44 подписчика

Мемуары Арамиса, Глава 377

9 июля 20249 июл 2024

9 мин

Глава 377

Вечером я, одевшись, как подобает испанскому посланнику, герцогу д’Аламеда, направился к Кольберу.

Как я и предполагал, Кольбер не заставил меня долго ждать в приёмной.

Когда секретарь доложил ему, что его желает видеть герцог д’Аламеда, испанский посол, он велел пригласить меня в кабинет почти тотчас. Ему, разумеется, было удивительно, что Король принял посольство Испании в моём лице и не отвёл мою кандидатуру, хотя четыре года тому назад он объявил меня государственным преступником. Он надеялся узнать причину такой перемены от меня, но в мои планы не входило объяснять ему то, что ему знать вовсе не полагалось.

— Чем могу служить господину послу Испании? — спросил он, едва сдерживая свои чувства. — Располагайтесь и чувствуйте себя как дома.

— Благодарю, господин Кольбер, — холодно ответил я. — Во Франции я почти везде чувствую себя как дома, за исключением тех мест, в которых отвратительная кухня и плохое вино.

— Как я смог заметить, ничто не может удержать господина герцога в тех местах, где ему не нравится кухня, — попытался съехидничать Кольбер, намекая на то, что я провёл пару дней в Бастилии, где меня вовсе не кормили.

— Вы совершенно правы, господин Кольбер! — ответил я так же бесстрастно. — В мои преклонные годы я ем очень мало, но этот факт ещё в большей степени способствует тому, что я предъявляю весьма высокие требования к качеству еды. И если меня намереваются кормить лишь хлебом и водой, или вовсе не кормить, то подобные места не для меня. Но я пришёл к вам не ради гастрономических дискуссий.

— Я внимательнейшим образом вас слушаю, господин герцог, — ответил Кольбер.

— Я хочу поговорить об одной семейной паре, господин Кольбер, — ответил я. — Я говорю о супружеской некоей паре – де Трабюсон.

— Впервые слышу это имя, господин герцог, — ответил Кольбер.

— По-видимому, вы подписываете патент капитана королевских гвардейцев, не читая, господин Кольбер? — спросил я.

— Два или три раза, вероятно, со мной такое случалось, когда я лишь мельком прочитал имя и оно не осталась в моей голове, — согласился Кольбер.

— Даже в том случае, когда весь патент полностью заполнен вашей рукой, — ответил я и кивнул. — Что ж, такая избирательная память вполне может быть у государственного деятеля.

— Что же вам нужно в отношении этого, как вы сказали?.. — и Кольбер попытался сделать вид, что не может вспомнить фамилию человека, о котором идёт речь.

— Капитан Дидье де Трабюсон, согласно вашему патенту, а также его супруга мадам Оливия де Трабюсон, — ответил я. — Эти господа попытались организовать нападение на капитана королевских мушкетёров, выполняющего приказ Короля.

— Какие негодяи! — воскликнул Кольбер. — Ваши сведения достоверны, господин герцог?

— Чрезвычайно достоверны, господин Кольбер! — ответил я. — Впрочем, если желаете, я пришлю вам подробный отчет обо всех преступлениях этой парочки, а также о том, чей приказ они выполняли.

— Бог мой! Кто же мог бы отдать им такой приказ! — возмутился Кольбер и всплеснул руками. — Они, должно быть, сошли с ума, если решились на такое злодеяние!

— Полагаю, что вы правы, господин Кольбер, — согласился я. — Эти сумасшедшие нанесли серьёзный ущерб делу Короля.

— Неужели господин капитан д’Артаньян погиб? — воскликнул Кольбер, тщетно пытаясь изобразить ужас.

— Я не исключаю того, что кто-то из тех, кто подвергся нападению, серьёзно пострадал, — ответил я. — Но злодеяние не перестаёт быть злодеянием даже и в том случае, если ущерб от него удалось минимизировать при помощи друзей.

— Совершенно с вами согласен, господин герцог, — ответил Кольбер. — Что же вы хотите от меня?

— Я хочу получить право судить этих людей для того, чтобы наказать их за покушение на жизнь моего друга, господина капитана королевских мушкетёров д’Артаньяна, — жестким тоном ответил я. — Также за подлое и предательское убийство лейтенанта д’Онэ. А также за попытку воспрепятствовать выполнению приказа Короля и за покушение на жизнь арестанта, жизнь которого находилась под защитой капитана. Вы, вероятно, не посвящены в это дело, но поверьте, что покушение на жизнь этого человека является наиболее тягчайшим преступлением, намного более тяжким, чем все остальные, о которых я вам сообщил.

— Для чего вам это нужно? — спросил Кольбер. — Вы хотите учинить им допрос, чтобы они, быть может, оболгали невинного человека, указав на него как на сообщника, или, не дай Бог, на руководителя этой акции?

— Совсем наоборот, господин Кольбер, я желаю заткнуть их рты раз и навсегда и исключить возможность повторения подобной дерзости, — ответил я.

— Но ведь я ничего не решаю! — воскликнул Кольбер. — Я сам нахожусь в двусмысленном положении! Порой мне кажется, что Его Величество стал очень плохо ко мне относиться и не доверяет мне, а иногда я начинаю в этом сомневаться.

— Эта временное охлаждение к вам со стороны Его Величества скоро закончится, уверяю вас, господин Кольбер, — успокоил я министра. — Между тем, мне нужна лишь подпись на приказе о том, чтобы с этими преступниками поступили так, как я считаю нужным.

— На приказе? — удивился Кольбер. — От чьего имени написан этот приказ?

— От вашего, разумеется, — ответил я. — Я не планирую их допрашивать, а желаю только наказать. Хотите, чтобы я зачитал этот приказ? Или, может быть, мы с вами обсудим его текст и внесём дополнение, что следует образовать комиссию по расследованию, чтобы заставить их признаться в том, кто были их сообщники или даже, возможно, вдохновители их преступлений?

— Ничего не хочу знать и ничего не хочу слышать об этих преступниках! — воскликнул Кольбер. — Если вы уже расследовали это дело, я не хочу иметь к нему никакого отношения! Его Величество чётко указал мне, что я должен заниматься только финансами и обеспечением армии и флота.

— Итак, вы не подпишете ваш приказ? — спросил я. — Или же мне подписать его у Его Величества с теми приписками, о которых я только что сказал?

— Я не знаю причин, по которым вы считаете себя вправе вести это расследование, и поэтому не могу с вами вести диалог на эту тему, — ответил Кольбер.

— Я объясню вам, господин Кольбер, причину, — ответил я. — Они совершили также преступление против меня лично, а поскольку это произошло уже после вручения мной верительных грамот Его Величеству, который их принял, я представляю здесь Испанское королевство. Таким образом, преступление из против моей персоны может послужить основанием дипломатического скандала. В интересах Франции погасить этот конфликт, выдав мне виновных.

— И какое же преступление они совершили против вас, господин герцог? — спросил Кольбер.

— Я не хотел бы отвечать на этот вопрос, — сказал я. — Я намерен наказать этих людей, но я не собираюсь отнимать у них жизнь, если вас это волнует. Так вы подпишете приказ?

— Подобные открытые патенты не принято подписывать, я таких прецедентов не знаю, — ответил Кольбер.

— А я знаю такой прецедент, — ответил я. — Один из таких документов подписал когда-то великий кардинал и первый министр герцог де Ришельё, и я сам лично держал этот документ в руках и читал его.

— Вы его видели? — удивился Кольбер.

— Я читал его и держал в руках, а затем один из моих друзей обменял его у кардинала на другой открытый документ, — ответил я. — Это был патент на должность лейтенанта королевских мушкетёров.

— То, что вы рассказываете, похоже на сказку, — сказал Кольбер. — Но жизнь – не сказка, и я не буду подписывать такой документ.

— Я вернусь через час, господин Кольбер, — ответил я. — Я пойду к Королю и подпишу у него соответствующие полномочия.

— Я верю вам, что вы можете это сделать, господин герцог, — ответил Кольбер. — Не надо никуда ходить. Вы обещаете, что не будете добиваться от этих негодяев, чтобы они оклеветали ни в чем не причастных к их преступлениям людей?

— Детальное расследование не входит в мои намерения, поэтому вы можете быть спокойны на этот счёт, — холодно ответил я. — Я достаточно осведомлён о мотивах действия этих людей, и всё же я считаю нежелательными те расследования, которых вы опасаетесь.

— Давайте вашу бумагу, — отрывисто сказал Кольбер.

Получив документ, Кольбер хотел было подписать его не глядя, но рассудил, что столь красивый жест опасен, поскольку в бумаге может содержаться совсем иное.

Он прочитал документ, который гласил:

«Предъявитель сего документа герцог д’Аламеда с целью правосудия волен забрать обидчиков и преступников супругов Дидье и Оливию де Трабюсон для наказания за совершенные ими злодеяния против Его Величества Короля Франции и его офицеров и солдат, а также лично против герцога д’Аламеда. Приговор, вынесенный герцогом д’Аламеда, не требует утверждения суда».

Убедившись, что больше к этому документу нельзя ничего приписать, поскольку на пустых местах стояли вензеля, Кольбер решительно подписал документ и вернул его мне.

— Это всё, господин герцог? — спросил Кольбер.

— У меня осталось кое-какое имущество во Франции, движимое и недвижимое. В настоящий момент оно находится под арестом, — ответил я.

— Процедура снятия ареста достаточно длительная, — ответил Кольбер.

— А я никуда и не спешу, — продолжал я. — Я прошу вас переоформить его на сына Анны Женевьевы де Бурбон-Конде герцогини де Лонгвиль, именуемого Шарль-Парис.

— Обещаю вам это, господин герцог, — ответил Кольбер.

— В таком случае обещаю вам, господин Кольбер, что холодность Его Величества по отношению к вам скоро закончится, и вы вернётесь к исполнению ваших обязанностей министра, — ответил я. — Только не забудьте о своём обещании, прошу вас.

— У меня отличная память, господин герцог, я не забуду, — ответил Кольбер.

— Отличная память? — переспросил Арамис. — По-видимому, вы, действительно, не встречали ранее фамилию де Трабюсона.

— Никогда в жизни, поверьте мне! — ответил Кольбер. — Иначе бы я помнил.

— Верю вам, господин Кольбер, — усмехнулся я. — Так не перепутайте же!

— Я запомнил, — ответил Кольбер. — Шарль-Парис, младший сын Анны Женевьевы де Бурбон-Конде, герцогини де Лонгвиль. Он вступит в права наследства на следующий день после снятия ареста с вашего имущества, то есть послезавтра.

— Всего хорошего, господин Кольбер, — ответил я, после чего сдержанно поклонился и покинул кабинет Кольбера.

(Продолжение следует)