Не верьте, никогда ничему не верьте, пока сами на себе не проверите.
Бытует такое мнение, что южные, а особенно восточные люди любят торговаться. И если ты не поторгуешься, то ты вроде ему оскорбление личное нанес и товар его не уважаешь. Может он и так, но мне лично, что-то такие любители не попадались.
Как-то в Батуми пошел я на базар и решил облагодетельствовать своим умением торговать местных крестьян. Вижу, стоит старик и продает красивые груши, уж не помню почем, скажем по десять рублей. И вот вступаю я с ним в переговоры. Он просит десять, я даю три рубля. Бедный старикан выпучивает глаза и говорит, что он таких цен даже при проклятом царизме не слышал.
- Если ти бедный, - говорит, - я тебе продам их по 9 рублей. Но не меньше.
- Э-э-э! Зачем бедный? – подделываюсь я под кавказский акцент, - Бедный – шмедный! Вот даю тебе четыре рубля и будь здоров.
- Нэт! Меньше чем за девять никак не могу. Чеснтий слово, не могу.
А я давай тут «уважение» его товару оказывать. И так его груши обхаял и этак. Наконец старик не выдержал. Смущенно отводя глаза, он сказал:
- Слюшай, ты такой молодой, да? И такой…вредний. Бери за восемь.
Я взял у него за восемь, но больше никогда с такими стариками не торговался.
Или вот еще, товарищ мне рассказывал. Он в Фергане служил. Так там, на базаре дехканин, когда привозит свой товар на рынок, копейку не уступит. Удавится, а мнеьше чем запросил за свои арбузы-дыни – не отдаст. Сколько за день продаст, столько продаст, а что не продал, там, где стоял на землю сбросит и уезжает. Едем, рассказывает, как-то, смотрим, у дороги маленький узбеченок стоит, годиков пять или шесть. И в крошечной грязненькой ручонке три редиски держит, продает, значит. Мы останавливаемся, я перед ним на корточки присел (в жизни этакую невидаль не встречал, что бы ребенка одного на дорогу торговать отправили) и спрашиваю:
- А почем редиска?
- Пятсат капек.
- А что ж так дорого? – сюсюкаю я.
- Нэ бэры, - спокойный резонный ответ.
Да, было дело, в Стамбуле какую-то ерунду, типа круглых таких штуковин от сглаза продавец запросил пятнадцать лир. После долгих и ожесточенных торгов он продал их по десять и то потому, что я взял на сувениры пять штук, дело к вечеру было и похоже, что этот торговец спер их где-то и ему все равно за сколько их продать. О своей удаче, я рассказал Семену, с которым мы находились в Турции. Дескать, не соглашайся на ту цену, которую тебе сразу назвали, а смело снижай ее в три-четыре раза.
Мы носились по Стамбулу, каждый по своему плану, а вечером встретились в отеле.
- Как торговля? Как покупки? – спросил я его, заметив, что он кинул на диван большой магазинный пакет.
- А! – махнул он рукой, - и не спрашивайте. Зашел на Гранд Базаре в закуток к продавцу. Спрашиваю, почем костюм? Хау мач? – как вы учили. Он говорит – 90 лир. Вроде и недорого. Но помню, как вы учили торговаться, говорю: Нет, дорого. Давай за тридцать. Он меня к себе манит. Я думаю «Вот сейчас другой костюм покажет». А он меня к выходу из своего закутка подвел и говорит: «Ухади!». Вот это поторговался. А этот костюм я в другой лавочке купил, за те же 90 лир. Что-то не очень с ними торговля получается.
Ничего! В науке и отрицательный результат – тоже результат.
Коктейль Ли-2
В дивизии, в отряде управления, летал у нас один самолет, мимо которого мало кто мог пройти, не облизнувшись. Ли-2 – «Малый советский спиртоносец». На нем использовалось 40 литров спирта. Большой спиртовоз – это Ан-8. Он по 110 литров этого добра таскал. Спирт использовался как противообледенительное средство. Когда самолет попадал в зону обледенения, система разбрызгивала спирт через каналы в винтах на плоскости и фюзеляж.
Обычно эти самолеты, не успев оторваться от полосы, даже в Сахаре, сразу же попадали в зону интенсивного обледенения. И до самой посадки из этой благословленной зоны не выходили. Прямо рок какой-то над этими самолетами висел. Ненастье подтверждалось метеобюлетнем, который подписывал дежурный синоптик. А уж он в день полетов Ли-2 домой на бровях добирался. И дивизионное начальство поражалось, как это все летают «ясно 10 и миллион на миллион», а вокруг Ли-2 облака с обледенением, причем интенсивным, кучкуются? Только на стоянке они рассеиваются. Но за доверчивость у каждого дивизионного начальника в сейфе бутылка со спиртом стояла. И было чем брусничный сироп сдобрить. А уж с клоповкой* – высший пилотаж!
Однажды самолет действительно попал в обледенение. Доложили командиру: лед быстро нарастает! Он и сам это видел. Но команду на включение системы не давал. Все экономил. Когда правый летчик начал слабо попискивать и управлять самолетом стало трудно, а угол атаки приблизился к критическому, он сказал: «Включай!» и тут же через 2 секунды крикнул «Выключай!» На их счастье они вышли из облаков. Командир попенял экипажу. Не могли еще пару минут потерпеть? Сколько спирта зря израсходовали!
Матросы в дивизионное начальство не входили. Но, вопреки требованиям устава и грозных директив, норовили надраться, чем только можно. Спирт на этой стремянке ценностей, ввиду своей действенности, стоял выше всех. Ночью самолет стоял на охраняемой часовым стоянке и был опломбирован. Но наш матрос, которого куда ни целуй, везде одно и то же мягкое место, не спит, думает: как бы офицеру жизнь усложнить? И придумали.
С некоторых пор спирта, что после полета оставался и тщательнейшим образом в журнал, тремя подписями заверенный, занесен был, утром в бачке не оказывалось. Бачок был пуст, как казна, которая везде и всегда пуста. Долгое время самое скрупулезное расследование причин этого таинственного явления выявить не могло. Одновременно участились случаи пьянства матросов. Они попадали на гауптвахту в сильном опьянении и с дикой жаждой по утрам. Жажда немедленно переходила в новое опьянение, стоило дать матросу вволю напиться воды. Привлеченный к следствию оперуполномоченный особого отдела быстро тайное сделал явным.
В состав группы хищения спирта входили: механик самолета, апист (водитель АПА – аэродромного источника питания), часовой на посту и разводящий. Часовой пропускал преступную группировку на пост и охранял их во время экспроприации спирта. Разводящий должен был проинформировать группу в случае прибытия дежурного по караулам или проверяющего. Апист снабжал предприятие электроэнергией.
Главную роль играл механик самолета. Он, выходя из самолета, незаметно включал тумблер противообледенительной системы, которая, из-за отсутствия тока на борту, даже будучи включенной, не работала. Ночью он прибывал на стоянку. Туда же приезжал АПА. Оставалось только подключить АПА к самолету, запустить генератор и подставить под винты тазики и котелки.
Сложнее было легализовать открытие оперуполномоченного. Однако и тут нашли выход. Стартех самолета и ответственный офицер заперлись в домике отряда управления, откуда стоянка ЛИ-2 была, как на ладони. Дежурный по караулам нейтрализовал разводящего. Остальных арестовали стартех с ответственным офицером и вызванный патруль. Все нестыковки, связанные с хранением и употреблением спирта на законные нужды, были списаны на преступную группировку. Получалось, что они выпили целую железнодорожную цистерну. Зато долгое время не было нужды «летать в облаках». Над всем Дальним Востоком сияло безоблачное небо. К большому сожалению синоптиков.
* Клоповка – ягода-эндемик, типа брусники, но крупнее и душистее. Запах у нее был – обалдеть.
Капка надулся
Взлетели и набираем высоту. Проходя эшелон 2400 из кормовой кабины сдавленный крик с характерным акцентом:
– Давыт камандыр! Ой! Силно давыт!
– Что, что тебя «давыт», радист?
По акценту сразу признал. Матрос-радист у нас единственный кавказец на борту.
– Силно, силно давыт, камандыр. Щас задавыт, а-а-а-а-а-а …савсем задавыт…
– Радист! Радист! Что тебя там давит? Ответь командиру.
– А-а-а-а-а-а!… Нэ могу…А-а-а-а-а-а! Савсэм задавыт…!
– Коу*, посмотри, что там его давит.
– Невозможно, товарищ командир. Он ногами сучит…. Я пролезть к нему не могу.
– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а…!
– Что ж тебя, черт побери, там давит?
– Ффф-у-у-у! Все! Нэ давыт, камандыр.
– Так что тебя там давило?
– Капка** надулся.
– И что ты сделал? – командир ожидал, что матрос догадался открыть краники штуцеров. Но радист оказался еще догадливее.
– Вай! Карандашом проткнул, - и то ли от радости за свое освобождение, то ли от гордости за свою сообразительность лезгинку запел: Дум-дырым-тах-тырым, Дум-дырым-тах-тырым – дум…
* Коу – командир огневых установок, летает в самом заднем кресле, в одной кабине с радистом. Перелезть к радисту может снизу через узкий лаз.
** Капка (ав. сленг) – надувной спасательный жилет в виде хомута, надевался на шею под привязными ремнями. В походном положении имел два открытых штуцера. Перед приведением в рабочее состояние штуцеры легко закрывались. Так же легко открывались. Если штуцеры перед полетом закрыты, в наборе высоты оставшийся воздух раздувал жилет, который мог прилично придавить.