«Some people like to rock
Some people like to roll»
Элвис Пресли орал из динамиков со страшной силой. В тот день я решил устроить пьянку, позвать друзей. Среди них оказалась девушка, которую я никогда раньше не видел.
- Как тебя зовут? – спросил я.
- Что?
- Зовут тебя как?
- Где?
- Да, не где, а как твое имя?
Элвиса переорать оказалось крайне трудно.
- Лена.
- Лена? Я - Костя. Ты в какой школе учишься?
- В какой еще школе? Я в институте учусь, уже давно.
- Круто…Водку будешь?
- Наливай.
В тот вечер ко мне на пьянку пришли, кажется, все мои друзья, просто знакомые, и еще какие-то вовсе неизвестные личности. Мне что-то надоело полное затворничество, и я позвал в гости Яблонского, а он уже притащил всех остальных. Как выяснилось позже, Лена была подругой очередной пассии венгра Гезы. В какой-то момент Геза Лапот, выглядевший гораздо старше нас, пользуясь тем, что он «настоящий иностранец» стал менять своих подруг с поразительной скоростью. И вот ко мне он пришел со своей Аллой, а Алла уже притащила Лену так сказать «за компанию». Все пили, курили, почти ничего не ели, танцевали рок-н-ролл. Я угощал девушку водкой из старинного хрустального бокала, того самого, «для нарезания круглешков для пельменей». Я очень рисковал, когда брал антикварные бокалы, но тут уж я не думал об осторожности.
- Все пропью, гармонь оставлю, – произнес я заготовленную заранее фразу, - а может еще?
- Не откажусь.
Заиграла медленная Love me tender.
Я просто обнял Лену за талию, она положила мне руки на плечи, и мы стали потихоньку переминаться с ноги на ногу, как на пионерской дискотеке.
- А где твои родители? – спросила девушка.
- Мой батюшка, - начал я низким сочным голосом, – купец первой гильдии Прохоров Еремей Михайлович, как только 17 год приключился, убег в Париж. Собрал золотишко и убег, и матушка с ним.
- Как же так? И ты один тут?
- Один. Теперь один. Была у меня жена Ефросинья Петровна – кристальной души женщина, - тут я тяжело вздохнул, - так казАки шашками порубали, пришли деньги требовать, а откуда у нас деньги? А меня-то дома не случилось в тот день. А так бы обоих …
- Горе, горе то, какое.
- Сынок мой Мыкола, вот такого росту огромадного, силища в нем несметная. Бруствер из земли одной рукой вырывал. (Брррруствер я произнес с особым надрывом, налегая на букву Р).
- Бруствер, говоришь? Что тоже порубали?
- Жив, слава богу. С Колчаком отступал за Байкал, и когда того в Иркутске красные взяли, сынок то мой в Китай подалсЯ. В ХарбинЕ говорят, он сейчас. Видели его там. Говорят, в каком- то кабаке на фортепьяно играет. Аккомпаниатор. Фу! Русский офицер играет для пьяных нехристей! Это ж надо же? Так страну довести? Ах большевики! Я бы их, вот этой рукой.
- Не печальтесь вы так, не печальтесь. А с сыном, даст бог, увидитесь.
- Дай бог.
Лена принимала мою игру, мне это льстило. Мне как-то с ней казалось невероятно легко. С первой песни, я танцевал только с ней, я уже не интересовался, что происходит там вокруг. Ее подруга, вторая девушка в компании, упомянутая уже Алла – танцевала со своим Гезой. Остальные гости методично напивались. Музыкой заведовал я, и мог ставить баллады любой длины. Я вцепился в Лену, потому что понимал: «Уведут ведь, гады». Особенно я опасался Яблонского, по характеру он сильней меня, и мог это сделать просто так, чтобы показать свое превосходство. Непонятно только, кто кого выбрал в этом танце, она держала мои плечи очень уверенно. В то же время, я чувствовал – она ни за что не станет делать, того, чего не захочет. Убеждать, давить на нее бессмысленно. Получишь ровно противоположный результат. Я это чувствовал «спинным мозгом». Нужно только угадать, чего она сама хочет, и делать именно это. В то же время, она старше меня и может она знает секрет, который не знают наши школьные подруги. Они во всю уже пьют и курят, но на этом вся их взрослая жизнь заканчивается.
- Мне уже пора, - сказала Лена, когда, в общем, и все остальные гости собирались уходить.
- Я тебя провожу.
- Не боишься?
- Чего это мне бояться?
- Холодно там, зима.
- Мне ли? Мне ли, русскому офицеру, бояться зимы?
- Ну да, русскому офицеру.
Дождавшись, когда все остальные гости уйдут, мы вышли на мороз и вьюгу. Стоял снежный февраль, холодный, но в то же время очень мягкий, когда вполне спокойно долго гуляешь по улице, и не мерзнешь. Лена тоже жила на Кутузовском проспекте, рядом с Триумфальной аркой, не близко и не далеко, в обычной ситуации я, конечно бы, поехал на автобусе. Но ситуация казалась мне необычной.
- Давай пройдемся, - предложил я.
- Конечно, я люблю пешком.
- Ты на каком курсе?
- На первом.
- В каком институте?
- В педагогическом, на истфаке.
- Где?
- На историческом факультете. На вечернем. А ты собираешься поступать?
- Да в ИНЯЗ, если удастся. Институт имени Марии Терезии. Хожу вот к преподавателям.
- Да я уж вижу. Терезии значит. Так родители твои, что, правда, в Париже?
- Нет. В Тегеране. Отец там в посольстве работает, мама с братом уехала его навестить, трудно ему там одному.
- Да. А тебе тут весело.
- Ну это ж все кончится, скоро уже приедут.
- Когда?
- 2 недели еще.
- Ух ты! Целых 2 недели? С тобой надо дружить.
Меня удивил и порадовал ее совершенно очевидный восторг по поводу того, что вот у меня свободная квартира. «Наверняка она точно знает, что неведомо моим одноклассницам! Как бы затащить ее ко мне домой, чтобы без друзей, подруг, вот так – она и я». Мы дошли до ее подъезда.
- Ну, пока, – буркнул я в смущении.
- Что и все?
Я по-братски поцеловал ее в щечку. Даже не спросил телефона. Сам не знаю почему. Вот ведь одна сейчас уйдет, и все, больше не увидимся.
- Хочешь, я завтра к тебе приду?
- Конечно, приходи. Во сколько?
- Занятия у меня заканчиваются в 6, значит, в 7 буду у тебя. Купи шампанского.