Они говорят, что нужно учиться прощать.
Я и учусь, но это такая... беспомощность.
Будто мы вышли на станции, скажем, Льниха, и тебе удалось сбежать,
а меня пырнули ножом и ограбили, и вот я лежу и думаю:
как глупо, что сердце всё ещё бьётся.
Я думаю: есть ли у прощения тело, и если есть - чьё оно?
Твоё, бегущее к деревенским огням, или моё, лежащее на платформе, допустим, Льниха?
Твоё, испуганное и стремительное, или моё, теряющее тебя по капле?
Я думаю: мы не вовремя разучились сказать, стоило ещё в электричке.
Репьёво. Криница. Паровозный. Мне не пришлось бы видеть,
как ты снимаешь с моего языка бесполезное прошлое,
и бесполезное будущее, и настоящее с этими пыльными окнами,
которые невозможно открыть, которые пахнут мазутом.
Так что теперь беги так быстро и осторожно, как никогда прежде.
Словно тебя подгоняет рука прощения.
Я думаю: выйди я тогда покурить в тамбур, накатить спирта с репьёвскими алкашами
и их бабами, терпеливыми, способными научить прощать даже мёртвого,
я думаю - где бы мы были сейчас? Ничто не случайно, думаю.
Как, думаю, глупо, что сердце всё ещё бьётся.
Богородица Дева, радуйся, прогоняя всех.
И маленького медведя.
И маленького кузнечика.
И маленькую рыбку.
И меня. И меня. И меня.
Мы все просим прощения.
2020
Будем на связи!
