Я была замкнутым и тихим ребёнком. Мне никогда не давали много свободы. Мне даже не разрешали ходить в туалет одной до восьми лет, хотя это не было виной моих родителей.
До моего рождения у них уже был ребёнок, Данил. Они очень его любили, даже больше, чем меня — так мне казалось в детстве. Однажды они были недостаточно внимательны, и Данил пропал. Ему было всего девять лет. Он просто пропал, и его нигде больше не видели. Через семь месяцев они перестали его искать, а через год моя мать забеременела мной. Его тело так и не нашли, поэтому они, наверное, в глубине души всегда надеялись, что он жив.
Я никогда не встречалась с ним, но помню, что с детства чувствовала какую-то странную связь с ним. Мои родители говорили мне, что я всех пугаю, потому что постоянно разговаривала с уголком шкафа. Всякий раз, когда меня спрашивали, с кем я разговариваю, я просто отвечала, что со старшим братом. Мне было меньше трёх лет, когда это произошло впервые. А самое интересное, что они в тот момент никогда не упоминали его при мне.
Я помню, что он был частью моей жизни. Возможно, это была какая-то подсознательная реакция на чрезмерную опеку родителей, но я могла бы поклясться, что он всегда был рядом и заботился обо мне.
Мои первые осознанные воспоминания о нём, это как он впервые заговорил со мной, когда мне было около пяти лет. Я раскрашивала картинку в игровой комнате, и Данил разговаривал со мной.
«Что ты рисуешь?» — спросил он меня. Он дёргал меня за косички. Я помню, он часто так делал.
— Это лес с феями, радугой и оленёнком, — гордо сказала я, протягивая ему рисунок. Он усмехнулся.
— Это даже не похоже на настоящий лес. Чтобы рисовать природу, нужно быть на природе. Вот, пойдём со мной.
Он взял меня за запястье своей холодной, как лёд, рукой и практически вытащил на улицу. Он вручил мне маленькую лопатку, которой я помогала маме в саду.
«Копай прямо здесь», — сказал он мне, и я подчинилась. Я нашла всё, что обычно: жуков, камни, корни. Но я также выкопала кое-что ещё, и Данил улыбнулся, когда я вытащила это из земли.
Это был рюкзак. По-моему, раньше он был красным. Он был тяжёлым на ощупь, и в нём определённо что-то было, но молния настолько заржавела, что я не смогла её расстегнуть.
«Всё в порядке», — пожал плечами Данил. — «Мы заберём это позже».
«Лида!» — услышала я испуганный голос моей мамы. — «ЛИДА!?» Она увидела меня на улице, и Данил быстро забрал у меня сумку и оттолкнул меня. «Боже мой, не убегай так одна!»
«Я была не одна!» — запротестовала я. Я оглянулась и... ничего не увидела. Он исчез.
Мама затащила меня обратно в дом за воротник платья и отвела в мою комнату. «Не уходи отсюда. Ты не должна выходить на улицу одна. Будь осторожна».
Мне никогда не нравилась моя спальня. Что-то в ней было странное, даже для меня, когда я была маленьким ребёнком. Я всегда чувствовала, что я здесь не одна, и тут определенно была негативная энергия.
Особенно я ненавидела шкаф. Всякий раз, когда я переодевалась, я закрывала глаза и рыскала по нему, пока не находила что-нибудь подходящее. Мне было всё равно, что это некрасиво, я просто хотела выбраться из шкафа как можно скорее. Казалось, что вся энергетика, что была в комнате, душит меня.
Внезапно Данил появился у меня за спиной. Я подпрыгнула от неожиданности. Он посмотрел туда же, куда и я, — прямо на шкаф.
«Ты боишься этой штуки, да, сестрёнка?» — спросил он, и я неуверенно кивнула. Он взглянул на меня, затем снова на шкаф.
«Иногда тебе нужно встретиться лицом к лицу со своими страхами», — сказал он и очень медленно подошёл к шкафу, затем одним быстрым движением открыл его. Он жестом пригласил меня подойти поближе. Я, веря всему, что говорил мне мой старший брат, медленно приблизилась к нему.
«Заходи», — сказал он.
Я закрыла глаза и вошла в шкаф. К моему удивлению, он закрыл за мной дверь, оставив меня одну в страшном тёмном шкафу. Я звала его, но он не откликался.
Я свернулась калачиком и зарыдала, уткнувшись лицом в колени. Меня охватило чувство страха. Я чувствовала себя такой одинокой.
Было слишком тихо. Не очень хорошая, умиротворяющая тишина. Такая тишина, которую чувствуешь всем телом. Как будто в шкафу со мной был кто-то ещё, кто наблюдал за мной.
Чтобы успокоить себя, я постучала по стенкам шкафа. Я заметила, что одна секция стенки шкафа звучала иначе, чем все остальные, как будто она была полой. Мне никогда не нравился этот угол шкафа. Это было самое страшное.
В конце концов мама позвала меня ужинать, и я набралась смелости встать и открыть дверь.
Данила там не было. Никого не было.
В тот вечер родители велели мне никогда больше не говорить о Даниле.
Это на какое-то время остановило меня. Честно говоря, я почти ничего не помню до тех пор, пока мне не исполнилось восемь лет. Не знаю, разговаривала ли я с ним в первый раз после инцидента в туалете, но это самый важный момент. На этот раз он подвёл меня к папиному рабочему компьютеру и показал все игры, в которые можно поиграть. Но через некоторое время он посоветовал мне перестать играть в глупые игры и начать гуглить. Будучи замкнутым ребёнком, я даже не знала, что такое гугл.
Он посоветовал мне поискать в гугле Данил Ярощук.
«Это ты», — помню, сказала я.
Я кликнул на первую попавшуюся статью.
«Данил Ярощук, 9 лет, пропал из своего дома в Курске 12 апреля 2004 года. Он бесследно исчез, из его комнаты пропал только школьный рюкзак. Власти пытались связаться с его родителями, Дарьей и Кириллом Ярощук, но безуспешно. Никто не видел, как он выходил из дома, и никто не видел его после школы».
«Школьный рюкзак?» — сказала я. — Вроде того, что мы нашли вместе?
Не говоря ни слова, он протянул мне старый проржавевший рюкзак. Затем он протянул мне ножницы.
«Разрежь его, Лида. Пожалуйста».
Я подчинилась, и в рюкзаке, который я нашла много лет назад, было всё.
Свидетельство о рождении Данила Ярощука. Его личный дневник, школьный дневник. В этом пакете было всё, что могло бы идентифицировать его.
Но почему это было закопано на нашем заднем дворе? Я начала размышлять обо всём.
Мама и папа почти никогда не выпускали меня на улицу одну.
Рюкзак со всем, что в нём было, был закопан снаружи.
Мама и папа, по-видимому, никогда не разговаривали с полицией, хотя и говорили мне, что искали Данила несколько месяцев.
Данила никто не видел выходящим из дома.
...Полая стена в моём шкафу.
Думаю, Данила понял, что я мыслю в правильном направлении, потому что он дал мне здоровый молоток.
«Иди в свой шкаф, Лида. Ты знаешь, что делать».
Со слезами на глазах я забрала у него молоток и побежала к своему шкафу. Дрожа, я подошла к двери, за которой так долго скрывался мой самый большой страх, теперь зная, что это было правдой всё это время.
Я нашла полый угол и опустила на него молоток.
Если тело человека поместить в герметичное помещение, например, в стену, они на самом деле не разлагаются. Они скорее высыхают, как мумии. Он весь был забинтован.
Официальной причиной смерти Данила было обезвоживание. Он был ещё жив, когда его замуровали в стену.
После этого я больше никогда не видела маму и папу. Полиция забрала меня жить к моей тёте. Данила я тоже больше никогда не видела. Я скучала по нему.
В последний раз, когда я видел его, меня везли на заднем сиденье полицейской машины в детский дом, пока они не найдут родственника, который согласился бы взять меня к себе.
Я оглянулась на свой дом, в окне моей комнаты стоял Данил. Он помахал мне на прощание, и я улыбнулась ему.
Его жизнь навсегда оборвалась в этом доме, но он сделал всё, чтобы я смогла жить дальше. В конце концов, он стал лучшим старшим братом.