актером на роли героев, которых зрители обязаны мгно­венно и без сомнений узнавать и им верить. Это моряк с траулера в филь­ме «Домой», который едет в отпуск в отсталый колхоз и остается там под­нимать хозяйство, движимый благо­родными чувствами.

Это Василий До­кучаев в одноименном фильме, пол­тора часа рассказывающий зрителям о своем научном вкладе, но как чело­век остающийся незнакомым. Это и капитан буксира в почти анекдотиче­ском, если его пересказать, фильме «Иду к вам», перевоспитывающий матроса-шалопая, который, конечно, пе­ревоспитывается и под занавес совер­шает ряд блистательных подвигов. И так далее, вплоть до роли космонавта в фильме «Небо зовет», в котором беспомощно все. Даже название, дан­ное картине, в которой речь-то идет об экспедиции на Марс.

Самая показательная в этом ряду, пожалуй, роль руководителя крупной стройки Балуева в фильме В. Комис- саржевского «Знакомьтесь, Балуев!». В. Кожевников, автор сценария (сов­местно с режиссером), экранизировал свой одноименный роман, хорошо встреченный и читателями и литера­турными критиками. И до, и во время, и после войны Кожевников писал в манере романтически-приподнятой, чаще всего отметая детализацию и не углубляясь, так сказать, в психологи­ческие сложности; свои симпатии он, как правило, отдает людям сильным и цельным. Таков и Балуев в романе. Таким он должен был стать, очевидно, и на экране. Поэтому вполне понятен и выбор Переверзева на эту роль.

Первая реакция многих увидевших фильм была — вот оно, искомое, вот фильм о герое нашего времени! Появ­ление фильма было встречено удиви­тельно обильной прессой (от «Прав­ды» до «Советской Хакассии») и столь же удивительным однообразием по­хвал. Все хвалят тему, все признают, что такие люди, как Балуев, — жерт­вующие своей личной жизнью ради любимого дела, дерзкие и неугомон­ные в работе, — есть в нашей жизни. Это так!

Однако в искусстве бессмысленно объявлять шедевром произведение, оным не являющееся. Еще А. Н.Остров­ский писал: «Некоторые критики на­зывают тенденциозные пьесы честны­ми, и это неверно. Они не честны, по­тому что не дают того, что обеща­ют, — художественного наслаждения, то есть того, за чем люди ходят в театр». Подобное и произошло с филь­мом «Знакомьтесь, Балуев!». Честное желание показать незаурядного и ти­пического советского человека было, но показали его авторы так, что от знакомства с ним все очень быстро отказались, и зрители — даже быстрее критиков, продолжавших писать, ког­да уже прокатная судьба фильма опре- дилилась не к лучшему.

Надо думать, что произведения Ко­жевникова вообще нелегко переносятся в кино, по самой своей природе тре­бующего детализации и конкрети­зации, всего, что читатель может до­мыслить, представить. Можно выра­зить сомнение и относительно твор­ческой правомочности режиссера, бе­рущегося за серьезную тему, не имея достаточного кинематографического опыта. Но поскольку нас здесь инте­ресует судьба актера, попытаемся понять его неудачу.

Как мы сказали, выбор Переверзева на роль Балуева понятен, но... может быть, это было главнейшей ошибкой авторов. Актер не виноват в том, что так много кинематографистов пред­ставляли партийных и советских работ­ников внешне импозантными, но по существу эмоционально и интеллек­туально упрощеными людьми. Кино­классикой стали образы большевика Максима, великого гражданина Шахо­ва, рабочего Василия — «оруженосца» В. И. Ленина, комдива Чапаева об­разы коммунистов, духовное превос­ходство которых неоспоримо, но и человечность которых не менее оче­видна.

Герои, которых довелось играть Пе­реверзеву, почти всегда бывали при­подняты на котурны, их по-настояще­му хорошие качества только деклари­ровались, и потому они были попросту неинтересными людьми.

Вот с таким-то опытом Переверзев и пришел к Балуеву. В сценарии и в фильме не было ничего, что позволило бы другому актеру сделать Балуева интереснее, чем он получился у Пере­верзева. Но нет уверенности, что Ба­луев, если бы даже такую возможность давал драматический материал, стал бы у Переверзева богаче. Дело в том, что подобные роли были «дежурны­ми» для актера, у него возникла, как мы уже говорили, своеобразная «маска».

Было бы, однако, ошибкой свести весь наш разговор к констатации кри­зиса в творчестве актера, обозначив­шегося в фильме «Знакомьтесь, Ба­луев!». Как у каждого профессиональ­ного актера кино, у Переверзева не­мало ролей самых неожиданых и раз­нообразных. Нельзя, например, не вспомнить роль боксера Никиты Кру­тикова в популярнейшей в первые послевоенные годы кинокомедии «Пер­вая перчатка».

Историки пренебрежительно вспоми­нают кинокомедии той поры, равно обличая и «Небесный тихоход», и «Поезд идет на восток», и,«Первую перчатку», и ряд других картин в схе­матизме, беззубом смехачестве и тому подобных грехах. Но вот какое дело — почти все эти кинокомедии были с благодарностью встречены зрителями, песни из них распевала вся страна, шутки их героев стали фольклором.

Очевидно, эти комедии стоило бы оце­нивать с позиций общественной пси­хологии. И тогда, возможно, окажется, что все они, эти действительно нему­дреные комедии, весьма точно соот­ветствовали требованиям времени, их легкость отвечала зрительским запро­сам. Они были — как шутки после боя.

В этом смысле «Первая перчат­ка» — типичнейшая развлекательная картина той суровой поры, созданная в первый послевоенный год. И не са­мая плохая, поскольку помимо отлич­ной музыки В. Соловьева-Седого у нее были и хорошо разработанная спор­тивная интрига, и много остроумных шуток и трюков, и, если так можно сказать, чувство такта в показе после­военной действительности.

Переверзев играл демобилизованно­го сибиряка, которого старый тренер готовит в чемпионы. Вот когда по- настоящему пришлись богатырское те­

лосложение, волевой подбородок и легкость движений — тут уж не усом­нишься в способности стать «первой перчаткой». Случайно ли или так было задумано сценаристом, но линия Кру­тикова в этой комедии — линия драма­тическая. Герой влюбляется, ему ка­жется, что неудачно, он срывает тре­нировки, терпит из-за этого поражение и много других неприятностей до зако­номерного для комедии «хэппи энда». Играя вместе с замечательным коме­дийным актером С. Володиным, испол­нявшим роль тренера, Переверзев по­жал лавры как герой фильма, и его популярность в те годы, особенно у молодежи, была очень велика.

Любопытны и две роли, сыгранные им в фильмах В. Басова «Битва в пути» и «Тишина». Басов часто привлекает известных актеров на роли для них непривычные, противоречащие имею­щемуся опыту. Так, в «Битве в пути» Переверзеву досталась роль секретаря обкома Бликина — личности, как мы помним, «отрицательной», отставшей от времени, не понявшего и не приняв­шего изменений, происшедших в на­шем обществе в середине пятидесятых годов. К сожалению, роль была слиш­ком мала, чтобы показать во всей пол­ноте ломку этого сильного человека, привыкшего считать себя непогреши­мым.

В конце шестидесятых годов Пере­верзев исполняет несколько неболь­ших острохарактерных ролей — тру­бочиста в одной из новелл картины «К свету!», Ивана Дмитриевича в фильме «Цыган», старого крестьянина в «Серд­це Бонивура» и другие. Такие роли всегда удавались ему, позволяя' отхо­дить от привычного амплуа, — удачны они и в этих поздних по времени филь­мах.

Лучшей его работой последних лет является, на наш взгляд, роль полков­ника Медведева в фильме «Сильные духом». Именно таким был Медве­дев — человек с железной волей, боль­шой требовательностью к себе и лю­дям, ясностью взглядов на жизнь.

Иван Переверзев продолжает актив­но работать в кино, часто снимается, поэтому вряд ли эту статью можно завершить каким-либо определенным выводом. Итоги подводить рано. Его профессиональный опыт обширен, а возможности далеко не исчерпаны" (Соболев, 1973).

(Соболев Р. Иван Переверзев // Актеры советского кино. Вып. 9. Л.: Искусство, 1973).