...Иван Иванович с Софьей Власьевной.
Софья Власьевна, если кто подзабыл, — это конспиративное имя советской власти. По тому же принципу Галиной Борисовной прозывалась государственная безопасность, а Верой Михайловной — высшая мера наказания, которую охотно практиковала Софья Власьевна. Разговорный русский язык 1930-х—1980-х годов был богат вынужденными иносказаниями.
Софья Власьевна родилась в конце октбяря 1917 года и быстро перестала быть советской де-факто, сохраняя Советы де-юре. Её отношение к интеллигентам как буржуазному пережитку тоже выглядело двойственным, но весьма целенаправленным.
1917 год:
"С ними надо расправляться, при малейшем нарушении… В одном месте посадят в тюрьму… В другом — поставят их чистить сортиры. В третьем — снабдят их, по отбытии карцера, жёлтыми билетами… В четвёртом — расстреляют на месте… Чем разнообразнее, тем лучше, тем богаче будет общий опыт".
(Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 200, 201, 204. — Из работы "Как организовать соревнование?")
1918 год:
"Советую назначать своих начальников и расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты".
(Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 50. С. 165)
1919 год:
"Насчёт иностранцев советую не спешить высылкой. Не лучше ли в концлагерь".
(Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 50. С. 335)
1922 год:
"Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас".
(Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 190)
Понятно, что такая Софья Власьевна и её повышенное внимание к многомиллионной, наиболее развитой части граждан не вызывала особенных симпатий у этих граждан, к числу которых относился Иван Иванович Шитц.
Иван Иванович родился в 1874 году в семье служилых тамбовских дворян, окончил историко-филологический факультет Московского университета, слушал дополнительные курсы лекций в университетах Европы, переводил с немецкого работы историков, посвящённые взаимодействию государства, общества и личности.
Иван Иванович сочувственно отнёсся к российским революциям 1905-1907 годов и февраля 1917 года. После октябрьского переворота 1917-го не эмигрировал из России, остался в Московском университете преподавателем латыни. С 1928 года работал редактором первого издания Большой Советской Энциклопедии. В 1933 году был арестован и несколько месяцев провёл в тюрьмах.
После освобождения Иван Иванович трудился дальше редактором и переводчиком. До смерти в 1942 году вёл примечательные дневники, которые — в отличие от большинства современников — не уничтожил даже в пору самых жестоких репрессий. Родные и близкие очень рисковали, но умудрились сохранить эти дневники до 1990-х, когда Софья Власьевна просела на время и появилась возможность их опубликовать.
В записях Ивана Ивановича, конечно же, отражён "Великий перелом" с невиданным изобилием и грандиозными успехами Софьи Власьевны, о которых трубили её поклонники в 1928-1931 годах, после уничтожения достижений новой экономической политики и в начале первой волны массовых репрессий мирного времени.
А в Москве по-прежнему повторяется старый, при нынешней власти, анекдот: и чего только в Москве нет, — чаю нет, масла нет и т. д.
...
Когда оказалось, что "Красные Ворота" сломаны зря, ибо, сняв их, нельзя проложить путей от Садовой на Каланчёвку (из-за острого угла), то теперь назло сносят церковь Трёх Святителей. На очереди снос Параскевы-Пятницы и Николы в Мясниках.
...
В знаменитом Елисеевском гастрономе в отделе рыбном до недавнего времени торговали папиросами; теперь — пусто. В большом отделе фруктов теперь "весенний базар цветов". В отделе кондитерском — детские игрушки и изредка немного сквернейших конфет. В парфюмерном — одеколон, но нет мыла. Торгует один винный, ибо в колбасном изредка жареная птица по 6 руб. за кило. И только в задней комнате торгуют по карточкам хлебом, сахаром, когда он есть.
...
Недавно в Москве "уничтожили" частных возчиков, которые стали уже осенью брать по 10-15 руб. за доставку сажени дров (овес 9 руб. пуд!!). И вот оказалось, что "обобществленный" транспорт слишком незначителен, а несчастный обыватель, с усилием добыв частника-возчика и «уговорив» его — не без униженных просьб, — платит 30-40 руб. за провоз сажени дров, оплаченных 16-ю рублями!
...
В одной из московских школ два года назад сменили администрацию за недостаточную "советскость". Обвинения были в смысле, что не на все школьные советы пускали детей, что добром поминали многое старое, что учили мыслить, а не принимать раз предуказанное, что придерживались взгляда о школе — дружной семье учащих и учащихся, что не вносили классового расслоения и т. д. и т. д. Учителя разошлись, школа обновилась и — замерла. Всякая жизнь кончилась, ученье шло тихо, "политики" из детей превратились просто в хулиганов, на которых приходилось опираться новой администрации. Когда же, выполняя новый лозунг "подтянуть", приступили к этому, то не хватило такта. Один из обиженных хулиганов-политиков попробовал даже стреляться. Создался "герой" в глазах учащихся; в школе — скандал и развал.
...
С хлебом — катастрофическое недоразумение. Сообщают, что на одном из центровых заседаний Рыков прямо заявил: "хлеб нам нужен для городов и для заграницы; нам предстояло либо обидеть города и уронить себя перед миром, либо рассориться немного (sic?) с крестьянством. Мы пошли на второе".
...
В Москву въехал с большой помпой М. Горький и играет неблагодарную роль хвалителя советских порядков, всюду развозимый и угощаемый. Возят его прямо как "знатного иностранца". Хитрый мужик! Приехал получать 1 200 000 руб. (sic, миллион и двести тысяч) с Государственного Изд-ства за свои сочинения. Нельзя же было не поехать! Но, конечно, стремится назад. На одном заводе (АМО, см. об этом газеты) рабочий умолял его "не ездить больше в фашистскую Италию". На это не совсем тактичное замечание Горький отвечал в другом месте, дня через три, что он сейчас поедет, а вот на будущий год совсем вернётся в СССР.
Всё время он говорит о бодрости, всем в глаза хвалит "достижения", почувствовав нежность даже к ГПУ за устроенный сим учреждением питомник для беспризорных и рецидивистов. И Горький всё славословит. Трудно было бы представить себе Л. Толстого, или "беспринципного" Чехова, или Короленко участвующими в подобном организованном энтузиазме! Да и вообще никогда (Булгарин?) русск. писатель в такой роли не выступал. Да, далеко Горькому до "Словаря русского народа".
Словом, поссорился Иван Иванович вдрызг с Софьей Власьевной, которая его недодавила. Да так поссорился, что на него и ему подобных до сих пор чешутся руки у потомков тогдашних давителей, вскормленных самым вкусным мороженым в мире.
Правда, потомки чешут руки о клавиатуры компьютеров, созданных иванами ивановичами; используют программное обеспечение, разработанное иванами ивановичами; плюются помоями в социальных сетях, построенных иванами ивановичами; козыряют литературой и научными достижениями иванов ивановичей...
...но ненавидят Ивана Ивановича люто, и Софью Власьевну в обиду ни за что не дадут.
