Тот январский вечер после новогодний выдался особенно красивый. Тихий, спокойный, звёзды рассыпались по небосклону и точно лазером сверлили снег, который в ту ночь был особенно белый, чистый, пушистый. Мороз набирал свою силу, и стрелка термометра опустилась ниже 20°. Настала тишина и покой. Мальчик, который сидел в снегу, опершись об бревенчатую стену бани, засыпал, заснул и заснул таким сном сладким, после которого в такой мороз, в такую ночь ещё никто не просыпался...
На дворе стоял холодный январский после новогодний пустой день. Мороз был необычный для зимы европейской части России. Бывают, выявляются, проявляются строгие, сильные морозные ветра. Мальчик, 6,5 лет, жал, спрятавшись за хозяйственными постройками, и мечтал заснуть на морозе, чтобы больше никогда не проснуться. Он слышал в сказках, что так можно заснуть и больше никогда не проснуться. История этого мальчика начинается, когда он со своими родителями приехал на похороны дедушки. Это был хутор, ближайший дом от этого хутора был в 6 км. Снег был полуметровый, в эту зиму выдался особенно обильный, и можно было к этому дому подойти только пешком или используя лошадь. Родители мальчика сошли с поезда и дальше все эти 6 км по свеже протоптанной тропе двигались к дому, где как раз впереди предстояли похороны любимого дедушки мальчика. Когда они пришли в дом, дом был построен по польскому барскому методу, когда как бы два дома, но посередине соединены таким проходным коридором. Дом считался на два конца. В одном конце происходили приготовления к похоронам, в другом были помещены все гости, и в том числе и дети. Там было четыре комнаты, телевизор и игрушки, даже ещё стояла после новогоднего ёлка. На столе было много конфет, мандарины, яблоки. Детей было много, потому что на похороны собралась вся семья: дети моего дедушки, то есть мой папа с братьями и сёстрами, их дети. Нам, конечно, это было очень весело, потому что мы редко собирались в таком количестве. Ночи особенно были приятные, потому что, так как всем не хватало места спать, то от сарая приносили охапки свежего сена, расстилали на пол для нас, детей, покрывались снежно-белыми покрывалами, и так у нас появилось на пол комнаты целая такая фантастическая красивая необычная постель. Мы тогда все лежали в один ряд и могли дурачиться, играть, смеяться, а родители были заняты приготовлением к дню похорон дедушки. Самое приятное в это время было то, что мороз был настолько сильный, что только что родившиеся два ягнёнка и один козлёнок тоже в больших корзинах были принесены на ночь домой, чтобы им было легче и комфортнее пережить эту ночь и не подвергаться воздействию холодной январской ночи. Прекраснейшее время, и дети, как дети, играли, шутили. Днём дети играли в сарае, там было теплее, там было убежище от ветра, и там была вынесена вся мебель и утварь из одной части дома, потому что там как раз и происходили все приготовления к похоронам. Так как эти мебель и утварь мешали, то было принято решение всё это вынести в сарай. Там уже это было лучше, легче, и не мешало приготовлению. Если что-то надо было, то можно было быстро пойти в сарай и взять то, что надо. Я помню тот день, когда со своей двоюродной сестрой, которой было 5,5 лет, и ещё одним младшим братиком, которому было четыре года, мы играли в этом сарае, шутили, бегали, и, конечно, одна часть сарая была заполнена всем. Мы бегали по этому всему, прыгали, кувыркались, наслаждались жизнью. Прекраснейшее время, хотя шли приготовления к похоронам любимого дедушки. Особенно страшно было тогда, когда после обеда все собирались у гроба дедушки, который был вынесен специально на веранду. Было устроено специально место такое приподнятое, на возвышенности, которая была украшена национальными одеялами, и там лежал гроб черноватый, в котором была снежно-белая постила, и на ней лежал дедушка. Так как на веранде стояла всё время минусовая температура, то дедушка выглядел как пластмассовая законсервированная банка-образная кукла. Руки по традиции восточноевропейских крестьян были сложены вместе. Там была иконка и молитвенник, прикреплённый к рукам. Наполовину дедушка был прикрыт такой лёгкой красивой вуалью. Когда мы все собирались, вся семья, то эта вуаль снималась, и все тогда стояли. Взрослые, особенно женщины, читали молитвы, и тогда все по очереди надо было проходить и прощаться с дедушкой. Это происходило 2-3 дня, пока мы там были. Каждый день самое неприятное было, когда заставляли целовать руку умершего дедушки. Хотя это такой обычай, который часто практикуется, всё равно какое-то детское восприятие, детское сопротивление в этом было. И так второй день проходил, и мы чувствовали себя, несмотря на такие испытания, довольно бодро, хорошо, резво играли, и большинство времени мы проводили в этом сарае. В один день играли, конечно, мы начали делать ревизию всей мебели, что там была выложена. И так, поднося прятки, открывая, мы нашли деньги. Это детским восприятием это была какая-то необычная сумма каких-то синих таких фиолетовых бумажек. Их было много. Я тогда своей младшей двоюродной сестре сказал: "О, мы нашли клад". Мы взяли эти деньги и перепрятали в этом сарае, вверху за досками, которые были расположены под крышей. Ходили такие гордые. Но я тогда не умел считать, мне было шесть лет и два месяца, и только знал, что это очень-очень много, и я сейчас самый богатый человек в мире. Так мы проходили 4-6 часов, потом всё-таки мы решили, что надо сказать об этом своим старшим двоюродным братьям. Пошли, и как раз наши двоюродные братья и двоюродные сестры были на 4-5 лет старше. Мы рассказали, мы всё показали, где эти деньги, и сказали, что мы сейчас самые богатые люди на планете. Когда наши взрослые родственники пересчитали наш клад, то оказалось 255 рублей. Это была ценность средней зарплаты рабочего, который работал на хорошем заводе. Можно было купить в советское забытое время много всего. История получения этих денег вроде бы закончилась. Но вечером мы, как всегда, дети резвились в своей части дома, смотрели телевизор, мультфильмы, играли, радовались двум ягнятам и козлёнку. Пол комнаты было сделано как ложек-кровать, то есть было место, где резвиться. Всё происходило, и вдруг в один момент я начал замечать, что как-то дети начали пропадать, исчезать, уменьшаться количество детей. Мы были около восьми, и я это заметил, когда мы остались только четверо. Я думал, может быть, они пошли в ту часть дома, чтобы что-то покушать или ещё что-то. Я этого не хотел. Я думал: ну и слава тебе господи, что меня туда не зовут и мне не надо туда идти. А потом мы остались вдвоём с моей двоюродной сестрой, которой 5,5 лет. Это меня немножко напрягло. Потом кто-то из моих двоюродных старших родственников, наверное, двоюродная сестра, которой было 14 лет, позвала младшую мою двоюродную сестру. Я остался один. Это было необычное состояние. Я никак не мог определить это: была пустота, непонимание и какая-то нужда в объяснении этой ситуации, которая никак не смогла сформироваться в моих мозгах шестилетнего мальчика. И тут пришло время, вызвали меня во второй комнате, уже был приготовлен стол для завтрашних поминок. Он занимал всю комнату, за ним сидели все родственники, взрослых было около 20, мои родители тоже. Вот называют меня и ставят напротив стола спиной к большой крестьянской печке, а все остальные у этого стола. Дети, мои родственники, двоюродные сестры, братья и другие со своими родителями, все внимательно смотрят на меня. Взрослые, одна часть, смотрят с таким серьёзным видом. Я стою, мне велено там оставаться. Тогда один из них, муж сестры моего отца, спрашивает, почему я украл деньги. Вот тогда у меня немножко всё смешалось, и дальше я смутно помню весь этот допрос. Я помню только одно: вмешалась моя мама и сказала: "Прекратите издеваться над ребёнком", и взяла меня и вышла в другую часть дома. Но так как это была ночь, так как это была зима, январский холод, и чтобы добраться до какого-то транспорта, надо было идти где-то 7 км, то естественно мама не могла исполнить своё желание в этот же момент уйти от этого места. Мы так и остались. Потом всё успокоилось, но на завтрашний день уже с утра запрягли коня, приехала карета, и все взрослые поехали хоронить дедушку. Его везли на санях, так как до кладбища было 4 км, решили детей оставить дома. Мы остались дома с хозяйкой. Я пытался играться с детьми, но дети смотрели на меня странно и говорили, что я вор, что совершил сумасшедшее преступление, и что я втянул их в это деяние, в это преступление, и из-за этого все пострадали, потому что все получили наказание. Мне тоже следовало получить серьёзное наказание, больше чем каждый из них получил. Я это выслушал. Я был чутким мальчиком, у которого врождённая дислексия, элементы СДВГ, проблемы с речью, особенно когда находился под большим воздействием стресса. В таких моментах у меня как бы восстанавливалось мышление, и вся энергия, сила уходила в ноги. Когда приехали уже все взрослые, начали праздновать. Это не скажем праздник, но понимаете: после третьей-четвёртой рюмки алкоголя всё переходит совсем в другое русло, и поминки превращаются в нормальное семейное собрание. Мы, дети, как всегда, ходили вокруг стола, нам давали конфеты. Мы уже были пересыщены конфетами, нам давали пироги. Мы откусывали пироги и смотрели, если они с грибами или капустой, кидали обратно в общее блюдо и избирательно брали пироги с мясом. Насыщенность... Мы ходили вокруг, подслушивали истории взрослых, смеялись, рассказывали, делились своими переживаниями, опытом. Тут один мужчина, 36 лет от роду, подозвал меня и говорит: "Хочешь попробовать пиво?" Я сказал: "Да". Моя мама в тот момент отсутствовала по своим каким-то хозяйским делам, потому что она никогда не пила алкоголь и всегда принимала на себя роль хозяйки, чтобы избежать принуждения к употреблению алкоголя. Конечно, я согласился. Выпил полстакана пива, разлитого в 200-граммовые стаканы. Я выпил полстакана, потом ходил, почувствовал, что в моей голове что-то меняется, жизнь становится быстрее. Тогда мужчина говорит: "Слушай, хочешь я тебе дам попробовать вина?" Я помню красивую бутылку, красную, налитую в такие бокалы, хрустальные, португальского стиля с инкрустацией. Конечно, хотелось этого напитка. Красивый красный, украшения на бокале играли алмазным светом. Я сразу взял и выпил приблизительно 100 г этого напитка. После этого я ходил, чувствовал огромную вину, что все люди здесь хорошие, делают добрые дела, помогают друг другу, а я вор, преступник, и мне следует получить наказание. Но наказание, которое они не могут дать, чтобы оправдать моё похищение денег. Тогда я решил, что лучше оденусь, чтобы не было слишком холодно, и пойду спрячусь за одним из строений, и так как на улице холодно, просто засну и умру, замёрзну. Это будет лучшее искупление моей вины, моего преступления. Так я и сделал. Я пошёл, нашёл место за баней, очистил, сел, прислонился к стене и начал закрывать глаза, не сопротивляясь сну, который, по-видимому, наступал и от употребления алкоголя. Я потихоньку уплывал в прекрасный, тёплый, дружественный мир. Потом мной было синее небо, звёзды горели, тоже было ночное время. Взяла радость, что наконец-то я всё сделал, я всё искупил, и все будут рады. В тот момент мама взяла меня на руки, плача, несла домой. Помню, меня оттирали то снегом, то ещё чем-то. Потом помню, болел, но уже дома. Потом поправился.
Всю жизнь, работая в психиатрии, я не мог понять, что это со мной сделали эти взрослые люди. Я понимал, что я ребёнок, но эти персональные чувства сохранялись. Только когда я проработал 5-6 лет в отделении психиатрии, в один момент дошло: эти взрослые люди, часть из них уже сейчас покоится, были больными, и эта болезнь вытворяла со мной такое действие. Это послужило тому, что я понял и пережил, что нет на планете людей, которые не были бы в том или ином случае, если бы предстали передо мной как врачом, какой-то частью моих пациентов. В этот мир пришло переживание прощения тому вечеру, где я стоял один против стола судей, спиной прислонившись к печке, выносил допрос, суждение и приговор. В тот момент меня реально отпустило. Только через две недели я наконец понял, дошло, что это и есть состояние, которое называется принятием мира. В этот момент у меня исчезли враги, плохие люди, плохие деятели. Я понял, что главную роль в неприемлемых действиях играет ничто иное, как психическое расстройство. Психическое расстройство берёт и будет брать над ними верх и вытворять свои неприемлемые проявления, которые приносят психическую, эмоциональную, социальную, физиологическую и другую боль. Эти желания потом стали одним из главных фундаментов понимания, проявления, видения мира. Конечно, в этом видении понимания и осознания главную роль сыграли Сабины грибы. Они развернули, показали всю структуру, основу, почему и как эти люди во власти расстройств творили такие несовместимые с психическим здоровьем деяния. Я понял в одной из сессий с Сабиновыми грибами, что это не ко мне специально, а они к себе так относились, ко всем окружающим так относились. Тогда ко мне пришло моё знаменитое высказывание: "Если кто-то хромает в церкви, он будет хромать и в кабаке, и бардаке". Это для меня Глория, это для меня небеса. Я склеился, я растворился вместе с небесами, стал частью небес. Тогда жизнь потекла совсем по другой узкоколейке.