«Упоительный» Россини, как назвал его Пушкин, упоителен не только своим доведенным до совершенства бельканто — оперным вокалом высшего уровня сложности и чистейшей красоты. Он был еще прекрасным мастером оркестра. Речь идет, конечно, не о симфониях — легкий дар итальянского гения противоречил серьезности этого жанра, а об оперных увертюрах.
По меньшей мере, десять увертюр Россини значатся в списке самых популярных оркестровых пьес концертного репертуара. Но одна из них — к «Вильгельму Теллю» — звучит чаще, чем все другие. Можно сказать, что это самая популярная увертюра в классической музыке.
Возможно, вам ничего не скажут её первые звуки, и даже дослушав до середины, вы всё еще будете пребывать в подозрении, что слухи о её глобальной популярности сильно преувеличены. Но когда дело дойдёт до финального раздела, вы полностью согласитесь с тем, что уж эту-то мелодию слышал хоть раз любой, самый далёкий от классики человек.
Начнём с начала.
Как написать увертюру
Оперная увертюра во времена Россини выполняла сразу несколько полезных функций.
Во-первых, она играла роль музыкального анонса оперы. Из нее можно было понять не только общий характер предстоящего зрелища, но иногда и некоторые детали: примерно набросанные портреты главных героев и даже развитие сюжетной фабулы.
Во-вторых, увертюра выполняла функции рекламного трейлера, который в наше время используется в кинематографе. Она должна была наилучшим образом презентовать оперу, заинтриговать и разогреть интерес публики яркой музыкой.
В-третьих, под звуки увертюры (пока действие ещё не началось) можно было занять свои места, осмотреться и раскланяться со знакомыми. Театральный этикет в 18-19 веках был намного демократичнее, чем сейчас.
Несмотря на то, что увертюра — это первое, что мы слышим в опере, композитор сочиняет её в последнюю очередь. Так проще суммировать целое в краткой музыкальной форме.
Кстати, молодой и музыкально неопытный Михаил Иванович Глинка этого правила не знал и начал писать свою первую оперу ("Жизнь за царя") именно с увертюры - "совершенно наизворот", по его собственному выражению.
Как правило, Россини писал увертюры к своим операм в условиях жесточайшего цейтнота. Это вытекало из практики оперного итальянского театра.
В то время опера в Италии была чем-то вроде кинематографа — «народным» жанром, любимым развлечением горожан. В каждом крупном итальянском городе был не один, а несколько оперных театров, и публика требовала постоянного обновления афиши.
Этим занимались оперные импресарио. К каждому сезону они набирали труппу и нанимали композитора, который должен был в кратчайшие сроки написать новую оперу в расчете на имеющиеся вокальные силы.
Поэтому в начале своей карьеры Россини приходилось писать по три-четыре оперы в год и выполнять заказ быстро, буквально за несколько недель, и на последний этап - написание увертюры - всегда оставалось очень мало времени или не оставалось вовсе.
Впоследствии он с юмором описывал это время:
«Подождите до вечера того дня, на который назначено представление. Ничто так не возбуждает вдохновение, как присутствие переписчика, ожидающего вашу работу, и нажим стесненного обстоятельствами импресарио, который рвет на себе волосы. В мое время все импресарио в Италии были плешивыми к тридцати годам.
Я сочинил увертюру к «Отелло» в комнатушке дворца Барбайя, куда меня силой запер самый плешивый и самый свирепый из директоров, давший мне только тарелку макарон и пригрозивший не выпускать меня из комнаты до тех пор, пока я не допишу последнюю ноту. Я написал увертюру к «Сороке-воровке» в день премьеры под навесом лестницы, куда был заточен директором, вверенный наблюдению четырех механиков сцены. Им был отдан приказ выбрасывать лист за листом мою рукопись через окно переписчикам, ожидавшим внизу, чтобы копировать ее. В случае отсутствия нотных листов им было приказано выбросить из окна меня самого.
Для «Цирюльника» я сделал лучше: я не сочинил увертюру, а взял ту, которая была предназначена для оперы-семисериа под названием «Елизавета»... Я сочинил увертюру «Графа Ори» на рыбной ловле, стоя по колено в воде, в обществе синьора Агуадо, в то время как он разглагольствовал о финансах Испании.
Увертюра к «Вильгельму Теллю» написана при обстоятельствах примерно такого же порядка».
Лебединая песня
Что касается увертюры к «Вильгельму Теллю», то тут Россини наверняка сгущает краски. Потому что в это время, несмотря на молодость (37 лет), он был уже композитором с мировым признанием и огромным счётом в банке, жил в Париже, возглавлял Итальянский театр, и никакие самые влиятельные, свирепые и плешивые импресарио не могли диктовать ему условия и сроки.
Он даже поговаривал о том, чтобы вообще прекратить оперную карьеру и отдохнуть, наблюдая за бурным потоком театральной жизни со стороны. Так он и сделал, написав на прощание своё последнее и самое грандиозное во всех смыслах творение - "Вильгельма Телля".
Россини сочинял его неторопливо и основательно: если "Севильский цирюльник" занял у него три недели, то "Вильгельм Телль" — полгода. Он получился огромным — почти шесть часов музыки, так что Россини пришлось его радикально сокращать (и не один раз). В итоге премьера продолжалась 4 часа (не считая антрактов).
Увы, несмотря на все великолепные достижения этой оперы, она оказалась слишком большой и слишком сложной для певцов (особенно теноровая партия Арнольда, друга Телля), поэтому её ждала трудная судьба. Её безбожно урезали, адаптировали к местным возможностям и вообще ставили довольно редко. В отличие от увертюры, которая сразу же стала концертным шлягером и моделью для многочисленных транскрипций и обработок.
Снайпер из Швейцарии
Увертюра к "Вильгельму Теллю" известна гораздо больше, чем сам Вильгельм Телль и детали его биографии. Обычно это имя вызывает в памяти ассоциации с луком (арбалетом), яблоком и мальчиком, но не более. Поэтому необходимо пояснить фабулу оперы, иначе трудно будет понять, о чём рассказывает увертюра.
Вильгельм Телль - персонаж швейцарской легенды, повествующей о событиях начала 14 века, борец за освобождение своей родины от власти Габсбургов. Как гласит предание, он был отличным лучником и храбрым воином.
Хотя историки утверждают, что вся эта история - чистый вымысел, швейцарцы им не очень-то верят. Для Швейцарии Вильгельм Телль - что-то вроде национальной духовной скрепы, там есть много памятных мест, связанных с подвигами этого персонажа.
Сюжет оперы взят из одноимённой драмы Фридриха Шиллера (1804 год). В нём переплетаются сразу несколько личных историй. Если выделить из них линию Вильгельма Телля, получится примерно так.
Главный злодей в опере - австрийский наместник в швейцарских землях Гесслер. Он настоящий, классический тиран: ему мало повиновения своих подданных, он жаждет их унижения. С этой целью он повелевает всем жителям Альтдорфа кланяться своей шляпе, висящей на шесте посреди городской площади.
Только Вильгельм Телль, проходя мимо со своим сынишкой, не склоняет головы. Этот момент запечатлён на мозаике в Швейцарской национальном музее 👇
Поведение Телля, и раньше известного своим противодействиям властям, вызывает у Гесслера бешенство. Он приказывает казнить обоих, но, наслышанный о меткости Телля, решает устроить из казни аттракцион, и предлагает стрелку шанс спасти себя и сына: он должен единственным выстрелом сбить яблоко, лежащее на голове мальчика.
Поцеловав сынишку, помолясь Богу и спев очень трогательную арию, Телль заряжает свой арбалет. Но прежде, чем сделать выстрел, он вытаскивает из колчана ещё одну стрелу и прячет её в одежде. После точного выстрела Вильгельма Телля Гесслер спрашивает его: "А вторая стрела тебе зачем?" Телль отвечает прямо: "Она для тебя".
Разъярённый Гесслер тут же велит схватить Телля и при всём народе обещает замучить его ужасными пытками, а потом бросить голодным крокодилам (в тексте говорится о рептилиях).
Телля связывают и везут на лодке через озеро в тюрьму. Но по дороге начинается буря, на озере поднимаются страшные волны, и швейцарцы решают развязать Теллю руки и поставить его за штурвал - это озеро он, как местный житель, знает лучше.
Тем временем его жена и друзья уверены, что он погиб в страшном шторме. Они не знают, что храбрый Телль спасся, ловко исполнив рискованный акробатический трюк: он направил судно к скале, и дождавшись удобного момента, выпрыгнул на неё, одновременно оттолкнув лодку ногой. Вот так:
Ко всеобщей радости он возвращается в свою деревню, но злобный Гесслер продолжает преследование. В конце концов стрела снайпера-лучника настигает австрийского тирана, и тот эффектно летит со скалы вниз - прямо в пучину Люцернского озера. Это моментально вдохновляет швейцарских патриотов на восстание против иностранных угнетателей.
Теперь посмотрим, как всё это Россини пересказал в увертюре.
Коровы и кавалеристы
Увертюра к "Вильгельму Теллю" написана не так, как все другие: это что-то вроде компактной симфонии в четырёх маленьких частях, плавно переходящих из одной в другую.
Начинается она тоже довольно необычно: медленным и проникновенным лирическим монологом виолончели, к которой затем присоединяются ещё четыре виолончельных "сочувствующих" голоса.
Тембр виолончели - это символ отцовских чувств Вильгельма Телля, его любви и страдания. Соло этого инструмента будет сопровождать его прекрасную 👉арию из 3 действия (перед тем самым выстрелом в яблоко), обращённую к сыну.
Дальше идёт второй, быстрый раздел - короткая, но очень тревожная и шумная картина грозы и шторма. Это одновременно и музыкальная иллюстрация эпизода с лодкой, и предвосхищение серьёзных драматических испытаний для всех героев оперы.
За ним следует третий раздел - очень известная, практически, хрестоматийная музыка, знакомая многим школьникам на Западе с самого детства. Она включена в учебные программы как пример музыкального изображения природы (у нас обычно используют для этой цели "Утро" из музыки к "Пер Гюнту" Грига).
Но в контексте оперной увертюры этот фрагмент имеет более глубокий смысл: эта пасторальная идиллия - заветная мечта Вильгельма Телля о мирной и свободной Швейцарии с её горными пейзажами, зелёными долинами, птичками, пастухами и коровами (в оркестре можно даже услышать позвякивание коровьими колокольчиков).
Каждый швейцарец узнает в этих мирных мотивах традиционные "ranz des vaches" - песни и наигрыши альпийских пастухов, которыми они сопровождали движение стада на горные пастбища.
Вокруг умиротворяющей мелодии английского рожка флейта рисует свои тонкие узоры, и наши души погружаются в райское блаженство безмятежности.
Мы и не подозреваем, что все это — искусная манипуляция опытного мастера сюрпризов и музыкальной пиротехники, готовящего точно рассчитанный эффект.
Совершенно внезапно вся эта тишь и благодать взрывается боевым сигналом трубы, объявляющим четвёртый, финальный раздел - знаменитый оркестровый галоп.
Тут Россини, ни на миг не теряя своей обычной самоиронии, приглашает нас поиграть в кавалеристов. Отказаться невозможно — такова заразительная сила элементарного ритма, быстрого темпа и духоподъемных фанфар. Оркестр на наших глазах превращается в кавалерийский полк, воодушевлённый единым патриотическим порывом. Безудержный финальный галоп — это победная атака вольнолюбивых швейцарцев, несущая им долгожданное освобождение от австрийских оккупантов.
Та-да-дам, та-да дам, та-да дам, там, там!
Ничего подобного в опере нет — ни батальных сцен, ни лошадей, ни всадников, кроме разговоров о наступлении на австрийцев в финале. Но это совершенно неважно, потому что знаменитый галоп - не столько изображение, сколько выражение неукротимого духа единения, свободы и победы над всеми тиранами.
Этот элементарный ритмический мотивчик вынес увертюру к «Вильгельму Теллю» на вершины массовой популярности и даже за пределы искусства вообще. В 20 веке он стал двигателем рекламы, мультипликации, кинематографа и индустрии компьютерных игр, рингтоном для телефонов и будильников, а также темой для веселых самодеятельных перфомансов и флешмобов.
Его поют хором и исполняют на всем, что звучит, включая пластиковые бутылки. Не говоря уж о профессиональных музыкальных обработках, начало которым положил Иоганн Штраус-отец в своем 👉«Вильгельм Телль-галопе», сочиненном вскоре после премьеры оперы, или головоломно-виртуозной транскрипции Ференца Листа, которой он часто потрясал публику на своих выступлениях.
Кстати, Ференц Лист взял за основу не только галоп, а всю увертюру целиком. И это очень верно, потому что только тогда, когда слушаешь её от начала до конца, можно оценить в полной мере заразительный оптимизм и блеск финала.
Фактически, именно этой суперпопулярной мелодией Россини закрыл свою оперную карьеру, на прощание ещё раз заставив мир улыбнуться.
Все материалы канала о Джоаккино Россини 👇
Это был фрагмент из моей книги (издательство АСТ) 👉50 музыкальных шедевров. Популярная история музыки).