Илья Семенович – так и только так звали Остроухова в Москве. Человек незаурядного характера и собирательского дара, у одних он вызывал восхищение, других же неизменно раздражал. Ему приписывали женитьбу из корысти, склочный нрав, привычку выпрашивать эскизы. Одно точно совершенно: Илья Остроухов – выдающийся коллекционер и художник, открывший миру русскую икону, популяризатор русского искусства, уполномоченный Третьякова и первый Попечитель Третьяковской галереи, беспрецедентный директор музея своего имени.
Коллекционер по крови
Остроухов – редкий для России XIX века тип коллекционера – коллекционер-художник. В отличие от современников Щукиных и Морозовых, он не имел своего дела и капитала, не был производственником или торговцем, коллекционирование не было для него хобби или выгодным капиталовложением. Коллекционирование было всей его жизнью.
Илья Семенович Остроухов родился в 1858 году в Москве, в небогатой купеческой семье. Отец его хоть и был человеком уважаемым и серьезным, большого капитала не имел. Страсть к собирательству и систематизации проявилась в характере маленького Илюши рано. Летние каникулы мальчик проводил на даче на берегу озера Сенеж. Живописнейшее место средней полосы России пробудило в нем чувство к природе: широко развернулась в нем любовь собирателя, трепетного наблюдателя, скрупулезного систематизатора. Он зарисовывал растения и составлял хитроумные гербарии, собирал насекомых, особенно любил жуков, изучал и рисовал птиц. Во всей этой деятельности не было отнюдь романтического подтекста. Многие поэтические натуры тогда коллекционировали бабочек, влекомые их яркой сиюминутной природой. Остроухов же к бабочкам лишнего восторга не испытывал, а вот жуков обожал буквально. Дух натуралиста и исследователя вел его все дальше.
В подростковом возрасте Остроухов однозначно видел себя серьезным ученым, энтомологом. Стечение обстоятельств позволило ему заполучить любопытную энтомологическую коллекцию одного внезапно скончавшегося англичанина. Объединив ее со своей, получилось богатейшее собрание, которое впоследствии стало щедрым даром Московскому университету. Профессор П.П. Мельгунов, с коим молодой Илья Семенович состоял в постоянной переписке, был заинтересован невероятно, попросил личной встречи, чтобы вместе с Ильей осмотреть и живописную Сенежскую местность, и наделавшую шума коллекцию насекомых. Известный ученый, разглядев огромный потенциал и врожденный талант, был уверен в блестящем научном будущем юноши.
В 15 лет Остроухов набирается смелости и пишет Альфреду Эдмунду Брэму, популярному зоологу, путешественнику, автору десятитомной зоологической энциклопедии «Жизнь животных» (до сих пор бестселлер). Немец в восторге от юного дарования, впечатлен глубиной его интереса и обширностью уже собранных данных.
И все-таки художник?
Остроухов, испытывая финансовое стеснение, вынужден был постоянно искать пути для заработка. Он писал статьи и брошюры, даже стал автором книги «Ужение рыбы». На почве типографских забот знакомится с Анатолием Ивановичем Мамонтовым, а затем и с самим Саввой Ивановичем, что справедливо можно считать поворотным моментом в судьбе молодого человека. Меценат и крупнейший промышленник вводит Остроухова в свою семью, а затем и в Абрамцевский кружок. Тот постепенно становится своим, родным Илюханцией (так они ласково подтрунивали над высоким и нескладным Остроуховым), дружит с детьми Мамонтовых, безответно влюбляется в Танечку, младшую дочь Анатолия Ивановича. Одним словом, втягивается в водоворот изобильной творческой жизни, растворяется в семейном тепле едва ли не богатейшего Московского клана, участвует во многих затеях самого передового на тот момент свободного объединения художников, дружит с Поленовыми, музицирует с Елизаветой Григорьевной, женой Саввы Ивановича и нежной его покровительницей. Здесь развивается его вкус, насмотренность, знания растут, как на дрожжах, расширяется кругозор, оттачиваются манеры. Все это, помноженное, на неуемный пыл и искренний интерес, в конечном итоге сделает его правой рукой самого Третьякова, одним из самых авторитетных экспертов по атрибуции картин, к которому в очередь выстраивалась вся Москва.
В 23 года Остроухов начинает брать уроки живописи у Александра Киселева, популярного в то время художника, любимого учителя младших Мамонтовых. Мастер быстро рассмотрел талант молодого человека, буквально с первого занятия умеющего делать то, что другие осваивали в лучшем случае к десятому: вместо эскизов и прорисовок карандашом лиц, он сразу же взялся за масло.
Несмотря на способности, знания и широчайший кругозор, Остроухов так и не сумел поступить в Академию. В 1882 году он решил попробовать, но провалился. Расстроился не сильно, и в Петрограде задержался в качестве вольнослушателя на год. Занимался также рисунком, посещал акварельные вечера Репина и два сезона учился в мастерской П.П. Чистякова. Спустя несколько лет занимался уже в Москве у В.Е. Маковского.
В пейзажной живописи объединились две большие любви Остроухова: любовь к природе родного края, его глубокое, почти научное, понимание всех ее граней, и новое, захватившее без остатка увлечение живописью. Увлечение это, однако, принесло Остроухову славу и почет, поставило его в один ряд с такими признанными гениями пейзажа как Левитан, Поленов, Васнецов, Репин. Он, выставляется на XIV, XV, XVII передвижных выставках, становится членом Товарищества. Его полотна уверенно берет Третьяков, его впечатляют и работы первых выставок («Первый снег» 1886, «Золотая осень» 1887 г.), и уже совсем зрелое «Сиверко» (1890 г.), которое Павел Михайлович ценил выше других пейзажей в своей огромной коллекции.
Почему Остроухов не продолжил карьеры, что, несомненно, ждала бы его при определенной протекции Третьякова и друзей из Абрамцевского кружка? Характер, который мешал созерцать, растворяться, вынашивать идею, доводить до конца и работать, работать, работать в одном направлении. Он не хотел, как Левитан рыдать, глядя часами в небо, искать вдохновения на грани боли, муки, страдания. Он любил удовольствия и старался успеть как можно больше: он обожал музицировать, общаться, наблюдать за птицами и насекомыми, изучать языки (знал непопулярный в то время английский, не говоря уже о французском и немецком языках), до бесконечности писать этюды и делать наброски.
Фамилия его говорящая, Остроухов действительно обладал тонким слухом. Любовь к музыке проявляется буквально во всем: он страстно и весьма талантливо музицирует, посещает оперу, а позже организует музыкальный салон, самый крупный в Москве. С неуемной силой и рвением он бросается во все новое, как губка впитывает, всю информацию. Из-за этого так сложно было ему остаться в живописи, требующей монотонной сосредоточенности и умения отрешаться от всего вокруг.
Удачный союз
В уютной колыбели Абрамцево, тогда, в 1880-х годах зародилась Остроуховская коллекция искусства. Не имея свободных средств покупать картины, он начинает собирать эскизы. Часто их откровенно выпрашивает, либо платит символически. Так в его коллекции появляются экземпляры Поленова, который с удовольствием потакал увлечению молодого художника-коллекционера.
В молодости наш герой был стеснителен до нелепости. Высоченным ростом и угловатой фигурой он походил на цаплю. Очки и дефекты речи делали его образ почти карикатурным. Но к 30-ти годам натура его развернулась в полной мере, прошла робость, появилась некоторая спесь, манера одеваться как денди, носить броские аксессуары и вести себя едва ли не вызывающе. Невероятная метаморфоза произошла в молодом Остроухове во многом благодаря влюбленности в Наденьку Боткину, младшую дочь чайного и сахарного магната Петра Петровича Боткина. Она не блистала красотой и, несмотря на серьезное приданое, не пользовалась большой популярностью в свете. Остроухов же рассмотрел в девушке душевность и покорность, кротость и умение поддерживать. Так родился на удивление крепкий союз, просуществовавший, к неудовольствию недоброжелателей, много лет.
А, главное, новый статус даровал свободу совершать покупки, а не выпрашивать эскизы у друзей-художников. В обмен на известную финансовую независимость Илья Семенович был обязан трудиться в фирме свекра. Посещение службы отнимало немало времени, но и вносило размеренность в жизнь новоиспеченного мужа. В рабочих командировках он предпочитал бегать по антикварным лавкам и художественным салонам, скупая буквально все, что мог позволить его все еще не слишком туго набитый кошелек: статуэтки, пергаменты, книги, античное стекло, восточную бронзу.
В браке Остроуховых-Боткиных детей не было. Наденьку лечили и лучшие Московские врачи, и европейские, ни минеральные воды, ни многочасовые прогулки не помогли супругам обзавестись потомством. Напротив, самочувствие и настроение Надино постепенно начинало страдать, и решено было прекратить все попытки. Возможно, отсутствие необходимости заботиться о ком-то еще высвобождало так много энергии, направлявшейся, в конечном счете, на вещи.
Коллекция искусства
Основу коллекции Остроухова долгое время составляли этюды. В каждом произведении превыше всего он ценил высокое художественное качество, и абы что не собирал. Первый, «Лодка», был получен в подарок от В.Д. Поленова в 1882 году, И.И. Левитан дарит товарищу «Мостик. Савинская слобода». После женитьбы коллекция постепенно наполняется живописью. По итогу в собрании Остроухова были представлены произведения И.Е. Репина (17 работ), нежного друга его В.А. Серова (12 работ), В.Д. Поленова (11 работ), В.И. Сурикова (6 работ), И.И. Левитана, М.А. Врубеля. Среди более ранних русских мастеров – П.А. Федотов, Ф.А. Васильев, А.К. Саврасов. Уникальность коллекции составляли редкие произведения А.П. Лосенко, Ф.М. Матвеева, А.Е. Егорова, В.К. Шебуева, Ф.А. Бруни, П.Ф. Соколова, К.П. Брюллова, О.А. Кипренского.
Несмотря на финансовое благополучие, Остроухов всего более ценил именно этюды, их в его собрании больше всего. Западноевропейское искусство он чтил и ценил весьма высоко, а зарубежные поездки неизменно выливались в восторги и многие часы хождений по музеям, галереям и блошиным рынкам. Однако в собственности Ильи Семеновича оказалось не так много работ: импрессионисты Э. Дега, О. Ренуар, Э. Мане, а также А. Матисс.
Авангард Остроухова так и не захватил. Ни русский, ни, тем более западноевропейский. Он был в восторге от личности А. Матисса, который приезжал в Москву по приглашению Сергея Щукина в 1911 году. Широта натуры и тонкое восприятие мира пленили Илью Семеновича, но живопись мастера так и не затронула его. Об этой встрече мы еще будем упоминать. Тем не менее, новые тенденции в искусстве отразились и в коллекции Остроухова. В 1900-х он дружил с Дягилевым и был близок с «Миром искусства», неоднократно выписывал чеки на содержание одноименного журнала. В результате Илья Семенович обзавелся картинами К.А. Сомова и Ф.А. Малявина, акварелями А.Н. Бенуа и Л.С. Бакста. Русский импрессионизм также был представлен в собрании за счет подарков московских коллег по Союзу русских художников (А.Е. Архипов, С.В. Иванов, С.В. Малютин, Ап.М. Васнецов). На символистах интерес к современной живописи у Остроухова иссякает. Н.И. Сапрунов, М.С. Сарьян, Н.Д. Миллиоти, Ф.В. Боткин – на этом, пожалуй, всё.
Подводя итог своей собирательской деятельности, Остроухов констатировал: «Масляной живописи русских художников — 330, рисунков русских художников — 550».
Господин Первый Попечитель Третьяковской галереи
Важнейшей вехой в жизни Остроухова явилась дружба с П.М. Третьяковым и дальнейшая служба в Третьяковской галерее. Павел Михайлович, несмотря на внушительную разницу в возрасте, невероятно ценил знания и чутье Остроухова, его вкус, наметанный глаз и преданность делу. Часто тот советовал Третьякову, который, казалось бы, видел и знал все и вся, определенные работы, обращал его внимание на новых авторов. Так, в собрании Третьяковки оказались многие картины В.А. Серова, очень кроткого по натуре своей человека, испытывавшего невероятный дискомфорт от необходимости продавать свое искусство. Взяв на себя роль посредника между художником и покупателем, фактически Остроухов становится арт-дилером. Разногласия у двух коллекционеров, конечно, случались, но носили эпизодический характер. Остроухов, например, настаивал, что галерее необходим раздел иностранных художников, созданием которого был готов заняться лично. Однако Третьяков стоял на своем до последнего. Нельзя было нарушать целостность собрания национального искусства.
После смерти Павла Михайловича Остроухов сначала вошел в Совет Третьяковской Галереи (коллегиальный орган управления), в 1905-ом был избран председателем Совета и Попечителем Третьяковской галереи. Почетный пост он занимал 10 лет, которые были наполнены усердной работой и … интригами. После вопиющего случая надругательства над полотном Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года» в выставочном зале Илья Семенович снял с себя полномочия Попечителя.
В 1904 году Остроухов инициирует создание иконного зала в галерее, где были выставлены иконы, приобретенные еще Третьяковым в конце жизни. Собрание было систематизировано и описано, и постепенно стало наполняться новыми экспонатами.
Русская икона
В 1909 году Остроухов заболел окончательно и бесповоротно, приобретя в собственность первую коллекционную икону «Огненное восхождение пророка Ильи, с житием» – по обновленным данным, произведение второй половины XVI века. В русской иконе, тогда еще совершенно непопулярной за редким исключением у коллекционеров, он рассмотрел уникальную красоту и эстетическую ценность. Именно Илья Семенович открыл Москве, а далее – всей России, и чего уж скромничать, и всему миру, потрясающую красоту древнерусской религиозной живописи. Как и в любое дело в своей жизни, он погрузился в коллекционирование икон с головой. Теперь вместо комфортабельных поездок в Европу он стал путешествовать по России, посещая святые места, старые деревни и монастыри. Так, он совершает поездки по Ярославской губернии, в Ростов Великий, Кострому, Вологду, Псков, Старую и Новую Ладогу, Тверь и другие места, где хранились еще сокровища древней Руси.
В то время большая часть икон находилась под толстыми слоями разновременных записей и поновлений, а их расчистка только набирала обороты. Но то, что предстало перед взорами реставраторов-иконников, поражало неописуемой аутентичностью, красотой, даже совершенством. 10 лет Остроухов гонялся за самыми достойными образцами по всей стране, как безумный. И его коллекция отличалась знаменитым Остроуховским размахом, качеством, великолепием.
Вернемся в этом месте к Матиссу. Во время поездки своей в Россию француза, безусловно, впечатлило многое. И красота города, и снежная погода, и удивительные яства, и морозная водка, и стать Кремля, и хлебосольство принимающей стороны, и другое, что поражает любого иностранца при ближайшем знакомстве с нашей столицей. Щукин заваливал своего гостя ярчайшими впечатлениями, но самым незабываемым оказалось знакомство с Остроуховскими иконами. Сам он так описывал увиденное: «Это доподлинно народное искусство. Здесь первоисточник художественных исканий. Современный художник должен черпать свои вдохновения в этих примитивах». Или: «Мне удалось уже осмотреть в Москве коллекцию г-на Остроухова ... и всюду та же яркость и проявление большой силы чувства...». Как-то Илья Семенович привел гостя в иконный зал Третьяковки и оставил того на несколько часов в полном одиночестве. Тот замер, сидел, не шевелясь, лишь крупные слезы стекали по щекам. Очевидно, Матисс испытал катарсис.
Что было потом
Остроухов – единственный из крупных коллекционеров-современников, кто до конца своих дней не разлучился со своей коллекцией. Даже после революции и последовавшей национализации. В особняке Боткиных в Трубниковом переулке размещался его камерный музей, где были отведены комнаты и для них с женой. Времена менялись стремительно, но на момент смерти Остроухова в 1929 году он все еще оставался директором музея своего имени, хоть и обнищавшим. Спустя год музей был расформирован, а коллекция отправилась практически полностью в Третьяковскую Галерею. Так закончило свое существование ярчайшее частное собрание, доросшее до масштабов самостоятельного музея.
Оригинальный текст https://smartcollection.art/category/stati/