***** Книга опубликована с разрешения правообладателя на авторство
Где- то в середине 90-х
Начальник областного управления госбезопасности генерал Круглов нервно расхаживал по кабинету в ожидании гостя. Вдруг он резко остановился и посмотрел в окно. Его задумчивое лицо, не смотря на прожитые годы, было по-прежнему мужественно и красиво.
- Здравия желаю, товарищ генерал, - услышал он за спиной бравое приветствие, отчего заметно вздрогнул. Генерал быстро подошёл к вошедшему в кабинет гостю и по-отечески его обнял.
- Ну, здравствуй тёзка. Я уж подумал, что ты ко мне не выберешься.
- С кончиной отца навалилось столько дел, что не знаю, за что хвататься. Мать и так была плоха, а после смерти отца совсем сдала. Хотел её к себе в Москву забрать, но она упёрлась и ни в какую. « Здесь, - говорит, - буду умирать, а тебе, сын, завещаю похоронить меня рядом с отцом. Всю жизнь с Михаилом вместе были, и вдруг даже с могилой придётся расстаться». Вот бегаю, ищу ей сиделку. Безработица в стране страшная, а так сразу не найдёшь. Хотелось бы, конечно, не абы какую, а порядочную и заботливую. Предложили, правда один вариант, но Наташка упёрлась.
- Что за вариант?- Виктор Михайлович с интересом взглянул на гостя.
- Молодую семью без жилья с матерью поселить, чтобы после её кончины квартира им за уход досталась. Я готов был согласиться, но Наташка стала упрямиться: «Генеральскую квартиру в центре города за несколько лет ухода – это слишком! Если нет других вариантов, - говорит, - давай мать в хрущёбу с доплатой переселим. Молодые и такому жилью будут рады». А куда я мать от родных стен? Переезд её окончательно добьёт.
- Подожди, Витя, не горюй. Есть у меня на примете одна хорошая женщина. Сегодня же с ней созвонюсь . Ты прав, народ нынче ненадёжный пошёл. С этой перестройкой все так перестроились, что совесть совсем потеряли. Екатерина Дмитриевна и на квартиру претендовать не станет. У неё своя трёхкомнатная есть. На набережной.
- Разве такая в сиделки пойдёт? Я, Виктор Михайлович, не миллионер и много платить не смогу.
- Она, думаю, не из-за денег согласится. Катюша безумно любила и почитала свою бабушку, смерть которой стала для неё чуть ли не вселенской трагедией, а, судя по её рассказам, твоя маменька на неё очень похожа.
- Виктор Михайлович, тут одна загвоздка, - москвич замялся.- Мне не приходящая нужна , а такая, чтобы с матерью жила. Вдруг ей ночью плохо станет, а рядом никого.
- Что-то подсказывает мне, Витя, что Екатерина Дмитриевна согласится на все твои условия. По образованию она психолог. Если сказать, что очень толковый, считай ничего о ней не сказать. Уникальный человек и удивительная женщина!
Москвич взглянул на собеседника с нескрываемым интересом, потому что впервые за долгие годы знакомства увидел в глазах старого чекиста не только подобный блеск, но и проявление рвавшихся наружу чувств.
- Уж не бес ли в ребро? - Подумал Лебедев, но тут же себя одёрнул. – Батя давно вдовец и как ни кто другой достоин счастья.
- Наше ведомство, - тем временем продолжил генерал, - несколько раз негласно привлекало её к работе, и каждый раз результаты были просто ошеломляющими. Энергетика в ней такая, что одним взглядом здоровенных мужиков останавливала. Не у меня одного было впечатление, что она в этот момент их невидимыми гвоздями к полу приколачивала. Что она с ними делала, не знаю, но они от одного её взгляда с места сдвинуться не могли. Удивительная женщина, вот только судьба у неё …. самому злейшему врагу не пожелал бы.
Московский гость взглянул на хозяина кабинета с неподдельным интересом.
- Чуть больше двух лет назад по вине пьяного врача прямо на операционном столе умерла её дочка. От банального аппендицита. Всего пятнадцать лет красавице было. - Генерал как-то обречённо вздохнул, а потом зло добавил. - Будь она не ладна эта перестройка! Никто ни за что не отвечает, а жизнь человеческая ломаного гроша не стоит.
- Вы правы, Виктор Михайлович. Нашему народу свободу давать нельзя, потому что она тут же во вседозволенность превращается. Народ последние годы вообще страх потерял. Ни Бога, ни чёрта, ни смерти не боится.
- Вот вроде и войны нет, а в какую лихую годину живём. Но такой судьбы, как у Екатерины Дмитриевны, я никому бы не пожелал бы. - Кругов взял сигарету и, вынув из кармана спички, попытался прикурить. - Только немного стала отходить от гибели дочери, новая трагедия. При странных обстоятельствах погибает муж. Не пьющий был. Язвенник. Когда его изувеченный труп достали из искорёженной машины, в крови было столько спиртного, что саму кровь в венах с трудом обнаружили. Сдаётся мне, что его насильно поили. Травмы на губах и слизистой рта, которые на трупе обнаружили, по словам эксперта, покойный ещё до аварии получил. Трагедия, конечно, непоправимая, но и тут без странностей не обошлось. Как Катюша всё это пережила, не представляю! Сначала из дела пропало заключение медэксперта, а потом быстренько, и, заметь, без ведома вдовы, кремировали сам труп. До сих пор не удалось выяснить, по чьему распоряжению. Я уж и так, и сяк об этом кумекал.... И вот ещё что удивительно. Мужик он был настолько безобидный, что убивать его было просто не за что.
- Сейчас и ни за что могут. Я недавно своего знакомого встретил, так он мне жуткую историю про одноклассника рассказал. Я с ним все школьные годы за одной партой просидел. Он с работы возвращался, а наркоманы его сзади по голове обрезком трубы. Когда Олег сознание потерял, эта мразь давай по карманам шарить, деньги искать. Естественно, ничего не нашли. Он инженером в НИИ работал, а там зарплату месяцев семь как в глаза не видели. Тут им на глаза попались его командирские часы. Решили их на дозу поменять, а браслет расстегнуть не могут. Так эти отморозки придумали руку вместе с часами отрубить. Утром Олега нашли дворники, но было уже поздно. Приехавшие врачи констатировали смерть от потери крови. Сама травма головы была не тяжёлая и, если бы он оставался в сознании, то мог бы остаться жить. Двое сирот остались.
- Витя, ты мне что ли объясни. Что в стране происходит? Твой отец, царствие ему небесное, когда мы в Афгане кровью захлёбывались, чётко нам объяснил, откуда у этой бойни «ноги растут». Но тогда мы воевали на чужой территории. Теперь же свою то и дело сдаём. Бандитам, наркоторговцам, продажным чиновникам. Я вот генерал, который должен безопасностью страны заниматься, а меня по рукам и ногам вяжут. Демократы наше ведомство, как только грязью не обливают. Вообще на нет свести хотят, а всё почему? Сейчас во власть всё дерьмо полезло, а мы слишком многое про их грязные дела знаем. Посмотри на бандитов. Экипированы так, что у меня старика слюна от зависти капает. Мои орлы за копейки на смерть идут, а чиновничество жирует и плодится, будто крысы на хорошей помойке. Стыдно сказать, но я последнее время закрываю глаза на то, что мои подчинённые бизнесменов крышуют. – Москвич с удивлением посмотрел на принципиального генерала, а тот, всё поняв, пояснил. - А всё почему? Потому что скоро их семье не только одеться по-людски не во что будет, но на кусок хлеба не будет хватать. Конечно, нещадно гоню из органов и караю тех, кто прикрывает бандитов и их криминальный бизнес, но, сам понимаешь, в одиночку я систему не переделаю. Посмотри, что кругом делается. Даже те, кто без червоточины был и те совесть в кулак зажимают и начинают к скотской жизни приспосабливаться. - Генерал встал и нервно заходил по кабинету. - Уволилось столько надёжных мужиков и отличных профессионалов, что мне временами дыры заткнуть некем. Думаешь, мы с организованной преступностью справиться не сможем? Дайте хорошую зарплату сотрудникам, при которой они, идя под пули, будут знать, что после его гибели семья с голоду не умрёт, да пусть продажные чиновники и депутаты не мешают. Я верну из запаса человек тридцать - сорок профессионалов, реанимируем агентуру и, уверен, за короткое время придушим в городе на корню всю эту местную бандитскую братью. И хозяевами в городе станем мы, а не они. Но… губернатор с авторитетами в бане парится, выборы мэра вообще из воровского общака профинансировали. Те, кто почестнее и кому удалось в депутаты пробиться, давно забыли о своих благих устремлениях. Сидят и помалкивают. Бояться, что, если против бандитско - бюрократической власти пойдут, их семьи за город вывезут и живьём закопают. Ты только подумай, в какой ещё стране есть такое понятие как незаконные бандформирования? Это ж надо было такое придумать?! Можно подумать, что где-то законные бандформирования бывают…
Лицо генерала стало красным, а дыхание сбивчивым. Круглов достал из кармана небольшой пузырёк с лекарством, вытряс оттуда таблетку и потянулся к графину с водой, который, как помнил Лебедев, был обязательным атрибутом его кабинета.
- Виктор Михайлович, Вам плохо? – Встревожился гость.
- Мне, тёзка, давно плохо и душа болит, не переставая, на всё это смотреть. Вредительство идёт на государственном уровне, и, судя по всему, санкционировано сверху. Посмотри на любое демократическое государство, которому наши с позволения сказать независимые демократы поклоняются, как святым образам. Как бы власть не менялась, она во все времена и при любых обстоятельствах, как зеница око, хранила свою агентуру. Наши же горлопаны и её сдают. Не поверишь, Витя, я лично килограммов сто архивов вывез и закопал в надёжном месте. Людей жалко, которые верой и правдой служили государству. Ты же знаешь, я сам стукачей терпеть не могу, и о них у меня душа не болит. Эти при любом режиме приспособятся и не пропадут. Но тех, кто в своё время помог государству предотвратить экономические диверсии и сохранить всё то добро, что дорвавшиеся до власти господа теперь по своим карманам растаскивают, или не дал оборонным секретам уйти за рубеж, чем перед народом провинились? - Генерал взял со стола недопитый стакан воды и залпом опорожнил его. Лебедев только сейчас заметил, как сдал боевой генерал.
- Ты уж прости меня старика за брюзжание. Я тебе опыт должен передавать, как твой отец мне когда-то, а я сам у тебя совета спрашиваю.
- Что Вы, Виктор Михайлович? Я тоже до сих пор не могу привыкнуть ко всем этим «демократическим» нововведениям. У нас, как и у вас, толпами уходят надёжные мужики и блестящие профессионалы. И, поверь, не только из-за денег. Больше из-за скотского отношения и травли.
- Органы всё ещё бояться, - заключил генерал, - потому что только они способны понять всю глубину происходящего, с позволения сказать, социального заказа. Кому нужна сильная Россия, недра которой буквально ломятся от природных богатств? Пусть мы отстаём от Запада в экономике и политических свободах, но наша сила всегда таилась в убеждениях и умении в лихую годину собраться в единый кулак, да шмякнуть им так, что враг уже больше не смог подняться. Вот наши противники и сделали ставку на молодёжь, которая пока без царя в голове. Её можно увести в мир наркотического дурмана, чуждых российскому народу устремлений и, что самое главное, разобщить и сделать зависимой. Заметь, те, кто успел нахапать миллионы, своих детей в России не держат. Всех по Англиям да Америкам распихали. Бояться гады, что в один из дней его европейски образованному отпрыску возьмёт и воткнёт нож наркоман, которому в этот момент на дозу не хватает. А кто спрашивается, этого наркомана взрастил? Тот же крутой папаша, сделавший своё состояние на поставках героина. В трудные времена нам досталось жить. И, тем не менее, мы продолжаем честно служить Родине. Нам, как герою из "Белого солнца пустыни", до сих пор за державу больно и обидно.
- Крепись, батя! – Ободрил Круглова Виктор. - Ещё не все душу дьяволу продали. В России бывали и худшие времена. Прорвёмся!
- Спасибо, сынок, - Круглов похлопал москвича по плечу. – Глядя на тебя, хочется в это верить. А позвал я тебя, Витя, для того, чтобы попросить у тебя совета в одном странном деле. Чувствую одному мне тут не справиться.
- Я готов помочь, чем только смогу, - быстро отозвался Лебедев.
- Спасибо, сынок, - глаза генерала потеплели. – Ты напоминаешь мне твоего отца той поры, когда мы с ним только познакомились. Тебе сколько сейчас?
- Через семь месяцев сорок будет.
- Михаилу, когда мы встретились, было всего тридцать семь, а он уже был матёрым опером и блестящим командиром… - Генерал на минуту задумался, а глаза его потеплели. - Мне тогда шёл двадцатый год. Опыта - ноль, зато амбиции пёрли!!! Дурень, скажу тебе, я в ту пору был редкий! Я страшно злился на твоего отца. Временами просто ненавидел его за то, что он требовал от нас неукоснительного выполнения всех его приказов, казавшихся мне необоснованными придирками. В такие моменты я старался делать всё ему назло. Дошло до того, что однажды Михаил крепко ударил меня в челюсть. Так, что я на ногах не устоял.
Лебедев с нескрываемым удивлением посмотрел на лучшего друга отца, который и сейчас был достаточно крепким мужчиной.
- За дело, естественно, - быстро пояснил боевой генерал, по-своему поняв удивление гостя. - Михаил был сдержанным и справедливым командиром, но в той ситуации из-за моей дурацкой строптивости могли погибнуть ещё несколько человек из нашего взвода. Я крепко обиделся, наговорил Михаилу гадостей и в знак протеста, совсем не задумываясь о последствиях, покинул расположение части.
Круглов тяжело вздохнул, достал носовой платок и вытер им вспотевшее лицо. Он молчал, видимо, в который раз переживая те страшные минуты.
- Отбивали меня более пяти часов. Вызволив из плена, твой отец не отдал меня под трибунал, хотя имел на то все основания. Он лишь пристально взглянул мне в глаза и грубо выматерился.
- Если бы ни слёзы твоей матери, - сказал он мне тогда, - я бы тебя, сучёнка, там, у «духов» бросил. В двадцать лет мужик должен быть мужиком и уметь защитить Родину и любимую женщину. Ты же, слизняк, не можешь ни того, ни другого!
- Его слова я запомнил на всю жизнь. Только со временем я понял, что, отдавая свои жёсткие приказы и требуя их неукоснительного выполнения, он тем самым спасал нам - салагам жизнь. Более мудрого советчика и преданного друга у меня не было. Давай-ка, тёзка, его помянем.
Круглов подошёл к сейфу, пошумел ключами и достал оттуда бутылку коньяка.
- Настоящий армянский, - сказал он с гордостью. – Настаивался ещё в советские времена. Один из бывших сослуживцев - армян до сих пор снабжает. Наши политики и демократы, ратующие за суверенитет, всё народы, которые последние семьдесят лет вместе прожили, разделить пытаются. Неужели им невдомёк, что все эти люди - целое поколение. И как быть с нами, кто кровью повязан? По живому, что ли раздирать?
Когда маленькие рюмки были налиты по второму разу, генерал спросил гостя: «Ну что, ещё по одной? Тара уж больно мелковата».
- Думаю, пока достаточно. Нам ведь ещё о важном деле предстоит поговорить, - напомнил москвич и решительно отодвинул от себя рюмку. Он вопросительно взглянул на старого друга отца и приготовился внимательно слушать, когда заметил, что Круглов о чём-то напряжённо раздумывает.
- Давай-ка Витя, я Екатерине Дмитриевне прямо сейчас позвоню, и, если она дома, мы к ней подъедем, - предложил старый вояка. - И заодно по дороге поговорим.
Пока Круглов разговаривал по телефону, Лебедев осматривал несколько обшарпанный интерьер генеральского кабинета.
- Этот не станет вылизывать зад новой власти, чтобы та раскошелилась ему на евроремонт, - отметил он для себя. - И то, что он со своими принципами ещё держится в этом кресле, говорит о многом. Судя по всему, бояться сволочи, что всё дерьмо, которое он на них накопал, может всплыть в самый неподходящий момент. Вот и стараются до поры до времени с ним не ссориться.
- Всё, тёзка. Поехали. Нас ждут, - заявил генерал, решительно положив трубку и, прервав мысли столичного гостя.
( читаем продолжение во второй части)