Карл Густав Юнг говорил о «чисто европейской болезни» «воображаемой жизни», «жизни на черновик». По-моему, очень точное замечание. Вот, молодой человек, не лишённый ума и способностей, поступает в университет на факультет, который не вполне соответствует его интересам – просто потому, то там конкурс меньше, а рисковать не хочется. Он учится «без божества, без вдохновения» по принципу «сдал-забыл», но в силу природной смекалки вполне успешно сдаёт экзамены. С друзьями ему скучновато, но что поделать – других-то где найти? Девушка –вполне себе симпатичная и покладистая, но тоже не «героиня его романа», но не быть же одному.
А дальше работа – опять же в меру престижная, неплохо оплачиваемая – но не более того: к заоблачным высотам здесь явно не подняться. Девушка эта стала его женой, появились дети, и всё вроде бы «как у людей», но только ощущение, как в той песне: «Зачеркнуть бы всю жизнь – да сначала начать». Только жизнь – это не заявление в милицию, которое Иван Бездомный пишет в сумасшедшем доме. Комкает, рвёт и снова начинает. И всё столь же безуспешно. И прожить её, как говорил классик, надо так, «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». И счастлив тот, кому это удаётся.
Карл Густав Юнг говорил о «чисто европейской болезни» «воображаемой жизни», «жизни на черновик». По-моему, очень точное замечание. Вот, молодой человек, не лишённый ума и способностей, поступает в университет на факультет, который не вполне соответствует его интересам – просто потому, то там конкурс меньше, а рисковать не хочется. Он учится «без божества, без вдохновения» по принципу «сдал-забыл», но в силу природной смекалки вполне успешно сдаёт экзамены. С друзьями ему скучновато, но что поделать – других-то где найти? Девушка –вполне себе симпатичная и покладистая, но тоже не «героиня его романа», но не быть же одному.
А дальше работа – опять же в меру престижная, неплохо оплачиваемая – но не более того: к заоблачным высотам здесь явно не подняться. Девушка эта стала его женой, появились дети, и всё вроде бы «как у людей», но только ощущение, как в той песне: «Зачеркнуть бы всю жизнь – да сначала начать». Только жизнь – это не заявление в милицию, которое Иван Бездомный пишет в сумасшедшем доме. Комкает, рвёт и снова начинает. И всё столь же безуспешно. И прожить её, как говорил классик, надо так, «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». И счастлив тот, кому это удаётся.
