Знаю: нельзя называть оружие красивым. Но вот стою у обочины возле танка, поднятого на каменный пьедестал, и в облике старой боевой машины ясно вижу черты гармоничности и благородства. Он кажется прекрасным, этот скромный памятник защитникам Отечества.
Кругом тишина: дремлет под снегом русское поле. Трудно поверить, что здесь когда-то горела земля, лилась кровь. Не осталось зримых следов от страшного нашествия, обломки смертоносной стали давно переплавлены в мартеновских печах на плуги, затянулись шрамы окопов и воронок. Лишь Т-34 тревожит душу напоминанием о безмерных страданиях и в свершившемся возмездии. Танк-ветеран, словно былинный витязь, застыл с пушкой-копьем наперевес и неотрывно, как дальнозоркий человек, вглядывается в закат.
Только ли благодарная память делает «тридцатьчетвёрку» в наших глазах прекрасной? Инженеры тогда не думали о дизайне. Они создавали танк не для парада, а для смертного боя. Почему же такими уродливыми кажутся нам другие, вражеские, машины? Можем ли мы оценить их объективно хотя бы с точки зрения технической?
В Подмосковье есть необычный музей, в котором собраны образцы танков отечественного производства, о также экземпляры машин убийц из тех тысяч, что были гитлеровской Германией на наши поля. В огромном сарае ангаре они стоят рядами. Иные монстры своей чудовищной тяжестью продавили асфальт. Неразговорчивые механики, чем-то напоминающие смотрителей музея криминалистики, регулярно чистят их и смазывают.
Недавно сюда приводили на экскурсию пионеров победителей военно-спортивной игры «Зарница». Щадя отроческое воображение, фронтовики-танкисты говорили не всё. Умолчали о том, как этими гусеницами гитлеровцы давили беженцев и раненых, как сквозь щели-бойницы «сверхчеловеки» любовались видом пылающих деревень, как в ноябре 1941 года, откинув люки, завоеватели разглядывали в бинокли окраины Москвы города, предназначенного к уничтожению.
Но и без подробных объяснений уже самый вид машин производит гнетущее впечатление. Тупые, угловатые, ощетинившиеся стволами, они красноречивей слов выдают тайные мысли и желания их создателей. Очень тихо вели себя дети в танковом парке-музее.
Может быть, всё это фантазия, чисто внешнее впечатление? Ведь машина есть машина... Нередко в музей наведываются военные и гражданские инженеры. Не для того, конечно, чтобы позаимствовать какое-либо забытое техническое решение. Гораздо интересней эволюция конструкторской мысли.
Вот танки, с которыми воскресным утром фашисты неожиданно обрушились на наши границы. Главную ударную силу составляли боевые машины двух марок: Т-III и T-IV. Чем же руководствовались гитлеровские стратеги, отдавая им предпочтение? Какие ТТТ — тактико-технические требования — были воплощены инженерами в металле?
Стоит внимательнее вглядеться в танки первого периода войны. Убеждаешься: это машины внезапного вторжения. В основе — концепция вероломной «молниеносной» войны. Мощный карбюраторный двигатель, узкие гусеницы, довольно тонкая броня, радиосвязь, высокая плотность огня... Танковыми клиньями, взаимодействуя со штурмовой авиацией, фашисты рассчитывали взломать оборону, парализовать волю к сопротивлению, посеять панику. «Цель войны уничтожение живой силы России... Наша сила в подвижности и жестокости», — напутствовал Гитлер своих генералов. Отсюда ТТТ: скорость, манёвр, огонь...
Блицкриг провалился: сопротивление росло с каждым днём. Полной неожиданностью для агрессора явилось отставание в качестве вооружений. Война бушевала в глубине России, но уже стало очевидным, что Т-III и Т-IV побеждают только превосходящим числом, не выдерживают единоборства с новыми советскими танками Т-34 и КВ. Крупповские заводы стали лихорадочно наращивать производство тяжёлых танков и САУ — самоходных артиллерийских установок. Появились «пантеры» и «фердинанды», «элефанты», «тигры», «королевские тигры»...
Весь этот «зверинец» разместился теперь в одном сарае. И видно, что новинки по многим своим характеристикам являются подражанием лучшим образцам советской боевой техники.
— Машина была опасная, — вспоминает о «королевском тигре» ветеран войны С. Дорогин. — Хотя гармоничного сочетания удара, защиты и подвижности германским конструкторам не удалось добиться, пушку поставили сильную, броню навесили толстую. Весь танк — почти семьдесят тонн массы. Одна башня размером чуть ли не с «тридцатьчетвёрку». На Сандомирским плацдарме я видел, как Т-34 за счёт более высокой маневренности поражали «саблезубых». Но и наши потери тоже были велики. Зато против тяжёлых танков ИС и КВ «тигры» и «пантеры» осмеливались действовать только из укрытий...
Своими очертаниями ИС — танк победы (солдаты прозвали его «зверобоем») отличался отТ-34 дульным тормозом — этаким набалдашником на мощной пушке. Иногда наши танкисты на ствол орудия «тридцатьчетвёрки» насаживали ведро, и гитлеровцы, заметив издалека характерный силуэт «зверобоя», отводили своих «тигров».
В последние дни войны у стен рейхсканцелярии помнился «супертанк» так называемый «мышонок», на котором Гитлер собирался бежать из Берлина. Этот танк, огромный, с почти метровой лобовой бронёй, настоящее чудище, порождения паническим ужасом преступников перед неминуемой расплатой. Бессильная злоба смешна: эта бредовая конструкция массой в 180 тонн стала предметом потехи солдат-победителей и мишенью для опробования другого «чудо оружия» — трофейных фаустпатронов. Единственный уцелевший экземпляр «супертанки» тоже оказался экспонатом подмосковного музея.
Любопытная подробность. Однажды тамошним механикам потребовались, не знаю уж для каких целей, переставить «конструкцию» с места на место. До сих пор вспоминают они, как намаялись тогда с этим монстром.
Ошибки фашистских конструкторов закономерны. Если вначале войны алчность и самоуверенность ставили на первое место быстроходность в ущерб защите и мощи пушечного удара, то в финале страх заставил одеть гитлеровский танк неподъёмной бронёй. Так отразилась в машинах уголовная психология претендентов на мировое господство...
Такие же «имена» дают сегодня на Западе новейшим танкам: «центурионы» и «абрамсы», «леопарды» и «скорпионы»... Замысел конструкторов и здесь не вызывает сомнений: наглый, устрашающий вид оружия должен возбудить у потенциального покупателя надежду на возможность безнаказанного разбоя. Специалисты утверждают: танк — наиболее устойчивая система и в условиях ядерной войны; новые машины обладают большой огневой мощью, высокой подвижностью, «неуязвимой шкурой». Всё повторяется: и пристрастие называть боевые машины именами плотоядных животных, и романтизация хищничества.
— Здесь нет загадки, — считает П. Кузнецов — бывший танкист, который был ранен «пантерой» в бою пол Карачевом. — Хищничество — одна из форм взаимоотношений в природе. А в фашизме империалисты видят способ решения своих проблем за счёт других народов и государств. Тут всё сходится...
Кто сидит за рычагами этих новых машин? Да вот он — глядит с рекламных плакатов сенсационного боевика, дебильный культурист Рэмбо, новый кумир американского обывателя, пока что лишь экранное воплощение низменной мечты. Как похож он на «супермена», некогда обманувшего надежды гамбургских колбасников...
Конечно, техника есть техника. Но её конструктор — человек. И жизнь так устроена, что преступный замысел, какие бы формы он ни принимал, всегда содержит в самом себе неизлечимый порок, который непременно проявится в критический момент. Нет ничего на свете сильнее страстной воли к жизни, гармонии, справедливости.
На всякого хищника найдётся зверобой.
С. БОГАТКО (1985)