В этом блоге я отстаиваю тезис о том, что некоторые области социальной жизни (такие как наука и технологии) претерпевают дарвиновскую эволюцию, которая способствует обнаружению и освоению принципиально новых решений, тогда как другие области (в частности, философия, идеологии, институты) блуждают в предопределённом пространстве решений. Из этого тезиса можно вывести одно проверяемое следствие.
Известно, что писатели-фантасты любят представить прорывные технологии будущего, однако с предсказанием реального технологического прогресса у них возникают заметные проблемы. Новые технологии меняют социальную жизнь. Если социальные новшества суть производные технологических инноваций, предсказать их должно быть ещё труднее. Это нулевая гипотеза, следующая из общепринятых представлений.
Согласно же моему тезису, изложенному выше, социум приспосабливается к новым технологиям при помощи институциональных решений, которые выбираются из определённого имеющегося ассортимента (вавилонской библиотеки). Следовательно, талантливый писатель может крепко ошибиться, описывая новые технологии, а социальные новшества предсказать корректно.
Есть ли у нас примеры таких произведений? Есть.
Среди технологических инноваций, радикально изменивших нашу жизнь, особое место занимают доступный мобильный интернет и социальные сети. Новшества эти пришли пришли нежданно. Классическая фантастика 40-70-х годов грезила космосом. Лишь на излёте этой эпохи появился жанр киберпанк, который в последний момент ухватил-таки странный, пугающий образ реального будущего.
Казалось бы, в более ранних произведениях ничего хоть близко похожего на нашу сетевую социальность быть не должно. Однако откроем рассказ подзабытого ныне писателя Эдварда Моргана Форстера "Машина останавливается":
Вашти выключила изолирующее устройство, и в комнату ворвались телефонные звонки и голоса: все неотложные вопросы, накопившиеся за последние три минуты, обрушились на нее. Как ей понравились новые продукты питания? Рекомендует ли она их для широкого потребления? Не появились ли у нее за последнее время какие-нибудь новые идеи? Нельзя ли поделиться с ней собственными мыслями? Не согласится ли она в ближайшее время, ну, скажем, через месяц, посетить детский сад?
Вспомните, как вы после важной беседы заглядывали в телефон, посмотреть входящие. Правда, похоже? А когда в последний раз хотели встретиться с кем-то вживую? Наверное, срок "в ближайшее время, через месяц" тоже звучал тогда.
Смотрим далее:
Она читала лекцию, сидя в своем кресле, а они, тоже оставаясь в своих креслах, имели полную возможность достаточно хорошо видеть и слышать ее. Она начала лекцию с пронизанной юмором краткой характеристики музыкальной культуры в домонгольскую эпоху, после чего рассказала о расцвете песни в период после китайского завоевания. Как ни примитивны и далеки от нашего искусства, заявила она, методы и Сансо и брисбенской школы, тем не менее, как ей кажется, они представляют определенный интерес для современного музыковеда, так как отличаются свежестью и, что самое главное, в них есть мысли.
Лекция продолжалась десять минут и была хорошо принята публикой, а по окончании ее Вашти и значительная часть ее аудитории прослушали лекцию о море: море будит мысли — лектор недавно сам побывал на море, предварительно надев респиратор. Потом Вашти приняла пищу, побеседовала с друзьями, приняла ванну, опять побеседовала с друзьями и, нажав кнопку, вызвала кровать.
Пишем комменты, ставим лайки. Не забудьте нажать на колокольчик.
Чуть позже сын героини рассказывает ей о своём путешествии, а мы узнаём беды онлайн-образования:
Я знал, что нахожусь в Уэссексе, потому что, перед тем как отправиться в путь, прослушал лекцию. Уэссекс расположен как раз над моей комнатой. Когда-то он представлял собой сильное государство. Его короли владели всем южным побережьем от Андредсвальда до Корнуолла, а с севера королевство защищал Венсдайк. Лекция была посвящена только периоду становления Уэссекса как государства, поэтому я не знаю, как долго он оставался мировой державой.
Для тех, кто плохо знаком с английской историей, поясню. Юноша, в переложении на наши реалии, говорит примерно следующее: мне так интересна российская история! Я перед тем, как отправиться в путь, прослушал курс; до Ярослава Мудрого — дальше не стал.
Читателям Форстера, должно быть, в этом месте было очень смешно.
Я не сказал, когда рассказ был опубликован. 1909 год. В Европе продолжалась Belle Époque. В России собирались праздновать 300-летие дома Романовых. Франц Фердинанд был ещё жив и даже не планировал ехать в Сараево.
Что характерно, конкретные описания техники будущего у Форстера соотносятся с нашими реалиями крайне приблизительно. А поведение героев, эмоции весьма узнаваемы, причём именно по тем чертам, которые считаются приметами нашего времени.
***
Углубимся ещё дальше в прошлое. 1840 год. В Европе господствуют старорежимные монархии; система, установленная на Венском конгрессе, кажется незыблемой. В России царствует император Николай Павлович. Он подумывает об отмене крепостного права, но оно так укоренилось в обществе... Не хочется ссориться с дворянством — на радикальные шаги царь так и не решится до самой своей смерти. Зато он покровительствует новым технологиям: между Петербургом и Царским Селом как раз недавно пустили первую в России железную дорогу. А Владимир Фёдорович Одоевский публикует отрывки из своего так и не оконченного романа "4338-й год: Петербургские письма".
Из этого текста до сих пор выуживают странное. В 2005 году блогер Иван Дежурный обнаружил, что Одоевский предсказал живой журнал и электронную почту впридачу. Основанием стал следующий отрывок:
Наконец сегодня мы получили домашнюю газету от первого здешнего министра, где, между прочим, и мы приглашены были к нему на вечер. Надобно тебе знать, что во многих домах, особенно между теми, которые имеют большие знакомства, издаются подобные газеты; ими заменяется обыкновенная переписка. Обязанность издавать такой журнал раз в неделю или ежедневно возлагается в каждом доме на столового дворецкого. Это делается очень просто: каждый раз, получив приказание от хозяев, он записывает все ему сказанное, потом в камер-обскуру снимает нужное число экземпляров и рассылает их по знакомым. В этой газете помещаются обыкновенно извещение о здоровье или болезни хозяев и другие домашние новости, потом разные мысли, замечания, небольшие изобретения, а также и приглашения; когда же бывает зов на обед, то и le menu.
Я перечитал роман Одоевского год назад и увидел там достаточно узнаваемые описания целого ряда реалий нашего информационного общества. Приведу здесь один пример:
Вышедши наверх к нашему аеростату, мы увидели на ближней платформе толпу людей, которые громко кричали, махали руками и, кажется, бранились.
«Что это такое?» – спросил я у Хартина.
«О, не спрашивайте лучше, – отвечал Хартин, – эта толпа – одно из самых странных явлений нашего века. В нашем полушарии просвещение распространилось до низших степеней; оттого многие люди, которые едва годны быть простыми ремесленниками, объявляют притязание на ученость и литераторство; эти люди почти каждый день собираются у передней нашей Академии, куда, разумеется, им двери затворены, и своим криком стараются обратить внимание проходящих. Они до сих пор не могли постичь, отчего наши ученые гнушаются их сообществом, и в досаде принялись их передразнивать, завели также нечто похожее на науку и на литературу; но, чуждые благородных побуждений истинного ученого, они обратили и ту и другую в род ремесла: один лепит нелепости, другой хвалит, третий продает, кто больше продаст – тот у них и великий человек; от беспрестанных денежных сделок у них беспрестанные ссоры, или, как они называют, партии: один обманет другого – вот и две партии, и чуть не до драки; всякому хочется захватить монополию, а более всего завладеть настоящими учеными и литераторами; в этом отношении они забывают свою междоусобную вражду и действуют согласно; тех, которые избегают их сплетней, промышленники называют аристократами, дружатся с их лакеями, стараются выведать их домашние тайны и потом взводят на своих мнимых врагов разные небылицы. Впрочем, все эти затеи не удаются нашим промышленникам и только увеличивают каждый день общее к ним презрение».
Одоевский описывает технологии будущего очень скупо. В приведённом отрывке никакой специальной технологии нет вообще, но как же узнаваемо поведение! Да не обманет вас термин "промышленники": конечно же это наши любимые лжеучёные-шизотерики в эхо-камерах резвятся.
Пожалуй, хватит на сегодня цитат. Вывод будет прост: технологии могут быть любыми, но применение им человек найдёт сообразно своей природе и культурной матрице. И умный прогностик сможет предсказать это применение и возникающее вокруг него поведение за многие-многие годы.