1946 год
Настя собрала все свои силы, чтобы дойти от станции до своей родной станицы. Еще немного, еще один рывочек и она припадет к родному порогу, увидит мать, сестру, которой уже двадцатый год пошел, младшего брата. Но самое главное, она увидит дочь. Слезы затуманили её глаза - а увидит ли она Павла? Вернулся ли он домой, жив ли он? Как же давно её не было дома, проклятые годы концлагеря лишили её всего, что так было дорого - объятия мамы, ручки дочери на своей шее, свободы, уважения и красоту. В зеркало она не смотрела, не хотела... Что она увидит в нем? Шрам на все лицо? Или короткие, торчащие клочками в разные стороны волосы?
Но зато у неё осталась жизнь, за которую она цеплялась почти три года, проведенных в концлагере. А потом еще год...
Это случилось в июне 1942 года.. Несмотря на опасность, подстерегающую её в связи с тем, что кругом были немцы, Настя отправилась на "мену". Голодно было, мать едва ходила, пошатываясь от слабости, а на сестру и брата страшно смотреть было. Да и маленькая, двухлетняя Галочка постоянно плакала и просила кушать. Собрав более-менее ценное, в том числе кольцо, которое ей подарил муж в сорок первом незадолго до призыва, она отправилась в районный город. На подступе к городу телегу, на которой передвигались Настя и еще три женщины, остановили полицаи. Они буквально из леса выскочили. Что потом сделали с ней, она вспоминать не хочет, но уже через три дня её грузили в вагон с другими пленными, отправляя в концлагерь. Она сменила их несколько, но все они были похожи друг на друга. Чудом сохраняя рассудок и силы, она избежала газовой камеры и "помывочной", из которых иногда не возвращались люди.
Её отправляли на химикаты, она работала в доме местного чиновника, подчищая за свиньями и ухаживая за коровами. Два месяца была в няньках, а потом её опять вернули на работу с химикатами. Вот там Настю и застало долгожданное освобождение. Но... Её не сразу отпустили домой, да она и не держала ни на кого зла, потому что прекрасно всё понимала. Не все были патриотами, кто-то из её соотечественников работал добровольно в лагере, присматривая за другими, докладывая о каждом шаге заключенных, за что получали дополнительный паек. Она помнила, как горько плакала Груня, жалуясь, что добровольно пошла на сотрудничество, но допустила ошибку и за это её на работу в Германию сослали вместе с другими пленными. Да, были и такие... Так что освободителям работы хватало. Но на её благо в концлагере велась документация, немцы скрупулезный народ и тщательно вели все записи. Когда они попали в руки оперативникам, Настю отпустили домой. Правда, путь её тоже был непростым - без гроша в кармане ей следовало добираться до Ростовской области своим ходом. Где-то подрабатывала мытьем полов, где-то в буфетах посуду мыла, а то и уголь с мужиками разгружала. Но вот она дома, в родной станице, а значит все беды остались позади...
****
- Настька, ты ли это? - ахнула баба Лида, - ой, только по походке признала. Страсть какой ты стала...
- Здравствуйте, баба Лида. Рада вас видеть, рада, что вы живы-здоровы. - искренне улыбнулась Настя вымученной улыбкой.
- Жива, верно, но вот здоровьем похвастать не могу. Идем ко мне, милая, идем. Ты же едва на ногах держишься. Ой, горемычная, а мы ведь тебя схоронили уже. Где же судьба тебя носила?
- В концлагере... - еле слышно, озираясь по сторонам, ответила Настя.
- Ох.. - баба Лида прижала ладошку ко рту. - Да моя ж ты лапушка. Пойдем, пойдем, девочка.
Несмотря на возраст и жалобу на здоровье баба Лида ухватила Настю крепкой рукой.
- Я к своим, баба Лида. Истосковалась вся.
- Погодь пока, сперва ко мне, поговорим, а потом уже пойдешь.
Настя понимала, что баба Лида хочет ей рассказать что-то важное. Старушку она всегда уважала, она была подругой её бабушки и относилась к ней как к внучке. Бабушка умерла в тридцатом, с той поры бездетная по воле судьбы женщина взяла под свое крыло внуков подруги.
- Я к маме хочу, - Настя предприняла последнюю попытку уйти.
- Попозже сведу тебя к матери и брату, попозже.
****
- Как же так? - Настя заливалась слезами. - Выходит, что я зазря цеплялась за эту жизнь? Выходит, что у меня теперь ничего нет? Нет ни дома, ни семьи.
- Отчего же... Жизнь есть, дочь есть, дом есть. Выгонишь тех охальников, да живи. Это ведь и твой дом тоже.
- Но и сестры...
- А с мужем пусть живет.
- Но ведь это мой муж, - Настя уронила голову на руки и плечи её тряслись от рыдания.
Баба Лида не зря её к себе завела, предупредить хотела. От этой женщины Настя узнала, что немцы в село так и не зашли, хотя все жители в страхе прислушивались к каждому звуку, а кто-то и вовсе в лесополосы подался, вырывая землянки. Когда стало понятно, что Настя, как и ее спутницы, не вернется, что сгинули они, мать вовсе плохой стала. Все заботы о доме, о брате и племяннице легли на плечи Ксюши, младшей сестры Анастасии. Да вот только не покидала беда эту семью - через полгода заболел Захарушка, недели не прожил и помер. А мать от горя почернела, да вслед за ним на сороковой день и ушла. Поговаривают, что сама, но Ксюша память матери порочить не дает, да на кладбище подле сына схоронили её, а не за погостом.
Всей станицей девке помогали, а в августе сорок пятого и Павел вернулся. Несмотря на неодобрение бабы Лиды и других одностаничников, вчерашний фронтовик и сестра его пропавшей жены вместе стали жить. Сперва говорили, что как родственники, как брат с сестрой, а когда в феврале живот Ксюши на нос полез, так всем стало понятно, что утешился Павлуша, недолго замену жене искал, сестру её обрюхатил. Вот и живут сейчас семьей, мальчонка у них родился недавно.
- И что мне делать теперь, баба Лида?
- Мужика своего не отдавай той бесстыжей, вот что я тебе скажу.
- Но у них ребенок...
- И у вас ребенок. Ты законная жена, насколько я знаю, Пашка с этой бесстыжей без росписи живут, во грехе.
- Не виноваты они ни в чём, баба Лида, - тихо ответила Настя. - Наоборот, я спасибо Ксюше должна сказать - она дочь мою под крыло свое взяла, растила и воспитывала, кормила её.
- Да кто же против? За это ей поклон низкий, - ответила баба Лида. - Но неужто других мужиков не нашлось? Девка она красивая, раньше ведь я думала, страшненькой будет, а гляди-ка, к восемнадцати годам прям на глазах менялась, ни дать ни взять царевна, а не девка колхозная. Любой бы за ней пошел, а она к Павлу легла.
- Не их то вина, - Настя посмотрела на бабу Лиду. - Любовь, это такое чувство, что не знаешь, когда оно накроет. В Пашку невозможно не влюбиться. Да и не было никакой вины, всё-таки погибшей меня считали. Только вот... Куда мне теперь податься?
- У меня оставайся. А чего? Места хватит, да и мне не так страшно. А то помру и поди знай, когда меня найдут, а так хоть ты рядом будешь.
****
Настя вошла в хорошо знакомый двор, где росла и была счастлива... Сев на лавочку, она опустила голову, собираясь мыслями. Услышав скрип двери, она вздрогнула, увидев вышедшую на крыльцо девушку. Неужто это Ксюша? Не девочка с двумя косичками и веснушками, а настоящая красавица с длинной русой косой и ярко-голубыми глазами.
- Настя... - Ксюша простонала, будто от боли. - Настя...
- Здравствуй, сестра.
Ксюша буквально слетела с крыльца, в два шага она преодолела расстояние между ней и сестрой и рухнула перед Настей на колени.
- Настя, сестренка моя... Я столько ночей рыдала по тебе, думала, никогда тебя больше не увижу. Господи, как же тяжело мне было. Настя, Настя... - Ксюша целовала её руки. - Где же ты была?
- В аду...
- Расскажи, расскажи мне, умоляю!
Настя вкратце рассказала, стараясь опустить многие подробности, которые были не нужны её нежной сестре.
- Где моя дочь? - ком в горле мешал дышать, слезы душили её.
- С Пашей она, - тут Ксюша отвела глаза. - На рыбалке они.
- Я всё знаю, сестренка. - Настя встала и подошла к забору, отвернувшись от сестры. - Про вас с Пашей знаю, про сына, которого ты ему родила.
- Настя... Что нам делать, скажи? Ты его жена, у вас дочь. Но и у нас сын и я его люблю. Нет... Неправильно всё это, - Настя слышала всхлипы сестры.- Я сейчас же соберусь и уйду.
- Стой! - она повернулась и посмотрела на Ксюшу. - Не надо. Пусть время расставит все по своим местам. Ни в чем не ты, ни Паша не виноваты.
- Виноваты... Мы не должны были.
- Я заберу Галочку и поживу пока у бабы Лиды.
Настя потянулась за ручку калитки, но тут сестра её остановила:
- Настя... Не надо.
- Что не надо?
- Не забирай Галочку..
- Что это значит? - Настя нахмурилась.
- Понимаешь.. Она меня мамой зовет. Не помнит она тебя, меня матерью считает. Это моя ошибка, я не должна была... Но у девочки мать должна быть.
- Ты что говоришь? - Настя подошла к сестре.- Она ведь все равно узнает, не в четырнадцать же лет ты её родила?
- Я скажу, я всё обязательно ей скажу. Но надо подготовить.
Настя ничего не ответила, она понимала, что сестра права. Развернувшись, она вновь потянула за калитку и услышала вопрос:
- А как же Паша?
- Я не знаю, - пожала плечами Настя и побрела к дому бабы Лиды.
Павел пришел когда уже стемнело. Точно так же, как и Настя, он уселся на лавочку. Она ждала его, поэтому увидела сразу. Но как же мучительно было смотреть на него...
- Иди, девка, поговори с ним, - баба Лида покачала головой. - Ой, горемычные вы мои.
Настя накинула платок на остриженную голову и вышла.
- Я все годы только и мечтала о том, как вновь тебя увижу...- она не узнавала свой голос.
- А теперь что? - услышав её голос, Павел поднял голову и повернулся к ней.
- А теперь мои мечты разбиты вдребезги.
- Прости, Настя, - он встал и подошел к крыльцу.
- Мне не за что прощать тебя, Паша. Ты не знал, что я жива.
Он поднялся и вдруг крепко обнял её, тихо спрашивая:
- Настя, что же теперь с нами будет?
- Время покажет, - она не хотела, чтобы он размыкал руки, так уютны были его объятия, но боль в душе точила её изнутри. - Пока я не знаю, как нам быть. Дождемся утра, сядем и все вместе поговорим. Паша, если ты её любишь, я отступлю.
- Настька, прости меня, прости, - он разжал объятия и отступил, затем развернулся и быстрым шагом ушел со двора, оставив Настю в слезах стоять на крыльце.
Продолжение