Случайно разжилась такой книгой в кондитерской "Блисс", что на остановке 1-ая Советская. Там есть полка книгообмена: принесла взамен две своих, а сама взяла такую:
Книга издана Восточно-Сибирским издательством в 1983-ем году, поэтому там больше про природу, еду и про то, что "Томск - свинья в ермолке и моветон", а как начинается предложение "пошли в дома терпимости - противно" и... тадам! - стоит значок пропуска - <...>. А потом - опять про черемшу и про "мечтаю о гречневой каше хоть...". Ещё написано, что иркутские институтки хоть и русские лицами, а некрасивые. И вообще женщины в Сибири как замороженая рыба. Моржи и... кто-то там ещё. Выходит, меня в школе рыбой дразнили вполне в духе Чехова. И нечего было обижаться и энергично драться каждый день.
А что? На тургеневскую барышню я годами не тяну, буду чеховской.
Мне понравился пассаж, который Чехов написал Н.А.Лейкину:
"Дичь непроглядная и беспросветная. Изобилие медведей, соболей, диких коз и всякой всячины, которая занимается тем, что живёт в тайге и закусывает друг другом":
"Скоро после Енисея начинается знаменитая тайга. О ней много говорили и писали, а потому от нее ждешь не того, что она может дать. Вначале как будто немного разочаровываешься. По обе стороны дороги непрерывно тянутся обыкновенные леса из сосны, лиственницы, ели и березы. Нет ни деревьев в пять охватов, ни верхушек, при взгляде на которые кружится голова; деревья нисколько не крупнее тех, которые растут в московских Сокольниках. Говорили мне, что тайга беззвучна и растительность ее не имеет запаха. Я ожидал этого, но всё время, пока я ехал по тайге, заливались птицы, жужжали насекомые; хвои, пригретые солнцем, насыщали воздух густым запахом смолы, поляны и опушка у дороги были покрыты нежно-голубыми, розовыми и желтыми цветами, которые ласкали не одно только зрение. Очевидно, писавшие о тайге наблюдали ее не весною, а летом, когда и в России леса беззвучны и не издают запаха.
Сила и очарование тайги не в деревьях-гигантах и не в гробовой тишине, а в том, что разве одни только перелетные птицы знают, где она кончается. В первые сутки не обращаешь на нее внимания; во вторые и в третьи удивляешься, а в четвертые и пятые переживаешь такое настроение, как будто никогда не выберешься из этого зеленого чудовища. Взберешься на высокий холм, покрытый лесом, глянешь вперед на восток, по направлению дороги, и видишь внизу лес, дальше холм, кудрявый от леса, за ним другой холм, такой же кудрявый, за ним третий, и так без конца; через сутки опять взглянешь с холма вперед — и опять та же картина…
Впереди, все-таки знаешь, будут Ангара и Иркутск, а что за лесами, которые тянутся по сторонам дороги на север и юг, и на сколько сотен верст они тянутся, неизвестно даже ямщикам и крестьянам, родившимся в тайге. Их фантазия смелее, чем наша, но и они не решаются наобум определять размеры тайги и на ваш вопрос отвечают: «Конца нет!» Им только известно, что зимою через тайгу приезжают с далекого севера на оленях какие-то люди, чтобы купить хлеба, но что это за люди и откуда они, не знают даже старики"
Антон Павлович Чехов
Меж тем стоит жаркий июль, и я вспоминаю, что так в детстве и было, но за последнюю пару лет мы от жары отвыкли... а вообще были годы, когда вся трава во дворе выгорала, а я уже работала (то есть с 2007-го по 2020-ый годы, не говорю уж о полузабытых нынче 90-ых!):
Мне очень нравится запах раскалённой сосны. Мне здоровье в баню не велит ходить, но можно за просто так подышать... и не искусственным парфюмерным запахом хвойного леса, а взаправду.
Хотя, признаться, от однообразия устаёшь: будь то каменные леса миланского собора, будь то стволы сосен, истекающие томной и вязкой смолой - будущим янтарём...
Очень радует, что есть в июле ветер - плотный, горячий, сильный:
Он налетает как собака, поднимая пыль, дышит и облизывает в лицо жарким языком. Кажется, что ветер прилетел из пустыни... к вечеру температура опускается до мягких 14-15 градусов, и в окно пробирается уже другой ветер - подползает гладкой шелковистой собакой, виновато стучит хвостом по полу...
Поднимает ветер и стаи птиц, хлопанье крыльев почему-то наводит на мысль о море, хотя это и абсурд - до него тысячи и тысячи километров. Мы глубоко и надёжно спрятаны в середине материка. Здесь неподалёку бьётся его синяя жилка - полумесяц озера Байкал.
Но и обычные озёра и реки чисты, просты и спокойны. В зной кажется, что даже в озере нет воды. Что это не озеро, а кусок фольги шелестит и блестит на солнце:
Сила у солнца радиактивная просто: "когда зажигается мир от одного взгляда" - как пели любимые мои "Ночные снайперы":
Вспомнила московское лето 2010-го... помните? Горели торфянники вокруг Шатуры, всё затянуло пепельно-жёлтой дымкой... дышать было нечем, и жизнь превратилась в ад на Земле. Мы тогда вернулись из благословенной Черногории, а через несколько дней вылетети в не менее благословенный Иркутск, но те несколько дней запомнились на всю жизнь. Мы тогда поехали на дачу под Поленовым, на реке Оке и... помню, что весь лес был похож на спичку, готовую вспыхнуть без огня... от одного касания, трения, сухого щелчка. И трудно было поверить, что мы опять увидим изумрудную траву:
Да, пока не очень с лесной клубникой, ну да я не охотница её собирать. Как та девочка из сказки "Дудочка и кувшинчик". В детстве я быстро сообразила, что растёт она на солнцепёке, и собирать её мне резона нет. Много съешь - диатез. Варенье из неё я не любила, бабушке вообще нельзя было... но они с дедом терпеливо собирали, тк знали, что лучший подарок, оплата или благодарность - дары природы. Солёные грудзи, рыжики, маринованные опята и варенье...
В общем я бессовестно сидела с книжкой под деревом или на кожаном коричневом сидении жёлтого "Москвича". И всё бы хорошо, "кабы не комары да мухи" - цитирую Пушкина...
Продолжение будет!...