Начало
Ветер свистел в ушах Бьёрна, пока драккар рассекал седые волны Северного моря. Бьёрн Железнобокий, простой рыбак из Хедебю, впервые в жизни отправлялся в дальний поход. Еще вчера он чинил сети на берегу фьорда, а сегодня вступил на борт боевого корабля, плечом к плечу с бывалыми воинами.
Конунг Рагнар Лодброк собрал великую рать, чтобы пойти за добычей и славой в земли франков. Каждый селянин, умеющий держать меч и щит, мог присоединиться к походу. И Бьёрн, чья семья едва сводила концы с концами, решил испытать судьбу. Его ждала дорога к богатству или к погибели.
На море поднялся шторм. Могучие валы бросали драккар из стороны в сторону, словно щепку. Бьёрн вцепился в борт, его лицо заливала соленая вода. Неужели Ран, морская великанша, утащит его на дно еще до начала похода?
Неистовый ветер рвал парус, заставляя мачту скрипеть и гнуться. Волны вздымались выше бортов, грозя поглотить утлое суденышко. Бьёрн слышал, как разговаривают между собой бывалые воины. Они вспоминали штормы и кораблекрушения, гибель собратьев в бездонной пучине. От этих рассказов кровь стыла в жилах.
Но среди мрачных воспоминаний звучали и слова ободрения. Рёрик Длиннобородый, один из самых опытных викингов на драккаре, подошел к Бьёрну и хлопнул его по плечу.
- Крепись, парень! - прокричал он сквозь вой урагана. - Буря скоро уляжется. Наш драккар крепок, а боги северян не оставят нас. Один и Тор присмотрят за своими воинами!
Бьёрн благодарно кивнул, хотя слова Рёрика лишь отчасти успокоили его тревогу. Он вглядывался в беснующиеся волны, ища взглядом разверзшуюся бездну, готовую поглотить корабль. Но вместо бездны увидел нечто иное.
Мерцающие огни заплясали над гребнями волн. Призрачные всполохи складывались в очертания девяти миров Иггдрасиля. Бьёрн вспомнил легенды, что слышал от деда в детстве - саги о павших воинах, вознесенных в Вальхаллу.
"Не бойся бури, ибо смерть в море - достойный удел викинга", - шептал внутренний голос. Бьёрн стиснул зубы и еще крепче вцепился в борт. Теперь он знал, что боги ведут его к великой судьбе, какая бы участь ни ждала впереди - жизнь или погибель.
Акт 1
Драккар викингов, построенный лучшими мастерами Хедебю, вынес бурю. На рассвете взорам воинов Рагнара открылись зеленые берега Фризии. Ладья подошла к берегу, северяне спрыгнули на песок, держа наготове щиты и секиры.
Вскоре на пути викингов встали франкские дружины под командованием графа Рауля. Закованные в железо всадники ощетинились копьями, готовые смять ряды чужеземцев. Но Рагнар не дрогнул. Взмахом меча он повел своих воинов в атаку.
Две рати сошлись, подобно грозовым тучам. Взметнулись клинки, засвистели стрелы. Кони франков рухнули под ударами датских секир. Первая линия щитов Рауля смялась, не выдержав натиска северян. Викинги хлынули в образовавшуюся брешь.
Бьёрн бился в первых рядах. Здесь, в пылу сражения, он чувствовал себя живым как никогда. Ярость берсерка овладела им. Удары его секиры крушили доспехи и черепа врагов. Он больше не был Бьёрном-рыбаком, он стал Бьёрном Железнобоким.
Рядом с ним неистовствовал Рёрик Длиннобородый, опытный воин, не знавший страха. Двуручным мечом он разил франков направо и налево, проламывая шлемы и кольчуги. Своим примером Рёрик вдохновлял воинов Рагнара, звал их за собой в кровавую сечу.
Франки не выдержали свирепого напора викингов. Их ряды смешались, начался беспорядочный отход. Граф Рауль пытался остановить бегство, но тщетно. Датчане топтали пятящегося неприятеля, утюжили всадников копытами коней. Вскоре боевое поле заполнили мечущиеся тени разбитого войска франков.
Рагнар не стал преследовать бегущих. Подняв окровавленный меч, он повернулся к своей рати.
- Вперед, к городам и селениям! - провозгласил он. - Пусть франки познают силу и ярость сынов Севера!
Воины откликнулись восторженным рёвом. Впереди их ждала богатая добыча. Не мешкая, викинги двинулись вглубь Фризии, сея ужас и разрушения.
Поселения франков, попадавшиеся на пути, северяне разоряли без жалости. Пламя пожаров лизало деревянные стропила, женщины и дети в страхе разбегались, мужчины тщетно пытались обороняться. Викинги хватали все ценное, что попадалось под руку: золотые кубки, серебряные блюда, дорогое оружие, церковную утварь.
Бьёрн вместе с другими воинами врывался в дома, круша все на своем пути. Отблески пламени плясали на его окровавленном лице, глаза пылали лихорадочным возбуждением. Еще недавно он гнул спину над рыбацкими снастями - теперь же, упоенный кровью и грабежом, он словно заново родился.
Но в неистовстве разграбления таилась и какая-то горечь. Слыша плач женщин и детей, видя запуганные лица стариков, Бьёрн ловил себя на странном чувстве. Что-то шевельнулось в его душе, почти погребенной под грузом воинской ярости. Призрак сострадания, мимолетная тень раскаяния.
Однако Бьёрн отмахнулся от этих мыслей. Разве не на то и война, чтобы одни теряли, а другие обретали? Разве не в этом заключен извечный закон мира, в котором сильный берет верх над слабым?
Эти мысли промелькнули в голове Бьёрна и растаяли без следа. А грабеж меж тем продолжался. Викинги ломились из дома в дом, извлекая на свет божий все скрытые сокровища.
И тут, в одном из богатых жилищ, Бьёрн увидел то, что заставило его замереть на месте. На стене, меж гобеленами и охотничьими трофеями, висел щит - огромный, окованный железом, украшенный золотом и серебром. Это было оружие, достойное конунга, а не простого воина.
Бьёрн шагнул к стене, протянул руку, чтобы снять щит. Но в этот миг из-за колонны выскочил франкский воин - рослый, широкоплечий, в богатых доспехах. Видно, это был хозяин дома, грозный вождь, оставшийся защищать свое добро.
Франк взревел раненым вепрем и кинулся на Бьёрна, занося меч для сокрушительного удара. Викинг едва успел отскочить в сторону. Лезвие франка со свистом рассекло воздух в том месте, где только что стоял Бьёрн.
Два воина сошлись лицом к лицу посреди разоренного зала. Завязалась смертельная схватка - норманнская секира против франкского меча. Противники кружили по комнате, осыпая друг друга градом ударов. Из-под лезвий летели искры, щепки, кровавые брызги.
Франк был силен и опытен, но ярость, клокотавшая в груди Бьёрна, удесятерила его силы. Боевой транс берсерка овладел викингом без остатка. Он больше не видел, не слышал, не чувствовал ничего, кроме биения собственного сердца и жажды убийства.
С диким рыком Бьёрн обрушил секиру на голову франка. Лезвие прошло сквозь шлем, разрубило череп и глубоко погрузилось в мозг. Франкский воин рухнул на залитый кровью пол, дернулся в агонии и затих.
Тяжело дыша, Бьёрн вытащил секиру из головы поверженного врага. Кровь стекала по лезвию, капала на руки. Бьёрн тупо смотрел на алые струйки, не понимая, что это - его кровь или кровь франка? Разница стерлась, исчезла.
Только сейчас до Бьёрна дошло, что снаружи все стихло. Крики, звон мечей, треск пламени - все растаяло, сменившись зловещей тишиной. Викинги закончили разорять город и ушли, позабыв о Бьёрне.
Он остался один посреди залитого кровью зала. Впервые за время битвы и грабежа к нему вернулась способность рассуждать здраво. Бьёрн огляделся и похолодел. Разрубленные тела, опрокинутая утварь, гобелены, занявшиеся от упавшей лампады. Плоды его ярости.
Страшная мысль кольнула разум: неужели это безумие и есть подлинное лицо войны? Неужели вся удаль викингов - лишь невежество и кровожадность? Бьёрн вспомнил выражение ужаса на лицах женщин и детей. Сейчас он словно прозрел.
Бьёрн стоял, комкая в руках окровавленный плащ, не зная, что делать дальше. Возвращаться к Рагнару, хвалиться добычей и славой? Все это внезапно показалось бессмысленным и постыдным. Как смотреть в глаза родным после соделанного здесь?
Издалека донесся рог Рагнара, трубивший сбор. Викинги возвращались на драккары, пора было отплывать домой. Бьёрн очнулся, отбросил душевные терзания. Как ни тяжело на сердце - нужно возвращаться к своим.
Перешагнув тела, Бьёрн направился к выходу. Уже на пороге он остановился, поддавшись странному порыву. Вернулся, поднял щит, из-за которого погиб франкский воин. Закинул на плечо, рядом с секирой.
Пусть этот щит станет напоминанием. О первой битве, о пролитой крови. О том, как легко низменные страсти гасят в человеке человеческое. Бьёрн знал: он никогда не сможет забыть этот бой. И, наверное, не должен.
С тяжелым сердцем Бьёрн покинул разоренный город и зашагал к берегу, где ждали драккары. Рог Рагнара снова протрубил, торопя воинов. Над морем занимался кровавый закат, словно сама природа оплакивала безумие людей.
Акт 2
Викинги отплыли от берегов Фризии, увозя на драккарах богатую добычу. Но путь домой оказался долгим и трудным. Не успели ладьи выйти в открытое море, как на горизонте вновь показались паруса. То были корабли франков под командованием графа Гильома Бретонского.
Рагнар приказал приготовиться к бою. Воины побросали мешки с награбленным, схватились за оружие. Бьёрн занял свое место на носу драккара, рядом с Рёриком Длиннобородым. Могучий викинг ободряюще кивнул ему.
Франкские галеры стремительно нагоняли ладьи викингов. Граф Гильом жаждал отомстить за разоренные земли Фризии. Его воины, облаченные в тяжелые доспехи, готовились к абордажной схватке.
Расстояние между флотилиями стремительно сокращалось. Бьёрн сжимал древко секиры, чувствуя, как в груди закипает ярость. Он знал, что впереди ждет кровавая сеча, быть может, самая страшная в его жизни. Но отступать было некуда.
Драккары и галеры сошлись, пенные буруны вздыбились от столкновения бортов. Полетели абордажные крючья, застучали по доскам железные ботинки. Франки ринулись на палубы викингов, грозя смять их своим численным превосходством.
Закипела рукопашная схватка - свирепая, беспощадная. Бьёрн оказался в первых рядах сражающихся. Его новый щит принимал на себя удары франкских клинков, а секира крушила вражеские черепа. Рядом бесновался Рёрик, его двуручный меч сеял смерть в рядах южан.
Но силы были неравны. Воины Гильома, закованные в стальные латы, теснили викингов к бортам. Над схваткой разносились предсмертные крики, стоны раненых, лязг и скрежет металла. Морская вода окрасилась алым.
Бьёрн вдруг увидел страшное зрелище. На корме соседнего драккара сошлись в поединке Рагнар Лодброк и огромный франкский рыцарь, сам граф Гильом. Предводитель южан был на голову выше Рагнара и вдвое шире в плечах. Его тяжелый меч обрушивался на датского конунга, словно кузнечный молот.
Рагнар оборонялся из последних сил. Его шлем был разбит, кольчуга во многих местах разорвана. Бьёрн видел, как конунг пятится к борту драккара под неистовым напором врага. Еще немного - и Рагнар падет, сраженный франкской сталью.
Страх за вождя и ярость боя овладели Бьёрном. С диким криком он рванулся вперед, прорубаясь через строй франков. Краем глаза Бьёрн видел, что Рёрик устремился за ним, прикрывая с тыла. Вдвоем они пробивались к кораблю Рагнара, не щадя ни себя, ни врагов.
Но путь был долог, каждый шаг давался с кровью. А на драккаре конунга сражение уже достигло апогея. Граф Гильом взревел торжествующе и занес меч для последнего, рокового удара. Бьёрн закричал в отчаянии, понимая - не успеть, не спасти...
И в этот миг случилось невероятное. Рагнар, из последних сил увернувшись от удара, с молниеносной быстротой всадил свой клинок под забрало шлема Гильома. Франк захрипел и опрокинулся за борт, увлекая за собой Рагнара. Два тела рухнули в море и скрылись под водой.
- Конунг! Нет! - взревел Рёрик, кидаясь к борту. Но было поздно - волны сомкнулись над сражающимися. Только всплывший меч Рагнара закачался на поверхности, подобно зловещему знамению.
Гибель предводителей ошеломила обе стороны. Франки дрогнули, их боевой строй распался. Викинги неистово взревели, горя жаждой мести. Они ринулись вперед с удвоенной яростью, круша и сметая врагов.
Бьёрн и Рёрик возглавили атаку. Они резали, кололи, рубили, не замечая собственных ран. Кровь текла по лицам, застилала глаза, но ярость гнала вперед, не позволяя чувствовать боль. Секира Бьёрна взлетала и падала, словно косила спелые колосья.
Не выдержав свирепого натиска, франки обратились в бегство. Они в панике карабкались на свои галеры, спеша покинуть место побоища. Викинги преследовали их по пятам, сбрасывая в волны, втаптывая в окровавленные доски.
Наконец последние корабли южан растворились в закатной дымке. Морская гладь, покрытая обломками и трупами, медленно успокаивалась, будто приходя в себя после кровавого безумия. Воцарилась звенящая тишина.
Викинги собрались на палубе драккара Рагнара, оплакивая погибшего конунга. Рёрик Длиннобородый, как самый опытный из воевод, обратился к собратьям.
- Храбрые мужи Хедебю! - начал он. - Наш поход окончен, цель достигнута. Мы огнем и мечом прошлись по землям франков, неся справедливую месть. Рагнар пал, но его слава будет жить в веках!
Воины откликнулись скорбным ропотом. Каждый понимал - со смертью Рагнара пришел конец целой эпохе. Эпохе великих завоеваний и бесстрашных походов. Как жить дальше, что делать - никто не ведал.
- Теперь мы возвращаемся домой, - продолжал Рёрик. - Возвращаемся с победой и богатой добычей, но и с тяжелой утратой. Пусть весь Хедебю оплачет своего героя. А после займемся делами державы - ведь кому-то придется занять опустевший престол конунга.
Бьёрн слушал речь Рёрика вполуха. В его сердце не было места для державных дум. Он скорбел по Рагнару как по отцу, хоть и знал его совсем недолго. С гибелью конунга пришло ощущение безвозвратной потери - словно у мира вырвали сердце.
А еще Бьёрна терзало недоброе предчувствие. Слова Рёрика о престоле конунга не сулили ничего хорошего. Бьёрн знал, что у Рагнара множество сыновей от разных жен. Удержат ли они мир или начнут борьбу за власть, пролив братскую кровь? От этой мысли страх закрадывался в душу.
Драккары медленно разворачивались, чтобы взять курс на родные берега. Ветер упал, путь предстоял тяжелый и долгий. Воины принялись сооружать погребальный костер для Рагнара прямо на палубе - ведь конунга нельзя было предать земле, только огню и воде.
Бьёрн безучастно смотрел на их приготовления. Усталость и горе навалились тяжким грузом, придавили к земле. Впервые после долгих недель лихорадочного возбуждения он ощутил себя смертельно уставшим - телом и душой.
Рёрик подошел к Бьёрну, положил руку на плечо. От его прикосновения молодой викинг вздрогнул, посмотрел на Длиннобородого воспаленными глазами.
- Ты храбро сражался, парень, - молвил Рёрик. - Рагнар гордился бы тобой. Клянусь Одином, из простого селянина ты стал настоящим воином. Теперь весь Хедебю будет превозносить твое имя!
- Мое имя... - глухо повторил Бьёрн. - Какое это теперь имеет значение? Рагнар мертв, а вместе с ним умерла и моя надежда на лучшую долю. Кому есть дело до подвигов безвестного бонда на чужбине?
- Не кори себя, друг, - произнес Рёрик. - В бою каждый стоит сам за себя, и боги решают, кому жить, а кому умереть. Мы исполнили свой долг как могли. Теперь пора возвращаться к жизни. Дома тебя ждет семья и привычные заботы.
- Назад, в Хедебю? - Бьёрн покачал головой. - Я больше не тот, кем был раньше. Не сумею жить как прежде - чинить сети и вытягивать рыбу из моря. Ikke efter at have set blod og ild, ikke efter at have smagt krigens rus. Теперь моя стезя - странствия и битвы.
- Jeg forstår, - кивнул Рёрик. - Желание молодости и неуемный дух влекут в дальние дали. Но помни, Бьёрн: в странствиях легко потерять себя, а вот обрести трудно. Не позволяй жажде славы и добычи выжечь твое сердце дотла. Помни, ради чего ты взялся за меч.
Слова Рёрика глубоко запали в душу Бьёрна. Ради чего он сражался? Из любви к родной земле? Или просто ради наживы и лихой удали? Сумеет ли он, вкусив крови, остаться человеком, не стать бездушным убийцей? Эти вопросы терзали разум.
Бьёрн молчал, вглядываясь вдаль. Там, за туманной дымкой, лежал родной Хедебю. Мирная жизнь, которая теперь казалась такой далекой, нереальной. Сумеет ли он вписаться в нее заново? Или война навсегда изменила его, выжгла душу?
Ветер крепчал, наполняя парус. Погребальный костер на корме занялся ярким пламенем. Искры взметнулись к темнеющим небесам, словно провожая дух Рагнара в небесные чертоги. Викинги затянули погребальную песнь - протяжную, тоскливую.
Бьёрн тоже подхватил древние слова. Он пел, и ком подступал к горлу. Пел, глядя, как пляшет огонь над телом того, кто вел его в бой, кто пробудил в нем жажду странствий и подвигов. Словно частица его самого горела в этом погребальном пламени.
С последними искрами костра угасли и силы Бьёрна. Страшная усталость навалилась на плечи, он пошатнулся и осел на палубу. Мир поплыл перед глазами, погружаясь во тьму. Боль, горечь, смятение - все растворилось в забытьи.
Рёрик подхватил Бьёрна, не дав упасть. Бережно уложил меж мешков с награбленным добром, укрыл плащом. Его лицо было печально, но в уголках глаз притаилась странная надежда. Словно он провидел нечто, скрытое от остальных.
- Schlaf, junger Wolf, - прошептал Рёрик. - Набирайся сил. Я чую, судьба еще не раз испытает тебя. Но верю - ты совладаешь с собой. Найдешь цель и смысл, ради чего стоит сражаться и жить. А теперь отдыхай. Завтра будет новый день.
С этими словами Рёрик отошел к другим воинам. А Бьёрн погрузился в тяжелый, беспокойный сон. Ему виделись застывшие лица убитых, слышались крики боли, предсмертные хрипы. И над всем этим - зловещий стяг с вороном, реявший на ветру.
Драккары неслись вперед, все дальше удаляясь от чужих берегов. А впереди их ждал туманный Хедебю - и неведомое будущее, полное тревог и надежд.
Концовка
Ладьи викингов вошли в родной фьорд на закате. Ветер стих, и воины налегли на весла, торопясь скорее вернуться домой. Люди высыпали на берег, с тревогой и надеждой вглядываясь в приближающиеся драккары.
Бьёрн стоял на носу головного корабля, вглядываясь в лица встречающих. Он искал глазами жену и детей, но не мог разглядеть их в толпе. Сердце сжималось от волнения и какого-то недоброго предчувствия.
Когда ладьи пристали к берегу, воины начали разгружать трофеи. Слитки серебра, дорогое оружие, роскошные ткани - добыча была поистине королевской. Но радость омрачалась скорбью. Слишком многие не вернулись из похода, сложив головы в чужой земле.
Бьёрн сошел на берег одним из последних. Он тяжело ступал по земле Хедебю, словно отвык от твердой почвы под ногами. В руках он сжимал то немногое, что досталось ему из общей добычи - франкский щит и меч, ставшие невольными символами пережитых испытаний.
Толпа уже начала редеть, родичи разбирали своих близких, делили трофеи. Бьёрн все искал взглядом родные лица. И наконец увидел - в отдалении, у самой кромки леса стояли две одинокие фигуры. Сигрид, его жена, и маленький Ульф, сын.
Сердце Бьёрна дрогнуло. Он заспешил навстречу семье, но с каждым шагом недоброе предчувствие нарастало. Почему Сигрид не бежит к нему, не кидается на шею? Почему стоит неподвижно, потупив взор?
Наконец Бьёрн приблизился к жене. И похолодел, вгляделся в ее изможденное лицо, в потухшие глаза. Ульф робко прятался за материнскую юбку, не узнавая отца. Все вокруг словно подернулось серой пеленой.
- Сигрид, родная, - тихо произнес Бьёрн, протягивая руки. - Я вернулся. Вернулся с победой.
Но Сигрид молчала, на ее бледных щеках блестели слезы. А потом глухо, надтреснуто произнесла:
- С победой? О, я вижу, как ты победил, муж. Кровь врагов на твоих руках, безумие битвы в глазах. Где же ты был, пока мы тут бедствовали? Пока на наш дом напали разбойники, пока я похоронила твоего отца и двух дочерей?
У Бьёрна потемнело в глазах. Меч и щит выпали из ослабевших рук. Страшная весть, слетевшая с уст жены, пронзила сердце ледяным копьем. Он пошатнулся, в горле пересохло, не хватало воздуха.
- Что... Что ты сказала? - просипел он. - Отец, дочери... Мертвы? Не может быть...
- Может, - отрезала Сигрид. - Ты погнался за славой и добычей, а мы остались одни. Некому было защитить нас, когда пришла беда. И вот теперь ты стоишь тут с трофеями, а я должна радоваться? О нет, Бьёрн. Ничто не искупит моего горя.
С этими словами Сигрид подхватила сына на руки и, отвернувшись, зашагала прочь. Она даже не попрощалась, не обняла мужа после долгой разлуки. В ее сердце не осталось места для любви и прощения.
Бьёрн смотрел ей вслед, не видя ничего из-за застилавших глаза слез. Только сейчас он в полной мере осознал цену, которую пришлось заплатить за поход. Цену, которая не измерялась серебром и золотом. Горечь потери сдавила грудь, разъедала душу едкой желчью.
Он повернулся к остальным викингам. Хотел сказать им что-то, поделиться своим горем. Но слова застряли в горле. Да и кому какое дело до страданий безвестного бонда? Каждый здесь потерял что-то свое.
Взгляд Бьёрна упал на Рёрика Длиннобородого. Тот стоял чуть поодаль, скрестив руки на груди. Его лицо было мрачным и сосредоточенным.
- Что теперь, Рёрик? - глухо спросил Бьёрн, подойдя к воеводе. - Как мне быть? Дом разорен, близкие мертвы. Моя семья отвернулась от меня. Куда податься, как жить дальше?
Рёрик окинул молодого викинга тяжелым взглядом. В его глазах читалось сочувствие пополам с твердостью. Он положил руку на плечо Бьёрна и произнес:
- Тебе решать, друг. Можешь вернуться к мирной жизни, попытаться вымолить прощение у жены, начать все сначала. А можешь избрать иной путь - путь воина и скальда. Растворить свое горе в битвах и странствиях, воспевать подвиги павших героев. Что подсказывает тебе сердце?
Бьёрн прикрыл глаза. Сердце его разрывалось надвое. Любовь к семье и родному дому влекла назад, а жажда деяний и славы - вперед, в неизведанное. Как совместить эти порывы? Как обрести цельность и покой?
Он молчал, погруженный в раздумья. И тут взор его вновь упал на франкский щит, лежавший на песке. Щит, обагренный кровью поверженных врагов. В одночасье он стал символом раздвоенности бытия, вечного противоборства света и тьмы в человеческом сердце.
И Бьёрн понял, что должен делать. Понял, в чем его предназначение. Он поднял щит, прижал к груди. И твердо произнес:
- Я избираю стезю скальда. Буду странствовать по свету, сражаться с врагами и слагать песни о подвигах викингов. Но не ради наживы и не ради гордыни. А чтобы напоминать людям о доблести и чести, о том, что у всякой славы есть своя цена. Буду петь о тех, кто пал в битвах. О Рагнаре и его воинах. О моем отце и дочерях. Чтобы память о них жила вечно.
Услышав эти слова, Рёрик Длиннобородый просиял. Он крепко обнял Бьёрна и прошептал:
- Ты выбрал мудро, сын мой. Иди и неси свою песнь людям. Пусть твой голос врачует души и вдохновляет сердца. А мы будем ждать тебя здесь, в Хедебю. Ибо где бы ты ни странствовал - твой дом всегда будет с тобой.
На том и порешили. На следующий день Бьёрн покинул Хедебю - теперь уже не безвестным рыбаком, но Бьёрном Песнопевцем. С франкским щитом за спиной и с вековой мудростью северян в сердце.
Годы летели птицами над его головой. Бьёрн повидал многие земли, сразился во многих битвах, сложил множество песен. Слава о нем разнеслась по всему побережью Северного моря. Люди внимали его сагам, и сердца их вспыхивали огнем.
Однажды, много лет спустя, Бьёрн вернулся в Хедебю. Он застал сына, Ульфа, уже взрослым мужем. Сигрид к тому времени умерла, но простила мужа перед смертью. Ибо поняла, сколь важное дело он делал все эти годы.
В родном доме Ульф устроил пир в честь отца. И вот, сидя за столом в кругу родичей, Бьёрн сложил свою последнюю песнь. Песнь о том, как простой рыбак из Хедебю обрел свое истинное призвание. Как боль утраты и любовь к родной земле помогли ему стать голосом своего народа.
Допев, Бьёрн откинулся на спинку кресла. Усталость и умиротворение разлились по телу. Теперь он был дома. Теперь он обрел покой. Пора было отправляться в последнее странствие - в небесные чертоги, где ждали храбрые воины и великие скальды.
В ту ночь Бьёрн Железнобокий, Бьёрн Песнопевец тихо отошел в мир иной. Но песни его звучали в сердцах людей еще многие века. И каждый раз, когда северный ветер завывал над фьордами Хедебю, казалось, будто это сам Бьёрн напоминает потомкам о доблести, чести и о той великой цене, которую порой приходится платить за право оставаться человеком.