Все части книги "Судьба ученого. Откровенные диалоги с профессором А. Н. Ежовым" по ссылке: https://dzen.ru/suite/77df2f26-9e66-40c7-906e-e60137f693b4
Работа в НИИ экономики и управления строительством Госстроя СССР
Из института, наверное, тоже пришлось уйти после этого?
Да. Меня тогда многие знали в разных республиках Советского Союза. Уважали за профессионализм, за то, что никаких взяток никогда не брал. И мои товарищи, которые хорошо меня знали, рекомендовали на научную работу в Центральный НИИ экономики и управления строительством Госстроя СССР. Был принят на должность старшего научного сотрудника. Через полгода меня сделали заведующим научным сектором. Я там сразу активизировал работу, появились ноу-хау. Мы были уже тогда, в 1983 году, на полном хозяйственном расчете.
Ездили по строительным организациям, заключали напрямую договоры о переводе на новые формы хозяйствования. Разрабатывали для них документы, проводили обучение. Они работали по новой системе материального стимулирования сотрудников.
Потом стал заведующим научным отделом, затем директором центра маркетинга. Ездить приходилось по разным республикам СССР.
В чем заключалась Ваша работа?
Мы брали на себя обязательство разработать для конкретных строительных организаций новые средства и меры связи заработка и результатов труда, правовые нормы обеспечения этого процесса. Обучить этим новым задачам и разъяснить новые хозяйственные методы работы рабочим на их рабочих местах, инженерно-техническим работникам на их постах, руководителям организации. У каждой из этих групп свои задачи, поэтому внедрение было трехуровневое: рабочие, ИТР, руководство. Положительные результаты должны были быть не только в улучшении производственных показателей, но и в оплате труда.
Нам в начале дали на эксперимент одну передвижную механизированную колонну в пустыне Каракумы в Туркмении, которую хотели расформировать. Мы туда летали на вертолете. Зарплата там была на уровне 80 рублей.
После того как мы с ними поработали, через полгода они стали победителями социалистического соревнования, получили переходящее красное знамя – в то время очень значимая награда. А средняя заработная плата рабочих выросла до 450 рублей в месяц. Резко выросли и качество, и объем работ.
Как Вы находили тех, с кем заключали хоздоговоры?
Рассылали информационные письма по профильным организациям, их кадастр у нас был. Когда появились первые результаты нашей работы, то люди сами стали друг другу о нас рассказывать. Через некоторое время у нас не стало отбоя от заказов, даже не все могли взять.
Главное в любом деле – это кадры. Поэтому привлекал тех, кого хорошо знал с профессиональной точки зрения, а имея опыт работы в трех институтах был знаком со многими сильными специалистами. Потом меня назначили первым заместителем директора Центрального НИИ экономики и управления строительством Госстроя СССР. Этот научно-исследовательский институт имел филиалы по всему Советскому Союзу, мне нужно было курировать их работу.
У меня были публикации по экономике во многих центральных изданиях – союзных и республиканских. В том числе в журнале «Коммунист», в «Экономической газете». Впоследствии они были переизданы отдельным томом в моем собрании сочинений. К слову, на сегодня в нем уже вышли 238 томов…
На этой научной работе, соприкоснувшись с конкретной экономикой, я изнутри увидел работу строительных организаций в разных регионах России и разных союзных республиках. Понятие рентабельности всегда было значимым для советских предприятий, все хотели работать в плюс, а не в минус. В 1980-е годы начался перевод предприятий на хозрасчет. Переводил на полный хозяйственный расчет такие значимые предприятия, как порт Дудинка, Поневежский строительный трест № 1, организации Узбекистана, в городе Ташаузе в Туркмении, передвижные механизированные колонны в пустыне Каракумы, строительные тресты в Беларуси, Украине, домостроительный комбинат в Ярославле.
Через призму конкретной экономики я понял механизм образования ложной стоимости, возникновения инфляции и показал это в своих научных публикациях.
Я впервые в СССР в научном экономическом институте создал юридическое подразделение, которое сопровождало экономические рекомендации с правовой точки зрения, и учебное подразделение, которое обучало и новым экономическим приемам, и правовым положениям.
Моими научными разработками заинтересовался даже Николай Иванович Рыжков, который был Председателем Совета Министров СССР, он меня приглашал для беседы. Встречались мы и с председателем Госстроя СССР.
Николай Иванович проявил большой интерес, запросил докладную записку, которую я передал ему через помощника. Но продвижения это не получило: в конце 1990 года был назначен новый глава Правительства.
А в чем суть образования механизма ложной стоимости?
Это сложный вопрос. Изложу ответ в упрощенной форме. Цена формируется из совокупности затрат – на зарплату, машины и механизмы, материалы. А к этой сумме добавляются коэффициенты, исчисляемые в процентном отношении. Например, в строительстве есть так называемое зимнее удорожание. Могут быть территориальные коэффициенты. Они начисляются на всю сумму.
Но что получается? Если один кирпич заменили на другой, и стоимость строительных материалов увеличилась на десять процентов, то вырастет и сумма, с которой считаются коэффициенты. А какое отношение имеет, например, зимнее удорожание к цене кирпича? То есть общая сумма должна вырасти только на сумму удорожания материалов, а коэффициенты не должны изменяться. И из этих коэффициентов, начисленных на то, на что они никак не должны начисляться, вырастают очень большие суммы.
У меня тогда даже вышла по этому поводу статья с резким названием «СПИД в экономике». Ее опубликовал академик А. Г. Аганбегян. Я показал, что строительство – это фондосоздающая отрасль. Стоимость продукции строительства в качестве перенесенной стоимости лежит на стоимости всех окружающих нас предметов. Холодильник, чашка, бутылка – что ни производится – везде есть здания промышленных предприятий, где ведется это производство. А здания – это строительная продукция. И недостатки ценообразования строительной продукции переносятся на условные холодильник, чашку и бутылку, увеличивая их стоимость, независимо от реальных затрат, производительности труда, улучшения качества продукции.
Поэтому ложная стоимость – это часть общественной стоимости, которая возникает не в результате прибавления реальной стоимости, не за счет повышения производительности труда или качества продукции, а возникает просто счетным путем. Это пустой денежный воздух, который влечет за собой необходимость выпуска новых наличных денег и увеличения денежной массы в обороте. И это чисто инфляционный механизм, который постоянно растет. Я выпустил монографию, посвященною данной проблеме, выступал по ней на конференциях. Но достучаться до тех, кто принимает решения так и не получилось.
Хотя интерес был. Тот же академик Л. И. Абалкин, который в свое время поддержал тех, кто расправлялся с моей докторской, будучи в ранге заместителя Председателя Совета Министров СССР проводил конференцию. И сам предоставил мне слово, с комментарием: знает, что у меня есть интересные идеи. Я выступил тогда по проблеме ложной стоимости, были аплодисменты. А он спросил: «Мне можно использовать это?» Ответил: «Конечно, Леонид Иванович, используйте, главное, чтобы для дела все это было». Но как-то все это не пошло…
Люди, которые в этом понимают, очень заинтересовались. Но потом время изменилось, к власти пришли те, кто разрушал экономику Советского Союза.
Когда Вы ушли из НИИ?
В 2000 году. Уже был создан Институт управления в Архангельске. Ушел, потому что на теплые места пришли «швондеры», которых начали назначать демократы. Директор пришел болван болваном, при этом хам. Абсолютно не разбирающийся в науке. На первом же заседании ученого совета я написал заявление об увольнении по собственному желанию.
Дело было не в том, что уже было куда идти. Даже если бы не было куда, все равно бы ушел, потому что с такими людьми работать – унижать себя и науку. А унижения я не могу допустить. В то же время чувствовал ответственность за своих сотрудников, и к моменту моего увольнения практически всех их хорошо трудоустроил. Некоторые потом стали работать со мной в Институте управления.
Этот НИИ сохранился?
В течение примерно пяти лет после моего ухода он закрылся. Здесь, с одной стороны, «заслуга» директора, с другой – и в целом по стране НИИ закрывали. Была целенаправленная политика под диктовку желавшего ослабления России запада, чтобы практику оставить без научного сопровождения, а академическую науку – без подкрепления конкретной экономикой и практикой.
Разные НИИ закрывали разными способами, в данном случае видимо просто назначили директором такого человека, который сам все развалил достаточно быстро и эффективно, ему даже задачи такой ставить было не нужно.