Шеул смотрел прямо на нее.
Король улыбался, сощурившись от удовольствия. Он непринужденно взял со столика бокал и отсалютовал Марии. Рядом с ним сидели и говорили люди, но он уже совсем не слушал их, вставая со своего места. И один жестом заставил всех замолчать.
Мария, точно завороженная, подалась вперёд, плавно перетекая платьем по полу. Она то переставала дышать совсем, то не могла надышаться резкими частыми вдохами, которые бились о тугой корсаж. На пути княжны расступались люди. А она видела только ореол из тёплого света и бабочкой летела к нему — жечь свои тонкие прозрачные крылышки.
— Как приятно вас видеть вблизи, — сказал король. Он прошел всего ничего и снова повернул к прежнему месту, увлекая с собой новую спутницу.
— Вы позвали меня.
— Вы здешняя Аврора, знаете?
— Это очень лестно.
— Вам следует присесть рядом. И тогда я сделаю вам ещё столько комплиментов, сколько вы захотите, — сказал Шеул и усадил Марию подле себя. — Держите, выпьем. За молодость!
— За молодость.
— А теперь довольно — вы еще не в том возрасте, чтобы я мог с чистой совестью оставить вам бокал, — и король забрал его у Марии. — Я слышал, что вы любите розы?
— Это мой любимый цветок. А я слышала, что у вас есть сад, самый прекрасный на свете.
— Мои цветы достойны звания прекраснейших.
— Надеюсь, я когда-нибудь смогу взглянуть на них, хотя бы краем глаза.
— О, вы этого хотите?
— Безумно.
— Тогда я покажу вам мой сад. И обещаю подарить букет роз, каких вы никогда не видели.
— Я буду ждать. Я буду очень ждать.
— Иногда ожидание тоже красит женщину.
— Только если недолгое.
Король улыбнулся. Все с тем же довольным и уверенным прищуром он смотрел на Марию, сверху донизу ощупывая ее глазами, будто желая убедиться: она настоящая.
— Тогда выпьем за то, чтобы вам никогда не приходилось ждать долго.
И Марии в голову потек туман. Померкли звуки, а тело, будто освободившись от своей тяжести, расслабилось до состояния лёгкого перышка, которое дунешь — улетит.
— Вы устраиваете праздник в честь Золотого короля Аарона. Почему?
— Все во имя человечества.
— Нет, это слишком скучно для правды.
— Но постоянные войны мучили нас всех. Мир и созидание были бы невозможны без Аарона.
— И все же?
— А, вы уже знаете ответ?
— Не знаю.
— Хотите услышать его от меня?
— Хочу.
— Аарон действительно нес кое-что серьёзнее простого мира. Понимание прекрасного. Он находил вечность красивой, если она цвела, и испорченной, если проливалась кровь. Он учил нас любить саму жизнь.
— Не находите это странным, что он сам пролил столько крови? Что он убил каждого на своём пути?
— Это были святые красные реки. Когда сам Бог пожелал увидеть их.
— Бог не может быть так жесток.
— Вас это терзает, я вижу. Вы отчаянно любите Аарона, но судите себя за это. Будьте честны со мной.
— Ваше величество, вы… Понимаете?
— Мне пришлось пройти по пути принятия. Не понять красоту без уродства — не познать добро без злости. Я покажу вам, когда придёт подходящее время. Эта земля — напоена. Но когда люди снова забудут себя, она снова иссушится и Аарон вернётся к нам.
— Почти никто не верит в это.
— О, люди мало во что верят, кроме своих иллюзий.
— Но религия остаётся с нами.
— Вера в Бога крепка только потому, что люди видят смерть и боятся ее. Наша вечность — конечна.
— И неизвестно, в каком из миров мы окажемся.
— Мой сын — ревнитель. Он не поддерживает мою преданность Аарону.
— Почему?
— Елизар считает, что гармонии нет. Что кто-то остаётся в холоде тени, пока другой купается в свете солнца.
— Вероятно, так и есть, но мы меняемся местами.
— А. Вы верите в баланс весов?
— Да, как солнце и луна сменяются на одном небе, так и люди меняются местами. Но Аарон похож на вечное солнце.
— А на кого похожи вы?
— Ах, я не знаю.
— Помните, когда-то я взял с вас слово? Так вот пришло время спросить его. Будьте готовы. А! вот и мой сын, — Шеул сел вполоборота, улыбаясь глазами. Он протянул руку в широком жесте — приглашал кого-то из-за спины княжны.
Она обернулась. Брови ее дугами поднялись вверх, как бы вопрошая: «Какой еще сын?», и они с Елизаром встретились глазами. Мария стушевалась и опустила голову. Кривая смущенная улыбка мазнула по лицу в извинительном жесте, будто смех при королевиче карался.
Он знал свою участь, приготовленную отцом — не сказал ни слова против и ни слова за. Прежде Шеул не встречал неповиновения — оно запретным плодом росло их в доме, и теперь, снова, играло по заведенным правилам.
Уже тогда глаза Елизара были темны. Уже тогда по зрачкам ползли чёрные полосы, которые выстелили ему дорогу в пропасть.
