Я опять заказал в доставке десять пицц, тридцать жареных пирожков с картошкой и капустой, шоколадки и конфеты. Сумка получилась объемная, но не тяжелая. И я поехал в военный госпиталь.
По поводу пропуска договорился легко потому, что я знаком с начальником хирургического отделения. В общем, поднялся в отделение, зашел поздороваться с начальником, и пошел по палатам.
- Привет, бойцы! – с порога палаты здоровался я с ранеными. – Пиццу есть будем? Так, вас здесь шестеро… Значит, пиццу режем на шесть частей.
Я разрезал пиццу, сделал подложки из салфеток. Затем разнес мой незатейливый подарок каждому бойцу. А еще и пирожки раздал, конфеты и шоколадки им насыпал на тумбочки.
Из шестерых парней четверо конкретные инвалиды. У одного рука ампутирована, у другого нога… А язык общения мы с ними нашли. Поговорили. Я им свои визитки раздал.
- Звоните в любое время суток, если поговорить захочется, там и Telegram-канал мой указан, читайте мои рассказы. И ваших историй жду.
Так я шел от палаты к палате. Пиццу всю там оставил, несколько пирожков не успел еще раздать, и пара шоколадок грелась в моем кармане. И тут я увидел одного из выздоравливающих. Места в палате ему не хватило. Он лежал на кровати-каталке в коридоре. Плечищи у него были, как говорится, будь здоров. Кровать была для них маловата. По белым, чередующимся со светло-голубым полосам, облегающим его мускулистый торс тельняшки, я сразу определил, что передо мной десантник. Простынь, которой его укрыли, была откинута, и я увидел ампутированную правую ногу. Нога была ампутирована по самую ягодицу.
Простынь он откинул не просто так. Видимо, эта простынь ему мешала, да и заживающая рана, наверное, зудилась. Десантник развернул голову от прохода к стене, так и лежал.
Я попросил у медсестры стул, и присел возле бойца. Он меня чувствовал, но голову не повернул в мою сторону.
- Пирожок с капустой будешь? Спросил я его.
Он молчал по-прежнему. Я отнесся с пониманием к его молчанию. Какие разговоры, когда в одночасье всё в жизни порушилось, и есть только один вопрос: как жить дальше?
- Слышишь, боец, - обратился я к нему. – У тебя всё еще впереди. Вот слушай песню. И я вполголоса запел:
«Эх, путь - дорожка фронтовая,
Не страшна нам бомбежка любая.
А помирать нам рановато,
Есть у нас еще дома дела.
А помирать нам рановато,
Есть у нас еще дома дела».
- Я конечно, не Олег Даль. Он лучше всех исполнял эту песню, - продолжал я говорить. - И у меня ни слуха, ни голоса, но иногда пою.
Парень вдруг повернул голову в мою сторону. Я увидел изучающий и осмысленный его взгляд.
- Хорошо поешь, - услышал я его голос. – Напой еще какой-нибудь куплет из этой песни. Пожалуйста.
Я опять потихонечку запел:
«Может быть, отдельным штатским людям
Эта песня малость невдомек.
Мы ж не позабудем, где мы жить ни будем,
Фронтовых изъезженных дорог.
Эх, путь - дорожка фронтовая,
Не страшна нам бомбежка любая.
А помирать нам рановато,
Есть у нас еще дома дела.
А помирать нам рановато,
Есть у нас еще дома дела».
- Чё, ты там про пирожок говорил? – спросил солдат.
Пирожок с капустой он ел с аппетитом. За это время я ему рассказал, кто я такой, что дослужился до звания полковника, был в горячих точках.
- А еще есть пирожок? – вдруг попросил он.
- Вот с картошкой остался, подал я ему пирожок. И вот тебе еще шоколадки. Ты держись, пацан, не сдавайся.
Когда я пошел к выходу, услышал вслед: « Есть не сдаваться! Есть держаться, товарищ полковник!»
Александр Плотников, полковник в отставке.