Низкое сибирское солнце повисло огромным замерзшим желтком над снежным полем. Темное изношенное тряпье на худых плечах, укутанные в такие же лохмотья детские головки. Проволочное оцепление было бессловесным сторожевым псом. Но когда детвора сговорившись решила бежать врассыпную, чтобы сбить надзирателей с толку, тут же спустили с цепей овчарок, давно вкусивших человеческой крови. Вывалив розовые языки они летели по снегу со вздыбленной шерстью, с жутким азартом преследуя малолетних детей врагов народа...
Анхель была дочерью польского графа, с именьями под Варшавой и Гродно. Станислав Брониславович Голышевский прекрасный специалист по строительству железных дорог. Он умел слышать движение подземных вод и обязательно в проектах учитывал этот факт. Чтобы полотно не размывалось, уводил его в сторону. Царь-батюшка призвал его в Россию почти как друга и отправил в Сибирь прокладывать стальные пути сквозь вечную мерзлоту. Для графа был подготовлен дом, прислуга.
Василий был кучумовец, потомок сибирского хана Кучума. В село Зыряново, где он родился почти все носили фамилию- Перфильевы. К тому времени, когда граф Голышевский строил железные дороги в Сибири, царя свергли. Новая власть пришла а вслед, как и полагается, гражданская война. Фронт, партизанские отряды дошедшие до берегов Тихого океана. Ранения на молодом крепком теле сибиряка затягивались быстро. И в родные края Василий вернулся не розовощеким парнишкой, а обстрелянным, возмужавшим красноармейцем. Василий закончил совпартшколу и был назначен начальником спецчасти Тангуйского райисполкома Иркутской области. Здесь они и познакомились с Анхель.
Оба красивые, образованные восприняли новую власть, как восходящую зарю, которая подарит день за днем, год за годом долгий и счастливый путь любящим, мечтающим, романтичным сердцам.
Семейную жизнь начали со строительства дома: просторного и светлого для будущих детей, для родных и гостей, для радости. И она пришла, в виде кареглазых , почти погодков , детей. Два сына, две дочери. В 1938 Верочке исполнилось шесть лет. Пограничная зона между жизнью и смертью, между папой и мамой. Отца забрали ночью по доносу 21 июня за то, что якобы являлся активным участником право- троцкистской контрреволюционной организации. На самом деле все обстояло гораздо проще, в духе того времени. Где-то в кругу близких друзей Василий высказался :"За что боролись, на то и напоролись". И все. Остальное сделал НКВД.
Анхель находилась в больнице,когда мужа забрали а детей один другого меньше, вышвырнули на улицу. Кто-то из друзей дал ей знать о случившемся и она, еле стоявшая на ногах ,шла по дороге и упала на капот встречного"воронка"с криком :Вася!
Ни ей, ни детям больше не суждено было его увидеть. Их приютили в баньке леспромхоза. Чтобы народ не любопытствовал, лесник повесил объявление о ремонте. Выломал доски из задней стенки, чтобы они могли входить и выходить. Вере казалось, что тысячи мышей поселились рядом с ними. От страха за десятимесячного брата Эдика она забралась на полку, держа его на руках. Скопище мышей, словно мерзкая живая пародия на жизнь. Теперь их надо бояться. Они мелкие, но злые и их стаи.
Когда мама разыскала их, от увиденного потеряла сознание. Потом Перфильевым потихоньку сказали, что допросы обычно проходят ночью, в маленьком домике, где небольшая тюремная канавка да лопухи могли спрятать тех, кто надеялся увидеть или услышать голос близкого человека. Анна-Анхель взяла маленькую Верочку и они украдкой пробрались к страшному месту. Да, "тройка" зверствовала ночами. Они услышали голос отца и мужа:"Для Родины и партии я жизни не щадил". В ответ дикий хохот, удары... Мать опять потеряла сознание и свалилась малышке на колени. Избиение и хохот продолжались. Отец уже хрипел. А потом Вера услышала тяжесть падающего тела, затем слышала как его волокут по земляному полу и с трудом сдерживаемые стоны. Вера умерла. Так ей казалось. Но предрассветная прохлада привела ее в чувство. Онемевшая, застывшая мать взяла дочь под мышку, словно полено и поползла сквозь густой туман на дорогу.
Чтобы спастись от смерти, гонимые, они кочевали по сибирским деревенькам. Назывались вымышленными именами. Ели хвою, траву, иногда лакомились картошкой. А лето продолжалось. Оно цвело, пахло, сияло голубизной рек. Будто и не было человеческого горя, великого горя. Лето 1938 года. 15 июля был расстрелян Василий Перфильев в возрасте 38 лет. Но семья не знала об этом. Они верили, они ждали. Самый младший Эдик, от голода перестал ходить. Тогда мама украдкой бегала стирать, убирать в чужих домах, дабы детям хлеба заработать. Как-то решили через Братск перебраться в родные места. Быть ближе к отцу и мужу, которого уже не было в этом безумном мире. Сине -зеленая вода Ангары, сибиряки молчаливые, гордые-внушали надежду и веру.
Жили в каком-то сарае, где хранилось тряпье для чистки моторов от мазута. Постелили доски на ведра, уложили младших, а старшие примостились где придется. Но долго оставаться на одном месте было опасно. НКВД бдительность не терял. Бежали на гидролизный завод ,что на реке Ия. Мать с маленьким сыном пристроили в коридоре, остальные на ступеньках. Бесконечный путь изгоев не обещал пряников или кнута. Он щерился черной смертельной пастью, готовый в любую минуты не оставить и следа на земле от имени человека.
Началась война . Семья жила у добрых людей и все ждали Василия Ивановича. Регулярно наведывались люди в погонах, видимо надеялись в "троцкистком" гнезде еще одного врага народа найти.
Как-то подросшая Верочка чистила ото льда промерзшую дверь. На чистом глазу нежданный гость соврал матери,что муж ее осужден без права переписки. Слабенькая, вечно голодная Анхель потеряла сознание. Военный переступил через нее, как через вещь. А попавшейся под ноги девочке, едва не переломил шею и повредил щитовидку. Мать уже понимала, что любимого человека давно превратили в прах и стала учить детей молчанию. Перестать бояться и начинать жить. Вера по собственной инициативе ходила в госпиталь к раненым. Репертуара не было, она составляла его на ходу, по усмотрению. После патриотической песни затягивала бродяжническую или цыганскую, а то и арию из итальянской оперы. Ее меццо-сопрано кого-то заставляло улыбаться, других плакать.
Жили они в омшаннике. Вместе с пчелиными ульями. В сорок третьем умер братик Эдик. Голод и холод убили ребенка. О, Боже, сколько лет они все-таки ждали. Ждали напрасно. Но сердцу не прикажешь.
Вера выросла. Закончила Братский пединститут. Их группа выпускников просилась направить их в то место, которого нет на карте. Уж что, что а мест где Макар телят не гонял, в России много. Кокуй Читинской области стал пристанью для Веры Перфильевой. Там встретила свою судьбу и любовь-Владислава. Он был инженером сварочного производства на кораблестроительном заводе. Оттуда талантливого инженера направили на Урал, а потом в Москву, в отраслевое министерство. И за все эти годы Вера Васильевна ни на минуту не забывала об отце. Писала, спрашивала, молила. В ответ-молчание.
В1972 году, когда она устроилась на завод, о ней опять вспомнили органы.. Вызвали в "особый отдел" и выразили свое недоумение по поводу того , что дочь врага народа, трудоустроилась" в закрытое" предприятие. Но по Троцкому уже давно ледорубом прошлись, а новых пока не назначили. Пронесло.
Она считает свое сердце многокамерным. Как оно не разорвалось, когда в них, детвору стреляли, а они ,голодные, тощие, всего лишь собирали колоски на сжатых полях, чтобы выжить. Как долго оно болело и мучилось тоской об отце. И только в 1992 году она получила сообщение из Иркутска от компетентных органов, что ее отец расстрелян 15 июля 1938 года. Место захоронения неизвестно.
И все же она полетела в Сибирь. Пусть нет могилы, но цветет багульник, течет Енисей, таинственно и сурово молчит тайга... А она...Уже слышала за собой дыханье овчарки, чувствовала ее жажду убийцы и спасения не было. Собака свалила ее всеми мышцами сильного тела и вонзилась в ногу. Девочка заплакала громко, отчаянно. Овчарка, должно быть женской породы, вдруг стала разжимать пасть и прокушенная, но не оторванная лодыжка осталась болтаться на тонкой детской ноге. А собака сначала заскулила,словно от боли, потом завыла и, словно ее только что не убили, понуро и тоскливо побежала в сторону.
Не знаю, жива ли ещё героияня моего эссе, но дай ей Бог долгие лета.
Подписывайтесь, пожалуйста, на мой канал. Сегодня ему 53 дня. Поддержите меня и лайками, чтобы публикацию смогли увидеть больше читателей...