Грубить было её привычкой.
Даже когда Галя просто смотрела на человека, ничего не говоря, то хотелось произнести в ответ:
— Женщина, а можно повежливее?!
Она оценивала всех через призму своих чёрных очков, искажающих реальность, и делила людей на дебилов и… придурков.
Вторым Галя давала всё же шанс стать в её глазах нормальными людьми. Небольшой, прям крохотный шанс, но всё же давала.
С первыми, то есть дебилами, её разговор был всегда предельно коротким:
— Вы записывались на сайте? Нет? Идите записывайтесь и не морочьте мне голову. Умные люди для таких, как вы, этот самый интернет и изобрели. Слышали слова «сайт», «онлайн-запись»!? Видимо, нет.
После этих слов Галя, как правило, тяжело вздыхала и трясла своим лицом, втянув шею куда-то внутрь.
Она будто хотела спрятать голову, как это делала черепаха с беззащитным ранимым телом, прикрытым крепким панцирем.
Для Гали таким панцирем была грубость, она работала мелким чиновником, но душу её всё же лелеяла надежда, что она что-то значит для этого мира.
Хотя нет, давайте будем откровенны, Галя была не глупа.
Она осознавала, что нужна людям лишь её подпись и печать «одобрено».
От этого она всегда мысленно продолжала диалоги с посетителями, которые к ней захаживали:
— …Спасибо, то я тороплюсь.
— Спасибо, то я тороплюсь, — диалог всегда начинался с повторения фразы ушедшего.
При этом Галя максимально кривила лицо, будто к ней заходили не обычные люди, а какие-то немыслимые уродцы с гримасами пересушенного урюка.
Затем после утрировано-искаженного повторения реплики клиента она снова принимала выражения своего собственного лица и максимально надменно произносила:
— Поторопись-поторопись, то так всю жизнь и будешь бегать по кабинетам….
Она делала паузу, раздумывая, кто перед ней и добавляла, мысленно: «придурок» или «дебил».
Иногда придурки приносили ей шоколадку «девушка, вот вам к чаю!».
Галя в таких случаях прищуривала глаза, проверяя нередко срок годности, то было раз как-то, когда «усатый всучил ей коробку старых конфет», и потом молодая женщина пару дней бегала без конца в уборную.
Убедившись, что «сладкое подношение от очередного придурка» съедобно, Галя улыбалась кончиками губ, прямо чуть-чуть, чтобы сохранять созданный ею ареол важности, и снисходительно ставила свою подпись.
В тот день Галя допивала чай, часы показывали двенадцать часов 57 минут, впереди была ещё три законных минут обеденного перерыва, но в дверь кто-то отчаянно стал стучать.
Она встала, готовясь поставить на место выскочку, как увидела перед дверью миловидная невысокую бабульку лет 70, которая с порога начала:
— Что, женщина, сидим и рожу квасим? Мальчика моего ты загоняла?
Галя судорожно пыталась вспомнить, какого мальчика она сегодня могла обидеть: студент с матерью? Навряд ли. Молодожены, от которых смердело прям «мы счастливы»? Да, нет! Неужели, мужик с перегаром?
— Ты чего молчишь? Я с тобой говорю, — бабулька, «божий одуванчик» с виду, прямо напирала, как ледоход «Чингисхан». — Глаза чего выпучила?
Галя начала краснеть и надуваться, как воздушный шар, хотя и так была женщиной крупного телосложения.
— Кто вам дал на меня повышать голос? Вы какое право имеете? — начала она орать в ответ, но при этом машинально взяла из рук бабки документ, быстро поставила печать и, не глядя, расписалась «согласовано».
Анфиса, работавшая на первый год, в одном кабинете с Галей вжалась в стул, ожидая начала третьей мировой и долгих сетований коллеги о том, что все вокруг дебилы.
Дверь за бабкой закрылась, Анфиса с минуту сидела, не двигаясь, боясь даже вздохнуть, как донеслось:
— Я в ахуе, пипец, люди вообще берегов не видят! Дебилы!
Галя, истерично закатив глаза, отхлебнула последний глоток чая из чашки.
(март 2023-июль 2024)