Автор: Доктор Вальтер Грюнерт (Walter Grunert)
Перевод и комментарии: Евгений А. Стюарт (Eugene A. Stewart)
В «Прусских провинциальных ведомостях» за 1843 год первый тюремный священник Самуэль Яблоновски (Родом из Неденау из окрестностей Зольдау. Изучал богословие в университете Кёнигсберга с 1831 по 1834 годы, проповедник и учитель в тюрьме Инстербурга с 1836 по 1843 годы, пастор в Лике с 1845 по 1866 годы — Е.С.) писал о новом по тем временам и вызывавшем всеобщее восхищение учреждении, а также о его деятельности за период 1835-1842 годы. Яблоновски, ранее бывший ректором в Фридрихсхофе под Ортельсбургом (ныне Щитно в Польше - Е.С.), по предложению консистории занял эту низкооплачиваемую должность, потому как должен был выполнить до сих пор полностью не решённую задачу, как совместить наказание с исправлением, дабы заключённый смог впоследствии стать полезным членом общества.
Тюрьма, превосходно выстроенная по планам Шинкеля и расположенная на возвышенности над рекой Ангерапп, была открыта в октябре 1835 года и разместила в своих стенах 115 заключённых из аналогичного учреждения в Рагните. Однако вскоре из Вартенбурга и по решениям суда туда прибыло ещё больше арестантов, совершивших множество злодеяний, и чьё общее количество в результате достигло 600 человек. В основном они были осуждены за воровство и кражи, а также причинение вреда здоровью и изнасилования. Почти половине всех осуждённых было от 20 до 30 лет. В 1839 году всех женщин перевели в Вартенбург. Однако количество, которое первоначально предполагалось ограничить 400 заключёнными, осталось на прежнем уровне из-за новых поступлений.
Таким образом во многие одиночные камеры приходилось селить по двое. Хозяйственные помещения также были переполнены, так что здоровье заключённых вследствие этого сильно ухудшалось. В 1837 и 1842 годах были широко распространены разные глазные болезни, да и туберкулёз постоянно напоминал о себе. В качестве врача здесь подрабатывал доктор Лир, но он никак не мог исправить сложившуюся ситуацию. В административных отчётах неоднократно указывалось, что заключённые в одиночных камерах намного здоровее тех, кто находился в общих. Яблоновски подчёркивал, что со всеми арестантами обращались хорошо, и тюремщики редко прибегали к помощи кандалов.
В связи с этим тесно связан вопрос о человеческом достоинстве и исправлении, о чём по мнению автора всегда заботились в тюрьме Инстербурга. Хотя там и не наблюдалось «слепой благотворительности», но несмотря на всю строгую дисциплину в заключении, работе и обучении, главной целью являлось исправление. В те времена друг другу противопоставлялись два вида наказания: изоляция и коллективный труд. К работам в общих камерах Яблоновски относился негативно, поскольку считал, что там худшие негодяи могли оказывать своё влияние на прочих арестантов. Осуждённые неоднократно просили его перевести их в одиночные камеры, так как именно там они могли спокойно выполнять свою работу.
Среди арестантов были представлены практически все профессии: плотники, токари, портные, слесари и пр. Но в основном это были прядильщики и ткачи.
Немалое их количество привлекалось на работы за пределами учреждения, а также в различных хозяйствах. Однако работа в городе и у владельцев соседних ферм была признана неудачной практикой, из-за частых сопротивлений и нападений на надзирателей. С 1842 года это прекратилось. Кроме того, вид следующих на работы сытых, выспавшихся и чисто одетых каторжников, зачастую оказывал провокационное воздействие на некоторых трудолюбивых горожан. Один человек даже жаловался священнику на свои страдания при виде беззаботных заключённых: «У них есть всё, тогда как я ещё ничего не ел, иду на работу со свои скудным обедом, и не знаю будет ли у меня ещё завтра работа!» Таким образом вопрос о наказании как попытке исправления не был решён тогда, как впрочем и не решён и по сей день.
Яблоновски также поведал и об обучении, то есть об уроках чтения, письма и арифметике. Однако данное направление страдало с одной стороны из-за низкой оплаты учителя, а с другой стороны из-за плохого знания литовского языка. Зато пением любили заниматься все.
Поведение заключённых, несмотря на некоторые неприятные инциденты, было вполне удовлетворительным, поскольку тюремщики были достаточно проницательны в том, что решающее значение имеет их собственный пример, а не наказание. Постепенно предпринимались попытки каким-то образом занять освобождённых за хорошее поведение из тюрьмы. Однако до создания какой-либо ассоциации для этой цели так и не дошло, хотя после того, как результаты подобного эксперимента показали правомерность подобной практики, доверие к ней сильно возросло. Похвально отзывались и об окружном секретаре Лео, как о посреднике в этом деле. Он хорошо знал сельских жителей и успешно продвигал затею, не в последнюю очередь за счёт того, что давал понять работодателям, что это не услуга, а взаимная выгода.
Наконец, Яблоновски поднимает тему расходов. Ежегодные затраты составляли около 40,000 талеров. Получаемый же от тюремных работ доход едва достигал 11,000 талеров, что было меньше, чем в других подобных учреждениях. Примерно 9,000 талеров поступало из муниципалитета, а посему государству приходилось вкладывать ещё 20,000 талеров. Отдельные статьи расходов были следующими:
1) Заработная плата тюремных служащих 6,850 талеров.
2) Размещение заключённых 15,700 талеров.
3) Лекарства 1,100 талеров.
4) Противопожарные средства 3,000 талеров.
5) Освещение 1,200 талеров.
6) Уборка 1,200 талеров.
7) Одежда 4,400 талеров.
8) Складские помещения 1,300 талеров.
9) Инвентарь 700 талеров.
10) Содержание помещений 800 талеров.
11) Прочее 3,300 талеров.
Руководство: 1) Директор с зарплатой в 800 талеров, а также квартирой с садом и 1 моргом пахотных угодий, 2) два инспектора с зарплатой в 500 талеров, квартирой с садом и 1 моргом пахотных угодий, 3) казначей с зарплатой в 400 талеров и 1 моргом пахотных угодий, 4) начальник канцелярии с зарплатой в 400 талеров.
Младшие служащие: 1) Управляющий с зарплатой в 300 талеров, а также квартирой и ½ моргом пахотных угодий, 2) два мастера с зарплатой 300 талеров и 5-процентной компенсацией на аренду жилья, 3) 17 надзирателей, включая одного старшего надзирателя, с зарплатой от 136 до 200 талеров и 5-процентной компенсацией на аренду жилья. Старшему надзирателю предоставлялась квартира и ½ морга пахотных угодий, 4) два ночных сторожа с зарплатой надзирателя, 5) один привратник с зарплатой надзирателя, 6) один учитель с зарплатой в 180 талеров.
Яблоновски полагал, что чиновники с предоставленными им квартирами и пахотными землями чувствуют себя неплохо, тогда как надзирателям в «недешёвом Инстербурге» платят слишком мало. Священник говоря о своих доходах, упоминает о том, что король установил зарплату для должности проповедника в 600 талеров, но в 1835 году он получил лишь 320 талеров, не имея при этом каких-либо дополнительных доходов. И только спустя семь лет его зарплата возросла до 500 талеров.
О дальнейших событиях и последующих переменах в системе исполнения наказаний Инстербургской тюрьмы я в настоящее время не могу ничего сказать из-за недоступности источников. Согласно официальным ведомостям правительства в Гумбиннене (ныне Гусев - Е.С.), я могу привести лишь список некоторых руководителей учреждения:
1835 год, стр. 864. Прежний инспектор Вольф из тюрьмы в Рагните (ныне Неман - Е.С.) временно исполняет обязанности по руководству тюрьмой в Инстербурге с 1 октября 1835 года.
Несколько лет спустя директором тюрьмы становится фон Зейдлиц-Курцбах. Двое его сыновей, дослужившихся до высоких званий, родились в Инстербурге: Александр 16 декабря 1847 года и Курт фон Зейдлиц-Курцбах 31 января 1849 года. Многие жители Инстербурга помнят, что учреждение было закрыто после 1933 года, после чего стало служить казармами для Имперской службы труда (RAD).
Автор: Доктор Вальтер Грюнерт (Walter Grunert)
Перевод и комментарии: Евгений А. Стюарт (Eugene A. Stewart)
При перепечатке или копировании материала ссылка на данную страницу обязательна. С уважением, Е. А. Стюарт