Роман с фантастическим уклоном
Танюня
Делаю открытия, какая я была дура. Случайно увидела в общежитии девушку, это была Танюня. Она училась в одной группе с нами в театральном училище в Питере, выглядела как восторженная девочка или ангел. Ее несколько раз пытались прорабатывать на комсомольских собраниях за религиозность. Она верила в Бога и не собиралась этого скрывать, вообще, Танюня была не от мира сего. А как она декламировала Северянина или других поэтов Серебряного века! Не знаю, как она оказалась в Баробске.
Потом случайно оказалась свидетелем, как давали втык Марте. Слышала, какими словами один из заместителей Вальтера материл «нашу защитницу» Марту. Самое мягкое — это сожаление, что ее, старую мымру, нельзя отправить в солдатский бордель.
Мужик — сволочь, уже неоднократно убеждаюсь. Чего он пристал к Марте?
И вдруг я поняла за что. Она, наша «защитница», оказывается, отвечала за сексуальное воспитание девушек. В общежитии повесилась одна из девчонок, после того как, господи, этого не может быть, по указанию Марты ее изнасиловал инструктор. Разносил ее за непрофессионализм и грозился отправить на Козью горку.
Жуткое предчувствие кинуло меня в медблок. У меня уже был некий авторитет плюс мой дикий порыв. Я откинула простынь, это была Танюня.
Мне стало плохо. Дежурная врачиха с перепуга вызвала Костю. Он мне и рассказал, что, оказывается, наша «защитница» Марта — бывшая проститутка из Риги, там она выбилась в мадам, сейчас именно она руководит инструкторами по первичному воспитанию девочек, указывая спортивным инструкторам, кого, когда и как насиловать, и определяет, кто готов для дальнейшей подготовки.
Я его спросила о Плюме.
— Плюм — доктор психологии. Его прижучили на педофилии, теперь он пашет на Макса. Конечно, он последняя сволочь, но очень высококлассный специалист.
За ночь моя подушка была мокрая от слез, а наволочку порвала зубами. В перерывах я декламировала про себя любимые стихи Танюни.
Утром надо было вставать и работать. Ритм изматывающий, кроме основной деятельности идут прочие тренировки: обращение с оружием, рукопашный бой, физическая подготовка. Устаю физически, но, может быть, это даже лучше.
На меня вышел курьер, начала регулярно передавать информацию, правда, под контролем, но не деза, соответствует действительности. Прежний канал действовал нестабильно.
Кстати, что Плюм суперспециалист, мне пришлось убедиться не раз. В особо сложных случаях его привлекали при разработке планов совращения мужиков и женщин, по крайней мере, я не знаю ни одного случая, чтобы он, понаблюдав за клиентом, дал неправильный совет. Особенно мне запомнились три случая, когда никак не могли подставить девушку одному генералу, чистокровному пруссаку. Ни на белокурых красавиц, ни на женщин-вамп он не реагировал. Плюм наблюдал его несколько дней, а потом посоветовал подсунуть ему горничную — серую мышку. Проинструктировал ее, как себя вести, и генерал потащил ее себе в постель. Она спала с ним все оставшееся время до его отъезда. И две гросс-дамы, одна штурмбанфюрер, вокруг нее крутились такие Дугласы, Гейблы и прочие Гераклы и Аполлоны, Казановы и Донжуаны. Плюм посоветовал подсунуть ей сопляка, недавно призванного рядового СС. Она занялась его воспитанием, в том числе и в постели.
Еще чище дело было с женой какого-то бонзы, крутой супердамой из руководства Союза немецких женщин. Других женщин и девиц она призывала лечь под доблестных солдат рейха, но сама ни-ни. Верная жена, столп морали, истинная арийка. Подруга не то Евы Браун, не то Марты Геббельс. Похоже, она была очень нужна, ансамбль мужиков вокруг нее превосходил все ожидания. Эффект ноль, тогда Плюм посоветовал подсунуть ей еврея, причем чтобы она это знала, народ вначале решил, что он от легкого привета вообще свернул в кювет. Что было с Маноахом, в просторечии Михелем, описанию не поддается. Надо сказать, что первый кандидат, после того как ему объяснили, что надо сделать, просто сдвинулся по фазе. Михель был красавец, он играл в оркестре в «Гранд Отеле». Скорее всего, у него была большая семья, по крайней мере, две девушки: сестра и племянница, тоже работали здесь. Так что его убедили. Дама любила музыку, на этой почве их и состыковали. Дама практически сразу вычислила его национальность. Изобразила дикий гнев, но потом как бы проявила жалость исключительно из любви к музыке и его таланту. Правда, не знала, что и делать, а через день начались африканские страсти. Как сказал Оскар, «бедная кровать, как она это выдерживает». Михеля с сестрой и племянницей они не отпустили, но за его героизм родители и куча родни были переправлены в Америку.