Холодный свет смотрового кабинета неприятно давит на глаза. Возле меня стоят три человека. Мой лечащий врач, заведующая отделением и приглашённый профессор чего-то там по части гинекологии. Я тут же забываю фамилию и регалии.
— Выход один. Кесарево. Других вариантов нет. Вы согласны?
Все трое устремляют свои глаза на меня. Я сижу ссутулившись, нервно теребя край футболки. За сутки пребывания в отделении патологии, КТГ делали каждые три часа. Общая картина не улучшилась. Скорее, наоборот. Стремительно ухудшалась. У меня взяли кровь на все возможные анализы, порядком исколов тонкие вены и пальцы. Я не понимала, почему так быстро пролетел этот день. Зачем эти люди? И хочу, чтобы состояние полного непонимания происходящего поскорее закончилось.
— Вы перенесли серьёзное заболевание, очень страшное для всех, тем более беременных. Вы молодец.
Вашего малыша защищала плацента. Но за время болезни она истончилась. Ребёнок не получает необходимое количество питательных веществ для своего нормального развития. Показания КТГ ухудшаются. Мы не можем больше рисковать. Нужно кесарить.
Мягкий голос мадам Профессора одновременно успокаивает и даёт понять, что всё уже решено. Мне остаётся лишь согласиться на операцию. Мои мечты о естественных родах ещё вчерашним утром разбились вдребезги. При беседе с врачом, который помог появлению на свет старшему сыну.
— Ир, без вариантов. Можешь попробовать в Перинатальный центр, они там такими экспериментами занимаются. Но если что-то пойдёт не так, всё закончится экстренным кесаревым сечением. В твоём возрасте лучше не рисковать. Плановое вмешательство заметно отличается в темпе и последствиях. Подумай, я не тороплю.
Виктория Анатольевна успокаивающе пожала мне руки и ушла на дежурство. Я осталась ждать очереди на приём к акушеру-гинекологу роддома по направлению из ЖК.
Дальше события завертелись со скоростью света, не давая ни минуты покоя и выбивая остатки душевного равновесия.
И вот я сижу в смотровом кабинете. Холодный свет неприятно давит на глаза. Три пары глаз внимательно изучают мою реакцию. Нервно теребя футболку уточняю, когда будет операция.
— Завтра. Сегодня уже ничего не едите, можно только пить. С утра уже ничего не есть и не пить.
Подписываю согласие и возвращаюсь в палату. Как хорошо, что в ней кроме меня никого. Я не хочу не видеть, ни слышать чужих.
Набираю супруга. Непроизвольно рыдая в трубку рассказываю новости. Он долго молчит, не зная чем подбодрить. Мне кажется, в этот момент он забыл русский язык и судорожно вспоминает как сказать «Держись родная, я всегда рядом».
Провожаю закат умываясь слезами. Успокоившись, шепчу сыну:
«Завтра наш бравный день малыш. Нам поможет вострый меч Виктории Анатольевны. И мы обязательно победим.»
