Глава десятая.
Свадьба, практика и хула-хуп.
Знакомством с моей будущей супругой Любой я обязан своему другу юности Славе Аксёнову. Мы с ним сдружились как-то неожиданно. Он работал в «Руде» помощником машиниста экскаватора, а я учился в институте. Казалось бы, что между нами может быть общего. Но точки соприкосновения нашлись очень быстро. Да я вообще очень легко сходился с людьми, впрочем, как и Слава.
До этого я усиленно занимался боксом в спортивном зале напротив общеобразовательной школы № 30. Где-то, месяцев десять занимался. Нравилось. Чаще побеждал, чем проигрывал. А тут – соревнования. Вышел в финал. Соперник из Севастополя. Не вдаваясь в подробности скажу лишь, что напропускал я о-о-очень много. Даже в нокдауне побывал. Как-то само собой пришло понимание: «Бокс – не моё!» Ну и завязал я, короче, с боксёрской карьерой…
И тут как-то, шутки ради, записались мы со Славкой на «бальные танцы», была такая студия в нашем ДК, да так и остались заниматься, пока наш руководитель не уехала жить в другой город. Ох и лихо ж мы с ним отплясывали. Особой нашей фишкой стало произвольное выступление на танцах в том же ДК и ДОФе. Как только мы выходили со своими партнёршами, сразу образовывался большой круг, и мы вальсировали или танцевали «ча-ча-ча», жгли «латино-американские» или грациозно скользили в танго. Но мужским составом наш «бальный кружок» так и не пополнился. Продолжали заниматься 12-15 девушек и мы вдвоём. Зато был выбор! И вдруг Славик меня огорошил.
- Серёга, будешь моим свидетелем? Я женюсь!
- Интересненькое дельце, на ком это? Уж не на Янке, моей партнёрше (мне иногда казалось, что он на нее поглядывает)?
- Успокойся, моя избранница из Курска. Она – моя троюродная сестра…
- А разве можно на сёстрах жениться?
- На троюродных – можно, - сказал Славик, на том и порешили.
И потом Надя, так звали его невесту, приехала в Балаклаву. Когда я впервые её увидел, то по доброму позавидовал своему другу. Ну, прямо писаная красавица. И фигурка, как отлитая статуэточка, и личико, как с обложки модного журнала, да и характер, по рассказам Славы – тоже в порядке. И начала меня Надя потихонечку готовить к встрече со свидетельницей. Описывала свою подружку только с лучшей стороны, что, кстати - сейчас большая редкость. И такая она, мол, и сякая. Я слушал, делал заинтересованное лицо, а про себя думал: ни-ни, не раньше двадцати пяти! На тот момент мне полных исполнилось двадцать один.
Но вот настало время знакомства. Люба приехала (так звали дружку) и остановилась, как и положено, у Аксёновых. Ну а я вечерком заскочил проведать друга и познакомиться с Любой. Увидел и пропал! Мысли только о ней одной. Я даже не представлял, что такое может быть с человеком. Передо мной стояли её глаза с большущими ресницами, и в них, зелёных, я тонул, словно в омуте. Чтобы долго не утомлять вас своей любовью, скажу лишь, что через полгода после свадьбы наших друзей, мы сыграли свою. Ох, что за свадьба была. Это сейчас мы только начинаем ценить то, что делали для нас наши родители, а тогда это воспринималось всё, как само собой разумеющееся. И Царь морей Нептун у нас был, и русалки были, и цыгане, и бояре, и ходоки, и невесть кто ещё. И частушки, специально к свадьбе написанные, пели, и танцы, специально поставленные, танцевали, и пионерские приветствия великовозрастных ленинцев слушали… В общем – свадьба пролетела, как одно мгновение, оставив в памяти очень яркий след на всю жизнь.
А потом наступили будни. Хочу сказать, что в моём случае – будни счастливые и светлые. Люба оказалась преданной и любящей супругой, подарившей мне троих сыновей. И живём мы с моей Любовью неразлучно уже сорок с лишним лет. А я до сих пор её узнаю. Но это сейчас, а тогда.
Тогда, во второй половине 1982 года, когда она тихонько шепнула, что мы скоро сами станем родителями, я не поверил своему счастью. Но рожать моей супруге предстояло как раз во время моей преддипломной практики, пропустить которую я никак не мог. С грустью покидал Севастополь, уезжая в Белоруссию, в какой-то совсем для меня незнакомый город Орша. Каждый день писал длинные письма, поддерживал мою Любу. И вот, наконец, телеграмма. «Поздравляем сыном. Люба нуждается твоей поддержке. Целую. Мама». У меня шок. Вы понимаете, что тогда - таких средств связи, как сейчас, не было, а что произошло я мог только гадать. На другой день я пошёл в цех, где проходил практику, договорился с мастером на производстве, чтобы подписал мне «дневник», который я оставил друзьям - студентам, поговорил с ребятами, чтобы взяли для меня необходимые «синьки» (чертежи) и, вот я уже на вокзале. Купил билет. Сел в поезд. Еду, пою: «Еду, еду, еду к ней, еду к Любушке своей…»
Да, надо сказать, что когда я уезжал, Люба попросила меня купить ей в Белоруссии обруч. Позже я узнал, что он называется «хула-хуп». Это такая штуковина, которую крутят на талии, в основном дети, ну иногда и взрослые женщины, мечтающие похудеть. В Севастополе в то время продавались только пластмассовые, а они очень лёгкие. Ей нужен был потяжелее… Алюминиевый!
Сошёл с поезда, троллейбус, автобус … и вот я в родной Балаклаве. Начало марта, птички поют и травка зеленеет… А настроение… Другой бы заскочил домой, помылся, переоделся бы с дороги, одеколоном себя сбрызнул, что ли… Нет! Любовь меня вела прямиком к моей Любови! Вот и роддом. Здесь двадцать два года назад и я родился! Так что где вход в здание, я сориентировался сразу. Захожу. Смотрю, стоят в очереди женщины. Ну, думаю, наверняка в роддом. Подхожу и задаю самый дурацкий вопрос, который я задавал когда-либо в своей жизни:
- Кто последний?!
А теперь представьте на минуту, мой видок. Волосатый непричёсанный, наверняка вонючий после поезда, за плечами гитара и хула-хуп, в руках чемодан, но зато глаза – счастливые!!!
Когда они вдоволь насмеялись и объяснили, что позовут мою жену к окошку, я вышел на улицу. Весть о моём прибытии мигом разнеслась по роддому, и через минуту мне из каждого окна махали мамочки, приветствуя первого в жизни мужчину, пришедшего и занявшего очередь… на аборт.
Наконец я увидел свою Любу, вернее её глаза. Как раз было кормление, и она была в маске, а на руках… Конечно, я пытался рассмотреть сынишку, которого она поднесла к стеклу, но до второго этажа далековато… По той нежности, с которой моя супруга смотрела на малыша, я понял, что с ребёнком всё в порядке и пустился в пляс. Ох и отплясывал же я тогда. Ноги сами выписывали неимоверные кульбиты. Наконец Люба замахала мне руками, прося уйти, так как я срываю кормление всего роддома…
(Продолжение следует)