1893 год
«Ростов-на-Дону. В предупреждение несчастий от неосторожного обращения с огнем, господам приставам вменяется в обязанность строго наблюдать за точным исполнение обязательного постановления ростовской городской думы об освещении торговых помещений на базаре. Согласно этому постановлению, во всех базарных помещениях производство торговли вечером или ранним утром при огне решительно не допускается. В виде исключения разрешено производить торговлю при освещении только торгующих хлебом, мясом, рыбой, бакалейными товарами и овсом: в летнее время – до 10 часов вечера, в зимнее – до 7 часов утра. Для освещения должны употребляться только стеариновые свечи в фонарях или же лампы с невоспламеняющимся маслом. Ночлег в лавках безусловно не допускается».
«Хутор Дубровский. В «Д. Р.» сообщают, что в хуторе Дубровском, Вешенской станицы, в период времени от 16 по 19-е сего июня, умерло 10 человек, а в хуторе Ермаковском, той же станицы – 7 человек. Что послужило причиной смерти всех этих несчастных, сказать с определенностью трудно, но есть достаточные основания утверждать, что вследствие недостатка хлеба, для поддержания своей жизни жители названных хуторов начали употреблять другие произведения природы – в особенности грибы, которых, к несчастью, в этой местности от ежедневных почти дождей зародилось чрезвычайно много. И вот, чрезмерное употребление их и отсутствие хлеба гибельно отразилось на желудках тех, которые неумеренно употребляли эти продукты природы, вследствие чего они и сделались жертвой смерти». (Приазовский край. 165 от 02.07.1893 г.).
1894 год
«Таганрог. Настолько неудовлетворительно велись два года тому назад «общественные работы» по замощению городских улиц, видно из того, что, например, мостовая по Депальдовскому переулку, от угла Александровской улицы к морю, потребовала в настоящее время чуть ли не нового капитального ремонта. Объясняют это обстоятельство спешностью работ и неопытностью мостовщиков, принадлежащих, большей частью, к местному населению и незнакомых специально с мостовыми работами».
«Таганрогский округ. Нам сообщают из Таганрогского округа, что последняя буря причинила в округе массу вреда; особо же сильно разразилась она на юго-западной стороне округа, где, кроме бури, прошел смерч. Очевидцы рассказывают, что, находясь на дворе, они заметили, как вдали, с противоположной стороны деревни, показалась как бы стая птиц странной какой-то формы; стая эта быстро надвигалась, и ясно стало, что это «полоса», поднявшая на воздух скирду казака; затем полоса эта на пути рвала, ломала и поднимала на воздух все, что попадалось: крыши хат, мельницы, пристройки, скирды и т. п.; все это подымалось на воздух, ломалось и летело на землю. Много посевов оказалось неисправно-поврежденными, и убытки нанесены сельскому населению громадные». (Приазовский край. 168 от 02.07.1894 г.).
1895 год
«Ростов-на-Дону. Что касается Ростова, то мусорщиков в нем больше, чем следовало бы, хотя у нас нет ни рыбокоптильных заводов, ни нефтяных источников. Впрочем, местные собиратели отбросов мало тужат об этом; у них есть свой источник, свое золотое дно, которое, по изобилии всякой мерзости, может соперничать с лучшими заводами России. Это – отведенное городом место для свалки нечистот. Наши мусорщики так довольны своей свалкой, что не шутя уверяют, будто другой такой в мире нет. И, пожалуй, они правы: во-первых, свалка эта находится не в семи верст, как в других городах, а тут же, чуть не под самым носом, во-вторых, и контроля никакого не существует: бери, мол, что хочешь, и неси, куда хочешь.
Много лет тому назад, когда еще о пресловутой Нахаловке помина не было, свалочное место отстояло от Ростова на довольно большом расстоянии; но после того памятного утра, когда наши муниципалы, к крайнему своему изумлению, увидели рядом с Ростовом еще один маленький городок, выстроенный неизвестно кем за одну ночь – свалка значительно приблизилась к городу, так как вновь выстроенный почти на самом свалочном месте городок был вскоре присоединен к Ростову и назван Нахаловкой, в честь его строителей. Несмотря, однако, на такую близость свалки к городу, многие ростовцы, настолько мне известно, не знают, где она находится. Одни только нахаловцы да некоторые еще местные дачевладельцы хорошо знакомы с этим милым местом: первые – потому, что живут кругом и около него, а вторые – по той причине, что имеют удовольствие летом часто проезжать мимо».
«Ростов-на-Дону. Один из местных водочных заводчиков прислал одному заседателю Ростовского округа 400 рублей за то, чтобы заводу были сделаны некоторые «послабления». Но заседатель отправил присланные ему деньги в ростовское окружное полицейское управление для передачи в какое-либо благотворительное учреждение».
«Ростов-на-Дону. На днях один из ростовских адвокатов послал своего письмоводителя в банк для тог, чтобы сделать перевод на 300 рублей за границу. Проходит час-другой, а посланный не возвращается. Тогда адвокат по телефону осведомляется в банке о своем письмоводителе, но, как оказалось, его там и не было. Немедленно дали знать о случившемся в полицию, отправились к письмоводителю на квартиру и узнали, что он несколько часов назад приезжал домой, взял свои вещи и был таков».
«Ростовский округ. Повсеместно в Ростовском округе раздаются жалобы сельских хозяев на недостаток в рогатом скоте. Многие из хозяев, однако, не решаются приобретать вновь рогатый скот и понемногу заменяют волов верблюдами, которые гораздо выносливее первых и требуют за собой меньшего ухода. В город доставляется теперь хлеб гужевым способом и большею частью доставляется на верблюдах; ежедневно на Выгонной площади можно видеть этих животных, перекочевавших к нам из «знойных степей аравийской земли».
«Новочеркасск. В одном из номеров «Приазовского Края» мы сообщали уже о несчастном случае с объездчиком городского комитета Соколовым, ныне умершим. Совершенно случайно мы узнали, что лошадь, сбросившая с себя на всем карьере покойного Соколова, убила уже таким способом несколько человек. Говорят, что она прежде была в одной из местных казачьих частей и что там ее хотели застрелить, но передумали и продали барышнику, а от барышника приобрел ее уже Соколов. Если это правда, то как же, спрашивается, можно продавать таких заведомо опасных лошадей и не лучше ли убивать их?» (Приазовский край. 169 от 02.07.1895 г.).
1897 год
«Ростов-на-Дону. Как на один из видов каторжного труда, находящего применение у нас в Ростове, можно указать на труд тех сотен женщин, которые работают на шерстяных мойках. Положение их, о чем мы уже не раз говорили, поистине безотрадное и настоятельно требует, чтобы на него было, наконец, обращено внимание, тем более при той эксплуатации женского труда, какая замечается теперь. Получая каких-нибудь 30 – 40 копеек, бедная женщина обязана с 4 часов утра до 9 часов вечера, т. е. около 17 часов, согнувшись в три погибели, простоять на ничем не прикрытых плотах, под самым жарким солнцепеком. Только на обед полагается один час, да и тот нередко скрадывается более или менее несвоевременными звонками и гудками. Большинство рабочих из Батайска и Косевки, в виду чего, за дальностью расстояния их постоянного жительства, они спят тут же на мойках, причем, конечно, о каких-либо санитарно-гигиенических требованиях не может быть и речи. Как велик контингент этих невольных каторжанок – можно судить уже по тому, что на одних только мойках К. Стукена работает их до 500 человек».
«Таганрогский округ. На днях в поселке Ореховом, Дьяковской волости, имел место следующий несчастный случай. Один из крестьян этого поселка, Илья Головков, отправился на ночь в степь пасти лошадь. Здесь он привязал лошадь за один конец веревки, обмотав другим концом себя вокруг пояса для того, чтобы лошадь не ушла во время сна. На утро Головкина нашли мертвым, причем труп его оказался избитым до неузнаваемости. Надо думать, что лошадь, испугавшись ночью чего-нибудь, долго бегала по степи, волоча за собой привязанного к ней Головкова».
«Азов. Все наши торговцы, имеющие магазины и лавки на базаре и вообще в центре города, жалуются на плохие дела. Торговля в этих местах всегда шла когда-то очень бойко, но потом постепенно стала падать, а в настоящее время плоха настолько, что едва оправдывает аренду за помещение и содержание служащих. Многие магазины и лавки совсем прекратили торговлю, перенесли ее в другие города и местечки, а другие влачат самое жалкое существование. Причиной таких плохих дел является не один экономический кризис, на который так охотно ссылаются наши отцы города при объяснении различных городских бед. Главным импульсом всей нашей торговли служит хлебное дело. Пока это дел сосредоточивалось в городе, весь прилив приезжего люда шел к центру города, делая его оживленным и бойким по торговле. Но с течением времени, особенно в последнее десятилетие, хлебная торговля стала отодвигаться от центра к окраинам, по которым пролегали главные дороги из сел и деревень Ростовского округа и смежной с ним Кубанской области. Окраины эти стали застраиваться амбарами для приемки хлеба, стягивая к себе приезжий люд. За хлебниками потянулись туда и другие торговцы, центр города пустел с каждым годом все более и более, и дошло, наконец, до того, что в настоящее время там воцарились полное безлюдье и торговая спячка.
С окраин торговля и оживление стали отдвигаться на выгон, а с выгона даже на чужие (не принадлежащие городу) земли. В целях вернейшего привлечения к себе везущих в Азов зерно, наши хлебники на перебой друг перед другом начали скупать наделы крестьян соседней деревни Петрогоровки и застраивать их амбарами, стараясь выдвинуть эти последние подальше от города, в глубь транзитных дорог. Места при этих дорогах брались чуть не с боя и за них платили большие деньги. Целая армия маклеров и хлебных зайцев засели по дорогам, с ожесточением набрасываясь на каждую проезжую фуру, на каждого проходящего с узелком пробного зерна мужика. Эти маклеры, в своем роде «муромские разбойники», чуть не на части рвали желающего пройти по разным конторам для выяснения цен на зерно, таща его в конторы только своих патронов. В погоне за завозчиками хлеба, хлебные торговцы не останавливались ни перед какими средствами. В последнее же время, когда, благодаря экономическому кризису, заставившего крестьян втрое сократить свои посевы, подвоз хлеба к Азову значительно уменьшился и хлебники для привлечения к своим амбарам фур с зерном, стали даже прибегать к перепахиванию дорог. Платя обещанные деньги за аренду земель, по которым пролегают эти дороги, они перепахивали их так, что дорога должна сворачивать в сторону и проводить фуры прямо к амбарам хлебника-арендатора. Из-за подъездных к городу дорог между хлебниками поднялась настоящая война: каждый из сил выбивался, стараясь провести такую дорогу подле своих амбаров. Дошло до того, что один из наших крупных хлеботорговцев, А. Руссо, предлагал по 25000 рублей ежегодно только за то, чтобы город провел дорогу мимо его амбаров.
Такие порядки ничего, кроме общего вреда не приносят. Теряет доходы город, так как меньше получает с обесцененных, перенесением торгового центра за город, мест и зданий; терпят убытки городские торговцы за отсутствием приезжих покупателей, располагающихся на отдых за городом; теряют домовладельцы, не получая надлежащих доходов со своих недвижимых имуществ при отсутствии оживления в городе; несут огромные убытки и даже совершенно разоряются сами хлеботорговцы, у которых более счастливый конкурент перехватил дорогу и тем самым отбил продавцов зерна; лишаются куска насущного хлеба сотни народа, кормящегося только заработками у этих, оставшихся не удел, хлеботорговцев. Но более всех теряет крестьянин-хлебопашец. Этому злосчастному «кормильцу и поильцу земли Русской» суждено, кажется, во всех перипетиях играть роль того Макара, на которого все шапки валятся. Перенесение хлебниками амбаров с одного места на другое, арендование земли за баснословные деньги выгонных и пригородных земель, содержание полчищ маклеров и зайцев и другие лишние расходы, вызываемые ожесточенной конкуренцией – за все это уплачивает не кто иной, как хлебопашец. Для пополнения этих расходов его самым бессовестным образом обвешивают, обмеривают и обсчитывают.
Удаление хлебного рынка за пределы города делает затруднительным и контроль за порядком во время привоза и ссыпки хлеба, а также за правильностью приемки. По закону, наблюдение за правильностью мер принадлежит городской управе; споры же, возникающие между продавцами и покупателями зерна, должны разрешаться экспертизой, при помощи городских нормальных мер и весов. В виду этого, здешняя дума установила должность городского торгового комиссара, издала в руководство ему инструкцию и постановлением от 8-го июня 1893 года ассигновала 300 рублей на приобретение образцовых мер и весов. На бумаге, значит, выполнено все, что требуется; но практически полезных результатов не получено ровно никаких. В инструкции говорится:
1. городские комиссары обязаны следить, чтобы на базарной площади и на хлебном рынке был строгий порядок, и чтобы всеми исполнялись в точности постановления городской думы;
2. комиссарам вменяется в обязанность иметь сведения о весах, мерах и гирях, употребляемых торговцами, причем если они удостоверятся, что кем-либо употребляются весы, меры или гири неверные, то немедленно должны сообщить городской управе;
3. комиссары при отправлении обязанностей руководствуются изданными азовской городской думой, касающимися торговли, обязательными постановлениями, настоящей инструкцией и указаниями городской управы, и принимают меры к привлечению виновных в нарушении обязательных постановлений к законной ответственности;
4. в необходимых случаях комиссары обращаются за содействием к полиции, которая оказывает им законное содействие, предупреждает и прекращает беспорядки и содействует, вообще, привлечению нарушителей обязательных постановлений к ответственности по закону.
Предписание, как видите, обстоятельное и довольно строгое, которое должно бы привести, если не к безусловной, то к относительной пользе. De facto же, все это пустые слова. Думой назначен только один комиссар, который обязан следить за порядком торговли и в центре города на базаре, и на хлебном рынке за городом. Расстояние между этими двумя торговыми пунктами более версты; хлебные же амбары за городом разбросаны на огромной площади. Затем, торговля на базаре и на выгоне начинается с раннего утра и продолжается до позднего вечера. Возможно ли при таких условиях сделать что-либо одному комиссару? Зная прекрасно, что ему не разорваться на части для точного исполнения своих обязанностей, комиссар считает лучше ничего не делать, а порядки на базаре и выгоне устанавливают и соблюдают сами торговцы. (Неразборчиво) эти порядки видны уже из того, что приезжавший (неразборчиво) в Азов для ревизии торговых заведений чиновник казенной палаты составил в один день десятки протоколов. Да и сама городская ревизионная комиссия осознала, наконец, бесполезность для города торгового комиссара и в докладе по проверке отчета городской управы за 1895 год говорила: «Комиссия находит непроизводительным расход на комиссара: учреждение этой должности не приносит никакой пользы и она должна быть упразднена, а деньги, расходуемые на эту должность, из общих расходов следует изъять». Коротко и ясно, хотя, с точки зрения общей пользы, и не целесообразно. Один комиссар, конечно, бесполезен и расход на него непроизводителен, но несколько комиссаров, наблюдающих за порядком в нескольких также пунктах, были бы очень полезны, и расход на них сказался бы весьма производительным для города. Не изъять из общего расхода следует деньги на содержание комиссаров, а упятерить и даже удесятерить их нужно.
С приобретением же нормальных мер и весов, у нас произошло что-то совсем загадочное. По отчету о расходе городских сумм за 1894 год показано: «По покупке образцовых мер и весов произведено расхода 300 рублей». Между тем, ни мер, ни весов не куплено.
Результатом таких милых порядков являются: общие денежные потери для городского и окрестного сельского населения, сокращение городских доходов, быстрая нажива меньшинства хлеботорговцев и разорение большинства из них и вопль мелких базарных торговцев, перебивающихся «с хлеба на квас» и являющихся «козлами отпущения» при всевозможных решениях, так как именно этих-то бедняков и донимают штрафами и протоколами.
Да, перенесение хлебного рынка в центр города и установление рационального контроля за торговлей в Азове – дело крайне необходимое в интересах общей пользы». (Приазовский край. 172 от 02.07.1897 г.).