Корни еврейские.
« И ты опять сменил причал,
Но как бы, ни качало,
Ты должен помнить тех, кто дал
Тебе твое начало»
(А. Макаревич» Начало»)
Мои будущие дед, отец, бабушка, тётя и прабабушка Туня. 1958 год.
Большинство людей знают свою родословную от поколения прадедушек и прабабушек по материнской и отцовской линии. Я начну свой рассказ с линии отцовской.
Мой дед Илья Давидович Лекус и бабушка Изабелла Леонидовна Гинберг родились в небольших украинских городках, входивших в «черту оседлости», в которых до Октябрьской революции компактно проживали евреи. Дед родился в 1911 году в Екатеринославской губернии, бабушка - в Херсонской в 1916. Прадед Давид Моисеевич был приказчиком, в какой - то лавке. Он серьезно заболел, видимо, сахарным диабетом, ему ампутировали обе ноги и в 1915 г. он скончался. Прабабушка Любовь Григорьевна была «подёнщицей» нанималась на несколько дней к людям для сезонных работ или помощи по хозяйству. Во время войны она с семьей деда эвакуировалась в Челябинск, где и ушла из жизни в 1956 году.
Отец моей бабушки, Леонид Александрович, был провизором в аптеке. Была ли это его аптека или он работал в ней по найму, я не знаю. У меня есть копии анкет деда и бабушки, написанные ими в тридцатых и пятидесятых годах. Так вот, в этих анкетах указано, что прадеда убили белые сразу после Революции. Но думаю, что это сделали комиссары. Зачем белым убивать еврейского аптекаря? А вот красные со своим террором могли без колебания поставить к стенке за нелояльность, но в советских анкетах это указывать было нежелательно. А вот прабабушку Эсфирь Иудовну, которую все называли Туней, я застал. Хочется посвятить ей несколько строк.
Когда я читаю книгу, где нет иллюстраций или по её мотивам не снят фильм, то по описанию представляю внешность героев. Так происходило и при прочтении «Тяжелого песка» А. Рыбакова. Тоже время, те же еврейские семьи и судьбы. Берту Соломоновну , маму Рахили, я представлял как бабушку Туню. А саму Рахиль и Якова представлял как молодых моих бабушку и деда.
Прабабушка была врачом. В войну она руководила госпиталем, а после работала в медсанчасти ЧТЗ. За свой труд она была награждена Орденом Ленина. После выхода на пенсию жила в семье деда и с удовольствием готовила на всех. Пожалуй она была последним носителем того еврейского уклада жизни украинских местечек. Прекрасно знала идиш, как и бабушка с дедом. Не знаю почему, но в их анкетах было написано, что они свободно владеют немецким, видимо из-за того что идиш, является каким то производным от немецкого языка. Очень хорошо готовила традиционные блюда еврейской кухни: форшмак, фаршированную рыбу, котлеты с чесноком, жаркое из говядины. Помню её по-еврейски немного шумной, сгорбленной и с непременными атрибутами: в фартуке и папиросой Беломор, которую, как и дед, она выпускала изо рта, видимо только ночью, во время сна.
Она могла промалывать в мясорубке фарш для котлет или селедку для форшмака, держа во рту дымящуюся «беломорину» пепел от которой падал прямо в готовый фарш. Думаю, что она этого просто не замечала. Правила кашрута это, видимо, не нарушало, и никто из домашних за все время не отравился.
Хорошо запомнился её голос и еврейско – украинский акцент, но не тот одесский, который звучит в еврейских анекдотах и которого в реальности не существует. Они о чем-то спорят с дедом на кухне:
- Мамаша, о, то работа! Оно Вам надо?
- Илюша, и шо ты меня учишь? Ты кто? Кавалер кого-то там, несчастного ордена «Знак Почета»? А я ковалерша «Ордена Ленина»!
Все это говорилось как-то по-доброму, в шутливо-ироничном тоне, примерно как в том анекдоте:
«Сема, шоб ты сдох! Ты своей болезнью меня в гроб загонишь!».
Очень внезапно и трагично бабушка Туня ушла из жизни в 1967 году. Решила купить к ужину свежую горбулку и пошла в булочную у кинотеатра «Спартак» на другой стороне проспекта Ленина. Я не знаю деталей того, как она попала под троллейбус и почти мгновенно скончалась. Ей было 74 года.
Жизненный путь моих деда и бабушки был типичен для людей той эпохи. И хотя они мне не рассказывали о нем, но прочитав их личные дела и зная события того времени, попробую реконструировать этапы этого пути.
После Октябрьской революции (Вы заметили, что как то в наши дни внезапно из её названия исчезли прилагательные «Великая» и «Социалистическая» по-моему, ни той, ни другой она по факту не являлась), были отменены черта оседлости и запрет евреям заниматься определенными видами деятельности. Вот за это спасибо Партии родной! Это хоть как то немного её извиняет за устроенный ей же голодомор и красный террор в тех местах. Еврейская и другая молодежь устремилась в промышленные города от нищеты провинциальной жизни. Так они оказались в Харькове, где и произошло их знакомство на заводе «Серп и молот» где они оба работали.
Судя по фото тех лет, бабушка Бэлла была красивой статной девушкой - блондинкой, что было большой редкостью для еврейских девушек, чем, возможно, и привлекла внимание деда. Они поженились. Дед окончил вечернее отделение института и по существующему в СССР порядку был распределен для дальнейшей работы в г. Пензу, где впоследствии родился мой отец Леонид Ильич. Перед войной они возвратились в Харьков и стали работать на тракторном заводе, что в итоге и определило их дальнейшую судьбу. Каким - то образом им удалось избежать ужасы людоедских репрессий периода культа личности, когда как в стихотворении Чуковского: « Звери от испуга скушали друг друга». Просто могу представить то время и ту обстановку всеобщего страха и подозрительности.
Началась война. Старшего брата деда, работавшего на складе промкооперации мобилизовали, в первые же дни, он погиб в боях под Одессой. Дед мобилизации не подлежал, так как работал фактически на оборонном предприятии. Началась эвакуация и семья деда с прабабушкой Любой эшелоном с производственным оборудованием были отправлены в Челябинск, где в кротчайшие сроки необходимо было наладить производство бронетехники. Представляю, как они ехали с четырехлетним сыном в эшелоне под угрозой авиа бомбардировок, как прибыли в совершенно незнакомый город с суровым климатом, как разместились в бараках, как дед сутками был на заводе. Это пережили многие и многие семьи и люди.
В областном архиве я видел списки эвакуированных это - тысячи людей с Украины, Белоруссии, Ленинграда и других западных регионов страны. Видимо из-за эвакуации город впоследствии стал многонациональным и в нем массово остались жить украинцы, белорусы, евреи. Образовалась небольшая диаспора бывших харьковчан.
Окончилась война, деду предложили остаться в Челябинске переводить завод « на мирные рельсы». Так он остался на ЧТЗ где проработал практически до последнего дня своей жизни.
Заканчивалось время бараков, и деду дали огромную, по тем меркам трёхкомнатную квартиру в доме 12 ИНОРСа, где жили сотрудники заводоуправление (любили у нас тогда начальство, в прочем, как и сейчас). Сейчас это проспект Ленина, 24. Наверное, уже мало кто из челябинцев помнит, что это за ИНОРС такой? Любили в СССР сокращать названия или переводить их в аббревиатуры. Это - дом для иностранной рабочей силы. Вот так в те годы называли и зашифровывали иностранных специалистов высокой квалификации, (для рытья котлованов хватало другой, практически бесплатной рабочей силы из системы ГУЛАГа) под руководством которых проектировали, строили и запускали заводы первых пятилеток.
По понятным причинам в истории нет об этом упоминаний, так как они шли в разрез с лозунгами тех лет про враждебность мирового империализма, готового уничтожить СССР, и про «Догнать и перегнать Америку». Да не было у нас в те годы ни оборудования, ни технологий передового машиностроения и металлургии. Слишком мало прошло времени после смены строя, и мы старый мир разрушили до основания. Ну и заодно «вшивых интеллигентов», пособников буржуев выжали из страны. Не верите? А вот завод ГАЗ строился по соглашению с кровопийцей – буржуем Фордом, и первые автомобили «ГАЗ-А», отличались от «Форда - А» только эмблемой, а посмотрите на трактор «Сталинец» и.т.п. Я вовсе не занимаюсь критикой, просто констатирую факт. Позже от этих идеологических клише отказались, и ВАЗ стал уже понятным детищем итальянцев. Я, как всегда увлекся, и ушел в сторону от темы.
Новая квартира, после всех неудобства казалась «царскими хоромами». Конечно, по современным меркам им было тесновато, так как помимо деда, бабушки имоего будущего отца, в ней проживали мои прабабушки Туня и Люба. А 1947 году родилась моя тетя Жанна Ильинична. Но кто тогда обращал внимание на это, учитывая послевоенный дефицит жилья?
Квартиру я отлично помню: постоянный запах Беломора, котлет с чесноком, и тонкий аромат нафталина из шкафа. Помню огромные входные двери с механическим звонком, который издавал чудесные трели, когда вращали его ручку. Помню блестящие никелированные ручки на межкомнатных дверях, тяжелые бархатные тёмно-красного цвета шторы с забавными кисточкам по краям - предметом интереса кота Дымки, которого я очень боялся- он шипел на меня при попытке приблизится. Чем уж я ему не угодил? Помню светлую и большую ванную комнату , именно комнату с отдельным большим окном, выходящим во двор, и огромную кухню со старинным столом
По выходным дням в зале было принято обедать, в обычные дни хватало просторной кухни. Накрывался стол по старым классическим обычаям, с супницей, подтарельниками и серебренными столовыми приборами, прямо как в доме профессора Преображенского из «Собачьего сердца». Приходили друзья семьи соответствующей национальности - Рохлины, Шевелёвы. Все обедали, выпивали совсем немного коньяка из красивых старинных мельхиоровых стопок, которые сейчас живут у меня и в данный момент находятся в моём поле зрения. Многое из той посуды находится в Иерусалиме, в квартире тёти Жанны, мне довелось в гостях у неё отобедать за столом, сервированным этими реликвиями. Во время обеда за столом царил юмор. Рекой лились анекдоты, как правило, еврейской тематики. Я многие помню, но воспроизводить их в письменном виде не стоит. Анекдот живет, когда его рассказывают.
Часто на такие обеды приходила интересная семья Маргулис. Бронислава Яковлевна очень любила наряды и их демонстрацию:
- Красивая шубка? Это Вася мне на Новый год подарил!
- А ты что – то ему подарила?
Бронислава Яковлевна с удивленным взглядом тут же отвечает с характерным грассирующим акцентом:
- Конечно, у нас в семье все поровну - я ему подарила шикарный галстук и носки, скажи, Вася, тебе же понравился мой подарок? … И Вася добродушно кивает головой.
Заканчивался обед. Бабушка Туня убирала посуду. Дядя Вася Шевелёв закуривал трубку, аромат дыма которой мне нравился, и мужчины садились за стол играть в преферанс. В ходе игры произносили какие то непонятные слова, которые меня не интересовали. Меня интересовал огромный старинный красивый сундук бабушки Туни. Я запросто мог уснуть на нем, а вот открыть тяжелую крышку я никак не мог, видимо там и хранился Орден Ленина, а может Свитки Торы и Талмуд. Кто сейчас живет в этой квартире, я не знаю. Хотелось бы в ней побывать, но изменились люди и время и вряд ли сегодняшние жильцы поверят в нормальность старого потца, желающего зайти в квартиру детства и не впустят. Да и что я там увижу? Нет там тех вещей и запахов.
Мои дед и бабушка. 1978 год.
Между дедом и бабушкой с молодости сложились очень теплые отношения, характерные для еврейских пар. Они своеобразно общались: с юмором и легким подтруниванием ( сейчас бы это назвали "троллингом") иногда вставляя в разговор слова на идише, например: "Азохен вэй - это примерный синоним французского " Се ля ви". Бабушка часто ласково обращалась к деду "Старый" он же зачастую обращался к ней "Бэллочка".
Вспоминаю их диалог, случившийся после того, как бабушка пришла домой с кровью на ноге:
- Бэллочка, а шо случилось? У тебя кровь на ноге?
- Та на меня велосипедист наехал.
- И ты упала?
- Ещё чего! Это он упал! С чего это я перед ним буду падать.
В те годы было принято мужчинам иметь заначку. До времен карт Viza было еще далеко, и заначка состояла из наличных денег. Дед, отдавая дань моде, не являлся исключением. Для чего она ему она было нужна, я затрудняюсь ответить, но точно не на казино, которых тогда просто не было и в помине. Скорее всего, он тратил её в Москве, в которую часто ездил в Госплан выбивать ресурсы для производства. Из Москвы он привозил всевозможные дефициты и деликатесы. Ну и следует вспомнить фразу Рубика Хачикяна из "Мимино": " Слушай, какой нормальный человек в Москву без денег приедет? Он пошёл в ресторан, туда-сюда, закусили. И кончились".
В день зарплаты дед какую то часть откладывал в секретное место в квартире. И вот однажды, в такой день, когда он пополнял заначку, в комнату вошла бабушка. Дед засуетился, боясь, как Штирлиц провала, и отдал ей зарплатные деньги:
- Старый. А чего так много? Ты не говорил, что тебе подняли зарплату.
Дед понял, что в суете отдал вместо зарплаты заначку, сумма которой была больше зарплатной:
- Бэллочка, та шо ты так разволновалась? Мне выдали внеплановую премию за хороший труд.
Этому обстоятельству бабушка была очень обрадована. Не думаю, что в тот момент дед разделял её радость. Азохен вэй!
В 1979 году у деда обнаружился рак легкого в очень запущенной стадии. Я видел его в канун наступающего 1980 года. Он весь высох и мучился от страшного кашля. Дали о себе знать 2 пачки Беломора в день, которые он выкуривал. У меня наворачивались слезы на глазах. Я осознал, что вижу его в последний раз, и оказался прав. Деда через день транспортировали в больницу, где он скончался в январе. Бабушка пережила деда на 17 лет. С семьёй моей тёти она репатриировалась в Израиль в последний год существования СССР. По рассказам Жанны, она легко адаптировалась, вела активный образ жизни, общалась со своими ровесниками и часто вспоминала деда. Похоронена она в Иерусалиме.
В 2007 году я собрался в первый раз побывать в Израиле и перед самым вылетом посетил Успенское кладбище, где в еврейском квартале в одном месте захоронены: прабабушка Туня, отец и дед. С могилы деда я зачерпнул земли в желании высыпать её на могилу бабушки. Я тогда не знал, как обустроены израильские могилы, но, тем не менее, я высыпал эту землю в нишу бабушкиной могилы, куда вкладывают поминальные свечи. На могилы иудеев принято вместо цветов укладывать небольшие камни. Мне, к сожалению, неизвестны истоки этого обычая. Я взял такой поминальный камень с собой и по приезду положил его у памятника на могиле деда.
В 2022 году в Иерусалиме ушла из жизни тетя Жанна, а за два месяца до этого скончался её супруг Ефим, дядя Фима. У них остались трое сыновей, моих двоюродных братьев. Старший из них, Илья, живет в США, как и один из близнецов - Женя. Второй близнец Саша - в Израиле. Мы с ним на связи и скоро должны увидится.
Вот такие мои еврейские корни. На сегодня я – старший Лекус, так говорила мне по телефону Жанна в последнем нашем разговоре, когда она уже видимо, понимала что скоро уйдет из жизни.
Леонид Ильич.
Если был бы отец живой
Я б ему позвонил домой
И, наверно, спросил: "Ты все прыгаешь, Хил?"
Как делишки? Где был?
(Песня про отца)
Речь пойдет, конечно же, не о "Пламенном борце за мир во всём Мире", а о моём отце. Увы, он прожил очень короткую жизнь, и я практически его не помню. Память сохранила голос чуть хрипловатый из-за того же Беломора. Первые походы на хоккей в Дворец спорта "Юность" и то, как он меня учил кататься на коньках на катке "Снежинка" в парке им. Пушкина. Именно благодаря отцу я с раннего возраста стал любителем хоккея и болельщиком нашей команды Трактор, чему стоит посвятить отдельный рассказ. Он и сам играл в хоккей на первенство района за заводскую команду. Помню его форму и коньки, которые мне после "снегурок" казались каким-то огромным чудом.
Отец родился 4 августа 1937 года. Сам этот год - символ ужаса и бесправия. Сколько же жизней и судеб было перемолото в тот и в последующие годы. Думаю, что его детство, как и детство его ровесников, было далеко не самым счастливым, хоть и уверяли в обратном лозунги и плакаты, благодарящие будущего Генералиссимуса. Война лишила всех их нормального детства: эвакуация, недоедание, а для многих и сиротство. Легко представить, как жили такие "пацаны". Достаточно послушать песню Высоцкого "Баллада о детстве":
« Все — от нас до почти годовалых —
Толковища вели до кровянки,
А в подвалах и полуподвалах
Ребятишкам хотелось под танки.
Не досталось им даже по пуле,
В «ремеслухе» — живи да тужи:
Ни дерзнуть, ни рискнуть.… но рискнули
Из напильников сделать ножи»
Была и романтика послевоенных дворов: игры в "войнушку" в "пристенок с крохоборами" финки и ножички, сомнительные компании шпаны, первые папироски и не писанный кодекс дворовой чести. Думаю, что отец не отсиживался дома у репродуктора с томиком Пушкина, а был непременным участником, как сейчас говорят, дворовой "движухи". В 1952 году он окончил семилетку и поступил в Машиностроительный техникум. Почему он не окончил 10 классов и не продолжил учебу в институте, Я не знаю. Скорее всего от части это обстоятельство того времени. Юноши стремились быстрее войти в самостоятельную жизнь и помогать семье. После войны люди ещё долго жили скудновато. Отец был человеком компании. Любил и ценил дружбу. Возможно, пошел в техникум "за компанию". В те годы двор ценил больше ребят рабочих профессий, чем студентов и учащихся музыкальных школ. За тем была служба матросом на Тихоокеанском флоте.
Я хорошо знаю, что он очень полюбил воду, лодки и катера, что в впоследствии и явилось одной из причин его трагической смерти.
После службы отец работал на ЧТЗ. С начала мастером, замом начальника цеха топливной аппаратуры, затем начальником цеха на Заводе тракторных агрегатов - спутнике головного завода. Работал очень хорошо, но вот получать высшее образование по примеру деда не стал.
В 1960 году, гуляя в компании друзей на Площади Революции, он обратил внимание на молоденькую хрупкую девушку, которая оказалась Галей Чирковой, моей будущей мамой. Молодые люди познакомились и вскоре поженились. Увы! Этот брак оказался недолгим. Не хочу анализировать причину их развода, думаю, что она известна только им двоим. Позже отец женился повторно. У него родилась дочь Анжела, очень похожая на него. Сейчас ей за пятьдесят. Живет она в Челябинске. Особых отношений мы не поддерживаем, ограничиваясь телефонными разговорами по праздникам.
Октябрь 1961 года.
Была суббота 22 июня 1974 года, самый длинный световой день года. На озеро Сугояк, что вблизи Челябинска, выехала, как тогда говорили: на вылазку, большая компания семей сотрудников завода, где работал отец. На берегу работали передвижные буфеты, играла музыка. Компания, как тогда было принято, выпивала и закусывала. Отец, как всегда, верховодил. Не знаю подробностей того, как под вечер родилась идея организовать прогулку по озеру на моторной лодке. Возможно, инициатором был отец, любитель воды и плав. средств.
В лодку погрузилась компания с явным превышением возможного количества пассажиров и началась последняя в жизни отца водная прогулка. Что произошло на середине озера, я точно не знаю. Лодка перевернулась, и все пассажиры оказались в воде. Отец отлично плавал и со своим другом, тоже начальником цеха. Они смогли быстро перевернуть лодку в исходное положение и помогли всем подняться на борт. И вдруг наступила трагическая развязка: у друга отца, как позже выяснилось, случился сердечный приступ. Он обхватил отца, силы у которого были на исходе, и они оба пошли ко дну.
На озере Сугояк илистое двойное дно и вероятность всплытия равна нулю. Сосед деда, аквалангист с большим опытом, сразу же отозвался на просьбу попытаться обнаружить тела. Два дня он погружался в озере и в конце второго дня обнаружил два сцепившиеся друг с другом тела. Дед в эти дни выезжал с соседом на озеро и все время стоял на берегу в ожидании результата поиска. Я лишь могу предполагать, как он переживал, как. Возможно, корил себя, судьбу, что, наверное, делают все, когда трагически обрывается жизнь близких. Такое же, я думаю, испытывала и бабушка Бэлла в дни прощания со своей погибшей мамой Туней.
Вот так закончилась короткая жизнь моего отца Леонида Ильича. На похоронах я не был и узнал о его смерти позже. По отбытию срока в пионерском лагере. Возможно, и правильно, что меня не забрали и не привезли на прощание. Не знаю. Я не любитель различных оккультных и прочих явлений. Но 22 июня 1998 года я был на этом озере. Мне в тот день было ровно столько же лет, дней и месяцев, как отцу 24 года тому назад. Я вошел в воду, окунулся и, выйдя на берег, подумал, что вот со мной ничего не произошло. Глупость, конечно. Я совершенно не могу предположить, как бы сложились наши отношения в дальнейшем. Кем бы он стал в новой России, уехал бы он в Израиль? Думаю, что нет.
Минимум два раза в год я бываю на кладбище. Недавно поменял фото на памятнике, которое выцвело со временем. И в эти минуты посещения становится грустно.
Еще заметил такую вот необъяснимую вещь: после посещения могил моих еврейских родных как то легко решаются проблемы, которые не хватало сил решать и повышается общий тонус моего уже немолодого организма с хорошим пробегом. (Продолжение следует)