Народ.
1) Племена, что довольствуются чужими сказаниями едят чужой хлеб и нанимают за деньги архитекторов, желая построить себе город, достойны презрения я называю их стоячим болотом. И не вижу над ними золотящегося ореола пылинок, поднимающихся при молотьбе.
Но я назову благородным народ, танцующий свои танцы, хоть нет для них ни закромов, ни житниц. А тех. кто расставляет по полкам прекраснейшие творения чужих рук, несмотря на умение восхищаться, я назову варваром (гл.9/44-45).
2) Не ощущая себя частичкой царства, люди, сами того не замечая, понемногу ссыхаются и пустеют, потому что все вокруг обессмыслилось. На взгляд, все осталось прежним, но бриллиант, если он никому не нужен, становится дешевой стекляшкой (гл.12/54)
3) Поэтому-то и нельзя, чтобы художник был в подчинении у народа. Творчество должно открыть народу чего ему желать. Он должен вкусить от духа и полученное сделать чувством. Народ - желудок, полученную пищу он должен переработать в свет и благодать» (гл.23-93).
А нашими духовными «поводырями» стали михалковы, соловьевы, бондарчуки, акунины, яхины, собчачки и прочие, и прочие. Раньше нас учили как надо жить, чтобы в нас преобладали добродетели, а сейчас показывают, как мы живем, а не так, как должны жить, вселяя в наши души разврат, наркоманию, ЛГБТ, пошлость, космополитизм, ксенофобию и прочие пороки.
4) Толпа – стадо, в ней никогда не будет благородства (гл.32/112).
5) Скажи, что нам делать - покоряться или бороться, - спрашивают они. Нужно покориться, чтобы выжить, нужно бороться, чтобы продолжать быть. Предоставь все жизни. Правда жизни едина, но открывается всегда как противоречие, это и есть злоба дня. Но не тешь себя иллюзиями: сегодняшний ты всегда уже мертв. Твоя противоречивость - противоречивость преображения, ты меняешь кожу, поэтому тебе так больно, поэтому ты страдаешь. Кожа трескается, лопается. Твое молчание - молчание зерна в земле, оно должно прозябнуть, прежде чем пуститься в рост. Твое бесплодие - бесплодие куколки. Но когда ты переродишься, у тебя появятся крылья.
И, глядя с вершины горы, откуда ты увидишь разрешенными все свои проблемы, ты удивишься: "Как же я сразу не понял?" Словно существовало то, что возможно было понять (гл.86-224).
Коммент???
6) Так вот, наступили времена, когда свободно стало не лучшему в человеке, а худшему – тому, чему потворствует толпа, а человеческое стало таять и таять. Но толпа не свободна, она никуда не стремится, в ней есть только тяжесть, и эта тяжесть придавливает ее к земле. Толпа называет свободой свободу гнить и справедливостью – свое гниение (гл.97/245).
Правитель.
1) Неоткуда ждать картин, садов, замков и танцев, если презирать дурной вкус. Боязнь черной работы и грязной земли рождает снобов. Праздное совершенство оставит тебя ни с чем. Заботься о государстве, где все было бы проникнуто усердием (гл.9/46).
2) Если хочешь спасти свое царство, позаботься об усердии. Усердие очистит и объединит людей. И тогда те же самые поступки, стремления и деяния, которые разрушали твой город, будут укреплять его (гл.16/69).
Но как проявить усердие, если вокруг царит безработица? Как проявить усердие, если твой труд оплачивается мизерной зарплатой? Как проявить усердие, если никто не нему не призывает? СМИ и их содержатели призывают через свои сериалы, шоу и прочие клоунады к мошенничеству, хищению, насилию, убийству, разврату….
Если Правитель хочет облагородить свое царство-государство он должен избавиться от содержателей пошлых СМИ и всех примкнувшим к ним. А пока огромное российское телевидение, формирующее мировоззрение и ментальность своего народа не самостоятельно, а является пропагандистским филиалом манюсинького государства, которым тонко, но мощно манипулирует рогач «демократии», - ждать благоприятных перемен не стоит. До боли обидно за свою праматерь!
3) Дробные черты окружающего я превратил в картину, заставил полюбить ее, и она стала управлять людьми. Так управляет подданными царство. Требуя иной раз заплатить за свое существование жизнью (гл.20/84).
4) Взять, к примеру, моих воинов, они послушны, их вымуштровала суровая дисциплина, по взмаху моей руки они пойдут на смерть, повиновение вошло у них в плоть и кровь, я могу отругать их и ими распорядиться, словно малыми детьми… но в нежданной схватке с врагом они будут тверже стали, благородны в ярости и мужественны в смерти.
Поэтому я, ненавистник покорной скотины, человека без нутра и сердечной родины, я – правитель, я – мастер, не желающий кастрировать свой народ и превращать его в слепых исполнительных муравьев, - вижу: мое принуждение не калечит – оно служит духу жизни. Смирение в храме, послушание и готовность прийти на помощь – добродетели, не любимые лицедеями, но для моего царства добродетели эти – краеугольный камень (гл.30/108-109).
5) Я осуждаю зависть. От зависти родятся только интриги, а интриги – гибель для творчества, которое, в первую очередь, чудо совместной работы всех с помощью каждого. Сперва, что он выше тебя, ты судишь своего безусловного государя, потом ты его презираешь. Ты знаешь, что он выше тебя. Потому что у него больше власти, но отказываешь ему в справедливости, уме, благородстве сердца. Ты презираешь его, и его уважение к твоим трудам для тебя не награда. Уважение тех, кого мы презираем, оскорбительно нам. И вот твое положение становится для тебя невыносимым.
Приказы временщика унижают тебя, но ведь он и хочет тебя унизить, у него нет иного средства дать почувствовать весомость своей власти. Быть с тобой на равных, делить хлеб. Расспрашивать, восхищаться твоими познаниями и достоинствами может только тот, кто стоит у власти так же естественно, как стоит крепость. Крепость стоит себе и стоит, чем тут наслаждаться, чему радоваться?
(гл.62/169-170).
6) Вот почему я заставляю чтить мои ритуалы, я хочу упасти тебя от поражения, когда выпадет тебе час сидеть на пороге у запертых дверей.
Вот почему я так не люблю беспорядочного чтения (гл.106/258).
7) Ты говоришь, скульпторы и гранильщики не сделают мой народ богаче? Неправда, разве многообразие занятий не богатство? (гл.115/286).
8) Дни я делю на будни и праздники. Людей на старших и младших. Строю дома, более или менее красивые, и пробуждаю зависть. Ввожу законы, более или менее справедливые, и побуждаю пустится в путь (гл.116/286).
9) Если ты захочешь помочь величию скульпторов, истребив бездарных и слабых подчинившись пустому ветру слов, который противопоставил их даровитым, у тебя не будет скульпторов вообще (гл.118/292).
10) Вот почему моих гостей, зрячих, но не умеющих видеть, нужно приобщить к моей вере. Вера избавит их от избыточного. А иначе что им в радость, кроме приятной сытости желудка, чего хотят они, куда идут? (гл.120/294).
11) Низкому делу в помощь низкая душа. Благородному - благородная (127/309).
12) Пытая, я узнал, что вместе со злом выжигаю и добро, оно видно при вспышке огня. Но, спасая целое, я жертвую ему частью. Казнью преступника я подтягиваю рессоры, которые не должны ослабнуть в пути (гл.140/333).
13) Я пекусь о человеке не с помощью обессмыслившихся припасов и не при помощи равенства, что чревато ненавистью. Солдат и капитан равны у меня перед царством. Бездарный ваятель трудится наравне с даровитым ради прекрасного шедевра гения, плохие работы – ступеньки лестницы, ведущей к хорошим (гл.198/463).
14) Заболевшие первыми – в ответе ли они за порчу царства? Я не хочу сказать, что и в самом здоровом царстве нет покрытых язвами. Они есть, но они – что-то вроде напоминания о грядущем часе упадка. Только в этот час распространится болезнь, и не с их помощью. Она найдет себе других. Если болезнь, лоза за лозой, отравляет виноградник, я не виню первую лозу. Даже сожги я ее, нашлась бы другая, которая открыла бы двери порче.
Если гниет царство, все помогает ему гнить. Пусть большинство просто-напросто попустительствует, - что же, считать их непричастными? Я сочту убийцей и равнодушного, который, видя, как ребенок тонет в луже, не пытается его спасти.
Я вспоминаю мудрые слова моего отца: «Смешно зерно, что жалуется на дурную землю, которая вырастила его салатом, а не кедром. Оно было зерном салата» (гл.208/512-513).
Симбиоз.
1) И настало время торжества торгашей. Время издевательств над добродетелями. Все продавалось. Покупали невинность. Расхищали запасы, собранные мной на случай голода. Убивали. Но я не так простодушен, чтобы в разгуле страстей и порока видеть причину упадка моего царства. Я знаю, добродетели истощились, потому что умерло царство (гл.13/60-61).
2) Воротить нос от навоза – этой мощи земли – из-за червей и вони – значит поощрять небытие. Нельзя хотеть, чтобы человек перестал потеть. Вместе с потом ты изничтожишь и людскую силу. Во главе царства поставишь кастратов. Кастраты уничтожат пороки, которые свидетельствуют о силе – силе без доброго применения. Кастраты уничтожат силу и вместе с ней жизнь. Став хранителями музея, они будут блюсти мертвое царство (гл.16/69).
3) Износив былое царство, люди, сами того не подозревая, требуют нового (гл.18/75).
4) Созидая поистине великое, вы переродитесь. Оно не станет служить вам, оно заставит вас служить себе, и вам придется вырасти. Вы превзойдете самих себя. Невозможно стать великим зодчим, строя всю жизнь балаганы (гл.19/80).
5) Поэтому-то и нельзя, чтобы художник был в подчинении у народа. Творчество должно открыть народу чего ему желать. Он должен вкусить от духа и полученное сделать чувством. Народ - желудок, полученную пищу он должен переработать в свет и благодать» (гл.23/93).
6) Наступило время, когда нечего стало высвобождать и свободой стали называть дележку материальных благ среди равных и равно ненавидящих друг друга.
Ты свободен, ты толкаешь соседа, а он толкает тебя. Шарики толкаются, катятся и если вдруг остановятся, то остановку ты называешь отдыхом. Такая свобода требует непременного равенства, а равенство неизбежно требует равновесия, и когда все уравновешенно, наступает смерть (гл.97/244).
7) Свободные не торопятся расти, они медлят, ощупывая пространство, и вырастают причудливыми и узловатыми. Растущие в девственном лесу, окруженные соперниками, крадущими у них свет, рвутся к солнцу вертикалью, похожей на крик о помощи (гл.135/319).
8) Может, лучше не уничтожать зла, а растить добро? Создавать празднества, которые облагораживали бы? Одевать получше, чтобы не носили лохмотьев? Сытнее кормить детей, чтобы они учились молиться, не мучаясь голодными резями в животе? (гл.139/331).
9) Смешон плод, презирающий дерево (гл.208/513).