Я хорошо помню этого старичка Антона. Маленький, сухонький, он жил от нас неподалеку.
Бывало, вечером он идет по улице, смотрит по сторонам и тихонько зовет:
- Вася! Васенька! Ты где?
- Дедушка Антон! Ты кого ищешь? – спросит кто-нибудь.
- Кота Ваську ищу. Он почему-то ужинать не пришел.
Однажды я даже побывал у него.
Шел из школы – тут меня и окликнули:
- Либо ты мне поможешь? Хотел чайник подогреть, а у меня свет пропал.
Зашел я в дом. Ну, конечно, одновременно чайник и плитка включены в розетки – пробки вырубило.
- Дедушка! Чайник и плитку не включай одновременно, - сказал я старику, когда наладил ему электричество.
Осмотрел стариковскую избенку: сотканные дорожки, старинный комод, деревянная кровать с расшитыми подушками.
- Это все осталось, как при моей Пелагее было. Уже пять лет один живу. Даже вот цветы ее берегу, не даю зачахнуть, - охотно пояснил дед Антон. – Мы ведь с ней воевали вместе. После войны она в госпитале помогала мне на ноги встать. Потом и прибыли сюда на мою родину.
- А на иконе этой кто нарисован? – спросил я. – Я видел только иконы, на которых бог или его мать, богородица. Ну, еще святого Николая у бабушки видел.
- Это тоже святые, Флор и Лавр. Два брата. За то, что они в Иисуса Христа верили, их живьем в землю закопали. Не отказались от веры, не отреклись, вот и погубили их.
- Ой! Я бы лучше отказался, чем помирать ни за что.
- А икону эту я нашел. Проходил мимо развалившегося дома, гляжу: из земли уголок торчит. Раскопал – Флор и Лавр. Вот как получилось, - грустно улыбнулся дед Антон, - их закопали в землю, а я их на свет божий вернул.
Года два после этого еще пожил дедушка. Запомнилось, как он здоровался при встрече: кепку снимет и вежливо поклонится. Наше поколение так не умеет.
Когда умер дед Антон, я узнал про него самое интересное. Оказывается, после войны местное руководство распорядилось сломать наш сельский храм, на кирпичики разобрать, но почему-то не решалось это сделать, пока кто-то не снимет крест с церковного купола. Будто бы нельзя рушить храм, не сняв креста: примета плохая.
Но вот «отважились»: подогнали трактора, зацепили тросами простенки между окон …
- Стойте, безбожники! – крикнул Антон, тогда еще не старый человек, а только что вернувшийся с войны солдат.
Залез он на самый верх, осторожно спустил крест на землю и с собой забрал, никому не отдал. Между прочим, Пелагея ему помогала: тоже была на куполе и крепко держала страховочные веревки.
Положил Антон крест на плечи и понес домой, как Иисус Христос на Голгофу восходил. Пелагея веревки несла: всегда рядом с мужем была. Так рассказывали. И всю жизнь Антон хранил этот крест в сарае. А когда пробил его последний час, дедушка попросил похоронить его рядом с женой и сельскую святыню поставить на их совместной могиле. Так и сделали, последнюю просьбу умирающего выполнили.
А потом… Потом в поминальные дни, когда на кладбище родственники навещали усопших, так повелось у нас, посетители стали подходить на поклон и к бывшему церковному кресту, и кто молитвы знал, читал их по памяти.
Начальство пробовало бороться с этим, разъяснительную работу вели, но выдернуть крест, на такое кощунство, не решился никто.
- А потом, так получилось, - продолжил рассказывать мой приятель Петр Владимирович, - лет сорок не бывал я в родных местах. Такая работа у меня была, так сложилось. Но вот приехал – все родственники мои, оказывается, на погосте навечно прописаны. Сходил навестить родню, поклониться им, благо Троицкая суббота как раз подошла. Вспомнил, где и дед Антон похоронен со своей женой, нашел и их.
Нашел и подивился! Холмик и крест, тот самый, церковный. А на нем и на могиле всякие ладанки, образочки, иконки – все и не счесть! Свечей зажженных несколько десятков!
- А кто здесь похоронен? – спросил я молодую незнакомую мне женщину, зажигающую еще одну свечку.
- А вы разве не знаете? – подивилась женщина и истово перекрестилась. – Святые мученики Флор и Лавр!
Постоял и я у креста, помолился:
- Блаженны чистые сердцем, яко они Бога узрят. … Радуйтеся и веселитеся, дедушка Антон и бабушка Пелагея, ибо есть вам Царствие Небесное! … Во Царствии Твоем помяни и нас, Господи!
(Щеглов Владимир, Николаева Эльвира).
