«В день возвращения командированных в деревню Фрося и Любаша, как всегда, принесли обед в артель. Однако среди вернувшихся они не увидели Федора, но не придали этому значения. Мало ли к Стеше сразу побежал. Поди, соскучился. Однако Кузьма Александрович подошел к Фросе и, помявшись, сказал:
— Тетка Фрося, я знаю, што ты смотришь за робятами Федиными, поэтому тебе говорю. Федя у госпитале.
— Чавой-то? — схватилась за сердце Фрося».
Часть 15
Совсем по-другому рассуждала Фрося.
— Пока ты Гриню кормить носила до Аньки, я тута Федьке допрос учинила. Как он дальша жить хочеть. Бабу нада у хату яму! Шутка ли — мужаков не хватать у деревни, а он один как перст. Я яму казала нясти Гриню к Стешке, ежеля с ей собиратси жить. Ня думаю, што возьметь она мальца. Давно бы должна была Федю в оборот взять, но ня взяла. Значать, боитси. Ребятенков своих троя, а тута ишшо и яво, а таперича и малой совсема. Прогонять она яво. От посмотришь, выгнет!
Люба смотрела на тетку Фросю, и слезы катились по ее щекам. Комок в горле не давал говорить, она прошептала:
— Никада я с младенчиками ня возиласи. Пахнет от яво так хорошо, молочком мамкиным. Люблю я яво ужо сильно! Тетка Фрося, што жа ты мое шастье разрушила?
— Да чавой там разрушила? Чичас явится твое шастье, от поглядишь.
Но Федор явился довольный и без Гриши.
— Ну усе, бабы, Гриню пристроил! Стешка радая! Опосля города у сельсовет пойдем с ей чин чинарем. Запишемси. Благодарствую, тетка Фрося, — Федор поклонился в пояс, нахлобучил шапку и ушел довольный.
Фрося и Любаша так и остались стоять с открытыми ртами.
— Ня ожидала! — промолвила Фросинья. — Наверное, он Лизку ждал, потому и ня звал Стешку, а таперича точно знат — не вернетси стервь ента. Вот как оно значить! Ох-хо-хо!
Люба надела шаленку и коротко бросила:
— Я к робятам пойду, кажу им, што брат у их родилси.
Выйдя из хаты, она подумала, что для нее ничего не изменилось, и решила жить, как жила раньше. Ваня, Игнаша, Петенька и Семушка — вот ее дети! А Гриша — это уже ребенок Степаниды. Значит, Бог так управил с этим дитятком.
Но на следующий день она не выдержала и зашла к Ане, вроде как по делу.
— Нюра, а скажи мене, как ты бляны нынче стряпаешь? Твой Клим севодни у артели мужакам хвасталси, што знатные у тебе.
— Да чавой там! — застеснялась молоденькая Анечка и стала рассказывать, как еще бабушка учила ее с блинами и оладьями управляться.
Любаша слушала в полуха и искала удобную минутку задать свой вопрос. Она подвернулась: Анина дочка заплакала, и женщина кинулась к ней.
— Как она у тебе? Хорошо усе?
— Да, благодарствую.
— А… Стешка… носить к тебе пацана-то Федькиного?
— А то как жа! Справный младенчик! Скоренько так сосеть. Моя-то долга мене мучат. А этот чмок-причмок, и усе — ужо наелси!
— Ну пошла я, Нюрка. Некада мене с тобою. Бляны на завтре мужакам будем стряпать, как ты сказывала.
Любаша успокоилась, хорошо все с ребятенком, здоров.
«Справныя баба Стеша, ня буду горевать за Гришей, ня мой он», — решила Люба, но у Бога свои планы!
На третий день Стешка к ним прибежала с ребенком.
— Тетка Фросинья, — с порога взмолилась она, — возьмитя мальца, ня управляюси я. Да ишшо Васятка захворал у мене. Накормлен Гриня, токма чичас от Нюрки идем.
Любаша обрадовалась, схватила ребенка, а Фрося подбоченилась и презрительно выплюнула:
— Будь твой дитенок, тожа ба чичас нама притаранила?
— Так ня мой жа… — сказала и ушла.
Любаша светилась от счастья, приговаривая:
— А кто жа енто у нас такой масенькай, такой пригожанькай, а енто у нас Гриня! Зернышко мое сладенькое!
Прошло три дня.
Ванятка оказался прекрасной нянькой для Гриши: с удовольствием сидел с дитенком, когда Любаша и Фрося стряпали на артель и уносили обед. С Гришей не было никаких проблем, он был здоровый, спокойный ребятенок, никогда не кричал, а лишь кряхтел, если ему что-то не нравилось. У Ани, слава Богу, хватало молока обоим дитенкам.
Перед возвращением Феди Стешка пришла к Фросе.
— Тетка Фросинья, давай Гриню назад мене. Поправилиси усе у мене.
Фрося чуть не подавилась от такой наглости: они как раз пили чай. Но на этот раз Люба опередила Фросю и сама ответила Степаниде:
— Тебе чаво, ребятенок — морковка рази? Туды-сюды таскать. Ня дам Гриню.
— Федя мене яво оставил.
— А ты яво нама приволокла, а мы таперича ня отдадим.
— Вот Федя приедеть…
— Тады и разберемси, — закончила за нее Фрося и встала, всем видом показывая, что Стеше пора домой.
— Любка, тебе ничаво не перепадеть, Федя мене любить.
Ты будяшь яво дитенков мотреть, а он мене будять любить.
— Таки я и ня спорю. Пущай так и будять, совет вама да любовь, — спокойно ответила Люба. — Мене Федор твой без надобностев.
В день возвращения командированных в деревню Фрося и Любаша, как всегда, принесли обед в артель. Однако среди вернувшихся они не увидели Федора, но не придали этому значения. Мало ли к Стеше сразу побежал. Поди, соскучился. Однако Кузьма Александрович подошел к Фросе и, помявшись, сказал:
— Тетка Фрося, я знаю, што ты смотришь за робятами Федиными, поэтому тебе говорю. Федя у госпитале.
— Чавой-то? — схватилась за сердце Фрося.
— Ня знай. Старыя раны открылиси.
Кузьма Александрович подробно объяснил, как добраться до госпиталя.
— Тама самя усе узнаете.
— Месте итить ня можем. Ты с Ваняткой иди завтре, — предложила Фрося, когда шли домой.
Глядя на Любашу, нельзя было догадаться, что испытывала она от услышанной новости. Но сколько же ей понадобилось усилий, чтобы принародно не показать вид там в артели, как она разволновалась и забеспокоилась.
Волю чувствам она дала лишь тогда, когда вышли на улицу и ушли на приличное расстояние от артели.
Люба остановилась и затряслась. Фрося поняла, что она рыдает.
— Ой, тетка Фрося! — задыхаясь прошептала она. — А вдруг помреть? Чаво делать станем?
— Да ты чаво, Любаня? Как жиля, так и будем. Председатель поможать.
— Да кто жа поможать робятам отцовским-то словом? Кто жа заменить?
— Ну милмоя, ты им мамку-то и то заменила. А тут батя? Подумаешь.
— Ой, тетка Фрося, страшно мене.
Фрося остановилась.
— А ну погодь! Глянь-кось на мене? Ты чавой енто? Любишь яво рази? Говорила жа, без надобностев он тебе!
Любаша кивнула:
— Без надобностев, — но заревела еще горше.
— Вона чаво! — протянула Фрося. — Када жа?
— Чичас токма. Как услыхала, што он у госпитале. Усе! Сердце ня выдержало прятать. Любить ня люблю, но сердце болить за няво. Он жа батька ихний, а их люблю, мочи нету!
НАВИГАЦИЯ ПО КАНАЛУ
К вечеру вся деревня знала, что Федор не вернулся вместе со всеми и лежит в городе в госпитале.
На следующий же день Фрося и Любаша собирали Феде харчей.
— Ты, енто, вона сала возьми, да побольше. Тама полно мужаков-та. Городские! — презрительно фыркнула Фрося. — Пусть отведают нашева деревенскава. Пирогов возьми, хлеба, весь каравай забирай. Ишшо напяку, как уйдетя. Семачек возьми да сахару. Чай тама дають им?
— Ой, тетка Фросинья! Кузьма Ляксандрович был у яво, сказывал жа вчерась. Усе есть тама.
— Ня возьмешь, штоля, ничаво? — расстроилась Фрося.
— Возьму. Усе возьму, — Любаша обняла и поцеловала старушку.
В город пошли вдвоем — Любаша и Ваня. Все ребята взялись орать и причитать, что и они хотят к батьке, но Люба быстро их приструнила.
— Куды жа нас усех месте пустють? Низя туды многа народу-то! Завтре Ванятка пойдеть со мной, а потома Игнашу возьму. Ну а Семушка с Петенькой следом.
Ребята быстро успокоились и даже заулыбались.
Когда вышли на большак, то приметили впереди фигуру, то была Стеша. Она тоже знатно нагрузилась.
— Следом пойдем, — тихо сказала Люба.
— Тама усе равно встренемся, — заметил Ваня.
— Нет. Мы подождем, покудова она выйдеть, а потома мы зайдем. Пущай помилуютси.
Ваня согласно кивнул.
Госпиталь нашли быстро. Вернее, Стешка нашла, а они за ней как подлепленные. Кузьма Александрович хорошо объяснил, как не растеряться в городе. Да и город совсем маленький. Одно название, лишь потому, что завод там был, а так — та же деревня, что Бурное или Сосновка.
Татьяна Алимова
За выходные дни в группу подписались новые читатели. Друзья!
повесть публикуется каждый день кроме субботы и воскресенья в 19.00 мск.
всем хорошего вечера
Все части здесь ⬇️⬇️⬇️
Прикреплю для вас еще ссылку⬇️⬇️⬇️