(3:1-26)
По мнению Роберта Олдена глава 3 является самой удручающей в Библии. Все, кто прочитали две первые главы книги, понимают, какое страшное потрясение испытал Иов. Его плач и сетования потрясли и трёх его друзей, о чём свидетельствуют их дальнейшие слова. Мы должны помнить, что Иову не было дано откровение, которое укрепляет и утешает нас сегодня. И даже, имея это знание, мы по-прежнему страдаем от боли и зла этого мира.
Одно дело абстрактно рассуждать о боли и скорби, но совсем другое испытать их на себе, особенно когда они неожиданно обрушиваются со всей силой и беспощадностью, как это было с Иовом. Хорошо сказал об этом Уэйн Джексон: «Между уходящими в небеса вершинами пролога (гл. 1 и 2) и эпилога (гл. 42) лежит мрачная долина уныния и отчаянных поисков ответов». Именно в эту «долину» мы сейчас с вами и войдём.
«ЗАЧЕМ Я РОДИЛСЯ?»
«После того открыл Иов уста свои и проклял день свой. И начал Иов и сказал: "Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: 'Зачался человек!' День тот да будет тьмой; да не взыщет его Бог свыше, и да не воссияет над ним свет! Да омрачит его тьма и тень смертная, да обложит его туча, да страшатся его, как палящего зноя! Ночь та — да обладает ею мрак, да не сочтётся она в днях года, да не войдёт в число месяцев! О! Ночь та — да будет она безлюдна; да не войдёт в неё веселье! Да проклянут её проклинающие день, способные разбудить левиафана! Да померкнут звёзды рассвета её; пусть ждёт она света, а он не приходит, и да не увидит она ресниц денницы за то, что не затворила дверей чрева матери моей и не сокрыла горести от очей моих!"» (Иов 3:1-10).
Стих 1. «После того... Иов... проклял день свой». «После того» относится ко всем событиям, о которых сообщалось в главах 1 и 2. Хотя в тексте написано «Иов... проклял день свой», нет сомнений, что он имел в виду день, в который был рождён.
Стихи 2, 3. Иов сказал: «Погибни день, в который я родился». Грамматическая структура этого отрывка (3:3-10) представлена архаичными формами повелительного наклонения. В начале большей части предложений стоит частица «да», с которой в старославянском языке обычно начинались проклятия.
«И ночь, в которую сказано: "Зачался человек!"» Хотя в Современном Переводе вместо «человек» стоит «мальчик», а в Новом Русском Переводе — «ребёнок», древнееврейское слово гебер обычно употреблялось в значении «мужчина», «человек». Это слово одно из ключевых в книге и появляется на её страницах пятнадцать раз. Оно означает сильного мужчину, особенно в сравнении с ребёнком или женщиной.
Стих 4. Тьма и свет — частые образы в книге Иова. Слово «тьма» встречается в ней тридцать один раз, а слово «свет» — двадцать восемь раз. (Например, см. 10:21, 22; 12:25; 17:12, 13; 18:18; 26:10; 30:26; 38:19).
Стих 5. Слово «тьма» (цалмавет) встречается в книге Иова чаще, чем во всех остальных книгах Ветхого завета вместе взятых. Оно переводится как «мрак» (10:21, 22; 28:3; 34:22), «тень смерти» (12:22; 16:16; 38:17), «смертная тень» (24:17). В Пс. 22:4 оно переведено как «долина смертной тени». Судя по всему, слово цалмавет состоит их двух слов «тень» (цел) и «смерть» (мавет).
«Да страшатся его, как палящего зноя». Повсюду в книге Иова слово «страшиться» означает чувство ужаса, который испытывает человек, которому противостоит мир духов (7:14; 9:34; 13:11, 21).
Стих 6. «Ночь та — да обладает ею мрак». Слово «мрак» (’опел) в этом стихе иное, чем в ст. 4 и 5. Этот мрак означает духовную тьму, мрак преисподней. Шесть из девяти случаев употребления этого слова в Ветхом завете приходятся на книгу Иова (3:6; 10:22 [дважды]; 23:17; 28:3; 30:26).
Стих 7. Слово, переведённое как «безлюдна» («неплодна»; Новый Русский Перевод), буквально означает не иметь детей. Поэтому «веселье», которым сопровождается появление на свет ребёнка, не прозвучит в ту ночь.
Стих 8. «Да проклянут её проклинающие день, способные разбудить левиафана!» Слово «левиафан» встречается шесть раз в пяти стихах Ветхого завета (3:8; 40:20; Пс.73:14; 103:26; Ис. 27:1). Словарь Келлера и Баумгартнера предлагают следующие версии перевода этого слова: «дракон» (3:8); «крокодил» (40:20); «кит» (Пс. 103:26). Большинство современных переводов просто транслитерируют древнееврейское слово ливийатан как Левиафан (Синодальный Перевод, Современный Перевод, Новый Русский Перевод). В данном контексте оно, вероятно, означает какое-то мифологическое существо, которое по заявлениям разного рода религиозных шарлатанов, только они могли разбудить. Использование мифических образов в поэзии не подразумевает обязательной веры в их существование и не бросает тени на веру Иова в единого Бога.
Стих 9. Иов продолжает проклинать ночь, в которую был рождён, желая, чтобы она не увидела света. Его проклятия охватывают всю ночь, начиная от звёзд рассвета, то есть вечерней зари, и, заканчивая денницей, то есть восходом солнца.
Стих 10. Ночь, в которую Иов появился на свет, изображена как предвестник горести. Слово, переведённое как «горесть» (‘амал), также означает «труженик», «нужда», «беспокойство» или «убыток» (Келлер и Баумгартнер). В книге Иова это слово чаще всего употребляется в значении «горе» (4:8; 5:6, 7; 7:3; 11:16).
«ПОЧЕМУ Я НЕ УМЕР ПРИ РОЖДЕНИИ?»
«Почему не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева? Зачем приняли меня колени? Зачем было мне сосать сосцы? Теперь бы лежал я и почивал; спал бы, и мне было бы покойно с царями и советниками земли, которые застраивали для себя пустыни, или с князьями, у которых было золото и которые наполняли дома свои серебром; или, как выкидыш сокрытый, я не существовал бы; как младенцы, не увидевшие света. Там беззаконные перестают наводить страх, и там отдыхают истощившиеся в силах. Там узники вместе наслаждаются покоем и не слышат криков приставника. Малый и великий там равны, и раб свободен от господина своего» (Иов 3:11-19).
В этом отрывке Иов сожалеет о том, что он жив. Хотя он приходит к тому же выводу, что и в предыдущем отрывке, общая интонация его сетований здесь — это жажда смерти.
Стихи 11, 12. Иов сожалеет о том, что не умер, выходя из утробы. Упомянутые им колени, вероятно, колени его матери, хотя при рождении младенца клали на колени отца в знак того, что он законный ребёнок (см. Быт. 48:5, 12; 50:23).
Стихи 13-19. В глазах Иова смерть несёт избавление от жизненных невзгод. Там бы он спал, и ему было бы покойно. Он также смотрел на неё, как на великого уравнителя: цари и князья были перед ней наравне с узниками и рабами. И хотя великие мира сего застраивали пустыни и наполняли дома свои серебром, они ничего не могли забрать с собой, покидая этот мир! Иов жалел, что не умер, как «выкидыш сокрытый... как младенцы, не увидевшие света» (3:16).
«Там беззаконные перестают наводить страх, и там отдыхают истощившиеся в силах» (3:17). Наряду с последующим, в этом утверждении говорится о тех, для кого, по мнению Иова, смерть является лучшей альтернативой по сравнению с жизнью: «беззаконных», «истощившихся в силах», «узниках» и «рабах». Для тех, кто ослабел в борьбе с мучительной болезнью, кто изнемогает от непрекращающейся боли, смерть представляется облегчением. Даже апостол Павел писал: «Для меня жизнь — Христос и смерть — приобретение... Влечёт меня и то, и другое: имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас» (Фил. 1:21-24).
«ПОЧЕМУ Я СТРАДАЮ?»
«На что дан страдальцу свет, и жизнь — огорчённым душой, которые ждут смерти, и нет её, которые вырыли бы её охотнее, нежели клад, обрадовались бы до восторга, восхитились бы, что нашли гроб? На что дан свет человеку, путь которого закрыт и которого Бог окружил мраком? Вздохи мои предупреждают хлеб мой, и стоны мои льются, как вода, ибо ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня; и чего я боялся, то и пришло ко мне. Нет мне мира, нет покоя, нет отрады: постигло несчастье» (Иов 3:20-26).
Стихи 20-23. С точки зрения грамматики эти четыре стиха образуют один вопрос. Вопрос «почему?» готов сорваться с губ каждого, кто сталкивается с невыразимыми страданиями, душевной болью, сложностями или трагедией.
«Человек, путь которого закрыт». «Путь» (дерек) означает «жизненный путь» или судьба отдельного человека. Обрушившиеся на Иова беды привели его к мысли о бессмысленности его жизни. Сатана обвинил Бога в том, что Он «кругом оградил» Иова от всякого зла (1:10), но сейчас мы видим Иова, который уверен, что Бог окружил его страданиями. Джон Хартли пишет: «Иову кажется, что Бог окружил его непреодолимой оградой... В его понимании Бог запер эту ограду и выбросил ключ».
Стихи 24-26. В этих заключительных стихах Иов подводит итог своим страданиям. Он больше не в силах без вздохов смотреть на хлеб свой, даже мысль о еде вызывает у него мучительные ощущения. Его стоны и слёзы «льются, как вода». Всё, чего он ужасался и боялся, обрушилось на него с неумолимой жестокостью. И ни в чём он не находил облегчения.
В связи с этим уместно привести замечание Уэйна Джексона: «При внимательном прочтении сетований Иова в этой главе мы видим, что эти слова не являются богодухновенными. Книга Иова, несомненно, была написана по вдохновению, но то, что говорили Иов и его друзья, не является словами Бога, и потому не всегда истинно (чаще всего как раз не истинно)».