– Елизавета Алексеевна, посидите завтра с мальчишками, а?
– Опять?! – возмущенно воскликнула свекровь на том конце провода. – Светочка, вы с Вадимом должны более тщательно планировать свое время!
– Да как тут распланируешь, Елизавета Алексеевна, – ответила Света, чуть не плача. – Вы же знаете, как они часто болеют, и сколько у нас с Вадиком дел сейчас, просто невпроворот. И попросить-то решительно некого, кроме вас...
– А ты, в свою очередь, прекрасно знаешь, что у меня тоже куча своих дел!
Елизавета Алексеевна, казалось, была непреклонна.
– Слишком уж часто вы из меня стали няньку делать в последнее время! – гневно продолжила свекровь. – И вообще, мне сейчас некогда говорить. Перезвоню попозже. Может быть.
Света с тоской нажала на «завершить вызов» и еще больше загрустила.
А то она сама не понимала, что к услугам свекрови в качестве няни приходится теперь прибегать все чаще... Конечно, понимала. И совсем не хотела лишний раз обременять Елизавету Алексеевну, но и выхода другого у них с мужем особо не было.
Мало того, что их дети, пятилетний Даня и трехлетний Петя, то и дело подхватывали различные простудные вирусы, из-за чего Света из больничных почти не вылезала уже. Так еще и финансовые дела их семьи пошли совсем не на лад в последние пару лет. Вадима на работе сократили, сославшись на очередной кризис, его специальность в новых реалиях оказалась почти невостребованной, теперь нужно спешно переучиваться. А пока пришлось устроиться туда, куда взяли, как говорится – спасибо, что хоть что-то подходящее нашлось. Денег вот только эта новая временная работа приносит намного меньше.
Практически та же ситуация и у Светы. Тоже сокращение, тоже «ой, извините, мы больше не нуждаемся в ваших услугах». Крутится, как может, устроилась пока продавщицей в цветочный магазин, параллельно ищет подработку. И то новое начальство уже косо смотрит: «Дети, значит, у тебя болеют, а работать кто будет?!». Невесело, в общем.
И плюс ко всему выплаты по ипотеке, которые, несмотря ни на какие кризисы, никуда, конечно, не делись.
Даже няню на час супруги теперь не могли себе позволить. А времени стало катастрофически не хватать. Тут не то что зуб заболевший подлечить – в парикмахерскую иной раз стало выбраться невозможно. Только при условии, если кто-нибудь посидит с детьми.
***
Вот ведь какая ирония судьбы – мать Светы, уже вышедшая на пенсию, обожала своих внуков и с радостью бы с ними сидела. Но почти все свое время была вынуждена посвящать уходу за мужем, которого после третьего инсульта разбил паралич. Какие уж тут внуки... с супругом бы успевать, да и самой здоровье на этой почве не надорвать.
А мама Вадика была дама совсем иного склада – не из тех, кто любит проводить время с детьми. Да и после того, как ее муж, Михаил, ушел от нее тринадцать лет назад, вся с головой в работу ушла. А сейчас, помимо любимой работы, а работала Елизавета Алексеевна ни много ни мало заместителем директора дома культуры, решила еще и на практике к искусству приобщиться – записалась в литературно-музыкальный клуб, задания из которого зачастую брала на дом.
И каждый раз, когда сын или невестка просили ее посидеть с Даней и Петей, относилась к этим просьбам весьма прохладно. Правда, в большинстве случаев соглашалась.
В тот вечер она все-таки перезвонила Свете.
– Ладно, – нехотя произнесла Елизавета Алексеевна, – приводи мальчишек завтра ко мне. Куда ж я от вас денусь-то... а то еще в мегеры меня запишете.
***
Даня и Петя, однако, несмотря на прохладно-отвлеченное отношение к ним со стороны бабушки Лизы, уважали ее и любили проводить время в ее уютной, обустроенной в винтажном стиле двухкомнатной сталинке.
Света не переставала поражаться – откуда у этой интеллигентной женщины какая-то необъяснимая холодность к родным внукам? Тем более что они, казалось бы, должны ее безмерно радовать – оба похожи на Вадима, что внешне, что по характеру. Наглядное продолжение ее единственного сына, да еще и в двух экземплярах, а ей как будто что-то не нравится.
– Вадик, я бы еще поняла, если бы Даня и Петя на меня были похожи. Подозреваю, что я ей не очень-то нравлюсь, – сетовала мужу Света. – Так они ведь оба твоя копия! Вот что ей еще надо?
– Не знаю, Свет, честное слово, не знаю... Может, мама просто на работе устает и у нее не остается моральных сил на выражение любви к внукам? Ну или вот такой она человек, малоэмоциональный.
– А с тобой, когда ты ребенком был, она такая же холодная и неэмоциональная была?
– Хм, нет, не была, – задумчиво пробормотал Вадим.
– Вот видишь. Нечисто тут что-то, – грустно покачала головой Света.
***
Однажды, затеяв генеральную уборку и разбирая содержимое книжного шкафа, Света ненадолго отвлеклась на переписку с подругой. А Данька, который к своим пяти годам уже немного умел читать, выхватил из груды книг сборник стихов, открыл на произвольной странице и вдруг сказал:
– О, это я знаю. Сейчас расскажу.
И, отложив книгу, по памяти стал воодушевленно декламировать:
«Мороженно!» Солнце. Воздушный бисквит.
Прозрачный стакан с ледяною водою.
И в мир шоколада с румяной зарею,
В молочные Альпы, мечтанье летит.
– Правда, вкусный какой стих, мама? Все такое сладкое! – Даня был в восторге.
– Сынок, – Светлана была крайне удивлена, – а ты откуда так хорошо знаком с творчеством Осипа Эмильевича?
– Кого-кого?
– Ну, автора стихов, которые ты сейчас прочел.
– А! Это я у бабушки Лизы слышал. Она нам с Петей читала стихи, я вот этот помню.
«Еще интереснее, – недоумевала Света. – Где возвышенный флер поэзии серебряного века, и где холодность моей свекрови к внукам? Как-то не сочетается».
***
– Елизавета Алексеевна, а чем вы таким с Даней и Петей занимаетесь, что они стихи Мандельштама наизусть знают?
– Ничем, – пожала плечами свекровь. – Просто оставляю их играть рядом, а сама старинные романсы в переложении на фортепиано репетирую, ну и стихи им иногда читаю.
Света рассказала об этом любопытном эпизоде мужу.
– И правда, интересно. Я в воскресенье схожу к маме и попробую выяснить, что к чему.
***
– Мам, скажи уже начистоту – ты почему моих детей, своих собственных внуков, не любишь? Никакой видимой причины я не наблюдаю! Что все это значит?
– Да не их я не люблю, – тоскливо ответила Елизавета Алексеевна. – Я и к Дане, и к Пете хорошо отношусь, а вот Светку твою полюбить никак не могу...
– Но почему?
– Да потому что она на разлучницу мою похожа, вот почему! – вдруг в сердцах выкрикнула Елизавета Алексеевна. – На плутовку эту, к которой Миша, папка твой, от меня ушел!
– Чего?..
– А вот того! Я, как первый раз эту Светлану твою увидела, так меня от нее сразу и отвернуло. Типаж – один в один просто. Те же глазки зелено-карие хитренькие...
– Не хитренькие, мам, просто приветливые, не перевирай, – возмутился Вадим.
– А ты не перебивай! – осадила его мать. – Те же волосы каштановые да с кудрявинкой, черты лица такие, типичные прям... как же его там... ах да! Средиземноморский типаж. Так мало того, у той дамочки, разлучницы-то, даже имя созвучное было! Цветана, коллега Миши по работе тогдашняя. Отец у нее болгарин был, вот ее по-болгарски и назвали. Мишка в сети-то к ней и попался, как завороженный ушел, нас с тобой оставил. А в Светлане твоей я словно вижу отражение моей соперницы...
Вадим озадаченно молчал.
Мать действительно никогда не рассказывала ему подробностей своей личной драмы. Просто сообщила, что отец ушел к другой, и посоветовала сыну больше не общаться с ним. А Вадик, тогдашний семнадцатилетний почти студент, хоть и был огорошен разводом родителей, но не мог себе позволить отвлекаться на что-либо, кроме подготовки к вступительным экзаменам. Вот и не вникал особо, несмотря на свою печаль из-за ухода отца из семьи.
– И вот теперь ревную тебя к Светке, как когда-то ревновала твоего отца к этой коварной бухгалтерше Цветане Георгиевне... Ничего не могу с собой поделать.
– Мама, – схватился за голову Вадим, – ты хоть понимаешь, что несешь вообще? Господи, похожа, блин, Светка, понимаешь ли, на эту дамочку-разлучницу твою... И что? Света в этом виновата, что ли?! Даже имя, кстати, другое совершенно, мало ли, что там тебе схожее слышится. Нет, ну это уму непостижимо.
– При всем моем сочувствии к вашей с папой грустной истории, я от тебя, мам, такой ерунды не ожидал, – продолжал негодовать Вадим. – Ты мне всегда казалась таким здравомыслящим человеком. Знаешь что? Не прекратишь эту необоснованную неприязнь к моей жене – пожалуй, и правда не будем больше к тебе Даньку и Петьку приводить. А с творчеством классиков поэзии сами продолжим мальчишек знакомить, раз уж ты их невольно приобщила!
Елизавета Алексеевна угрюмо молчала, понимая, что сын, конечно, прав.
– Они пока еще маленькие и любят тебя, такую как есть, но рано или поздно поймут, что ты как-то неадекватно относишься к их матери. И поверь, это будет очень заметно.
Вадим ушел, оставив растерянную мать наедине с ее тяжелыми мыслями.
***
– Мам! – в трубке раздался радостный голос Вадима. – Я тут справки навел – ушла эта Цветана Георгиевна от папы. Уже пять лет как ушла и с новым мужем в куда-то Европу уехала, насовсем.
– Серьезно?.. – в голосе Елизаветы Алексеевны впервые за много лет прозвучали радостные теплые нотки.
– Абсолютно. Могу доказать – ссылки на соцсети обоих тебе сейчас скину. Более того – я узнал его номер, позвонил, так он буквально расплакался в трубку – уверяет, что ужасно скучает по нам, а тебя все чаще вспоминает! И очень жалеет, что ушел тогда...
Чего скрывать – Елизавета будет безмерно счастлива, если Михаил вернется к ней. Она ведь за все эти годы так и не смогла его забыть.
Может быть, теперь, когда столь досадная схожесть невестки и разлучницы стала неактуальной, Елизавета Алексеевна наконец сможет отнестись к Свете непредвзято и справедливо? Во всяком случае, Вадим и Света очень на это надеются.