Приехав домой, Владилен отправил Лайю спать, а сам устроился в кресле и стал смотреть на медленно восходящее Солнце. В его животе было непривычное чувство, словно там свернулся кот и начал как-то очень по-домашнему мурлыкать. Видимо, это ощущение люди называют уютом и сытостью. Молодой человек не возражал против легкого очеловечения.
Он так и сидел, глядя в окно и любуясь всем тем, что еще недавно сам создавал с небес для Лайи. Теперь он понимал всю красоту этого мира, но совершенно не понимал людей. Как можно грустить, печалиться, переживать из-за несбыточное, вечного и прочего. Успокаивают простые вещи, а не вечное.
В этих раздумьях у Владилена произошло странное. Его глаза начали слипаться, пока он наконец не уснул. И вот что удивительно — он видел сон. Если раньше он использовал это как развлечение, чтобы попасть в более тонкие миры, то теперь это было совершенно неосознанное сновидение, в котором он не был властен над событиями.
Кроме того, ему не снилось ничего особенного, если считать за обычное сюжет с участием других людей. Во сне он слышал музыку, словно кто-то невидимый играл на фортепиано. Нежная, тонкая, мелодичная и слегка печальная мелодия окутывала чуть более тусклую, чем полагается, зелень кустов и деревьев. Сам наблюдатель шел по тропинке сквозь рож и высокую полевую траву. А впереди от него на расстоянии метра от земли улетала серая птичка, то подпрыгивая вверх, то ближе опускаясь к тропинке. Она пела свою песню, состоящую из «чирик-чирик» с небольшими перерывами.
И было в этом что-то душераздирающее, что-то такое, что заставляло Владилена испытывать неизвестные ему раньше чувства.
Но на этом сон не закончился. Дальше он попал в чудесную большую залу с круглым потолком, расписанным так, словно это сад из пионов распростерся в небесах. Там тоже играла музыка, но уже более энергичная, и стоял гул из человеческих голосов. Пары в дорогих нарядах — мужчины в расшитых фраках, дамы в пышных платьях из легких тканей — кружились в танце и весело смеялись. Владилен обратил внимание на то, что и сам танцует с какой-то дамой. На ней было изумрудное шелковое платье, расшитое золотыми нитями, не такое, как на других. Лица девушки он не видел, зато мог беспрепятственно любоваться ее волосами, забранными в причудливую, но в то же время изящную и простую, прическу. Сам же молодой человек был в брюках, рубашке и пиджаке. Причем брюки и пиджак были словно из такой же ткани, как у девушки, и расшитые такими же золотыми узорами. Рубашка была белой и очень приятной к телу.
Если бы Владилен разбирался в сновидениях как человек, он сказал бы, что видел сон как наяву.
Когда он проснулся, Солнце уже поднялось высоко вверх, так что из окна его не было видно. Все тело у Владилена затекло, а на душе остался приятный осадок ото сна. Раньше с ним такого не происходило. Он распрямился, потянулся, в его спине что-то хрустнуло, от чего молодой человек удивился еще больше.
Из соседней комнаты слышался голос Лайи. Владилен заглянул туда и увидел девушку, которая ведет урок с Габриэлом и еще каким-то юношей по Скайпу. Она помахала ему рукой и показала на пальцах, что ей осталось 5 минут. Владилен расшифровал этот знак для себя на удивление правильно и ушел на кухню, чтобы не мешать.
Он поставил чайник — хорошо, что Лайя уже успела показать, как это делается. Он хотел телепортироваться в ближайшее кафе за едой, но почему-то его тело отказывалось растворяться в воздухе. Тогда он достал из холодильника все, из чего, по его мнению, можно было сделать бутерброд, и начал нарезать продукты. Это он подглядел на кухне, откуда стырил пончики, когда они ходили в кафе. Кажется, получилось неплохо.
— Что это такое? — Лайя вошла на кухню и оглядела творения Владилена. Это скорее было похоже не на бутерброды, а на салат. Причем сыр, ветчина, клубника и киви мирно покоились на одном кусочке хлеба. — Знаешь, обычно люди сочетают сладкое со сладким, а соленое с соленым.
— А как же Ваши знаменитые канапе из винограда, сыра, маслин и еще чего-то неведомого? Ты сначала попробуй, а потом будешь говорить.
Владилен налил им кофе, и они принялись за еду. На удивление его творение оказалось вкусным, весьма вкусным. И кофе получился, кажется, даже лучше, чем мешает себе Лайя.
— Как ты это сделал? — Поинтересовалась она.
Владилен покраснел и улыбнулся:
— Рад, что тебе нравится.
Видимо, очеловечение шло полным ходом.