Карен Шахназаров задаёт вопрос Толстому и героям его романа: «Почему у нас всегда всё так не просто?». Извините, но, по-моему, речь здесь не о великой любви, хотя литературные характеры выражены неожиданно полно и без изъяна. Трудно себе представить более совершенную экранизацию классики, хотя пытались многие.
Режиссёр изменил историю об Анне Карениной (Елизавета Боярская), вложив её в уста уже немолодого полковника Вронского (Максим Матвеев), раненого на Японской войне и рассказанной сыну Анны Алексею (Кирилл Гребенщиков). В таком ретроспективном сюжете и можно найти подсказку, намёк на то, что лучше бы не страдать за то, что изначально невозможно удержать.
Благодаря игре актёров и в соответствии с линией режиссёра, можно угадать несколько смысловых линий этой необычной экранизации известнейшего романа.
Муж Анны Алексей Александрович (Виталий Кищенко, браво!) здесь настолько прагматично высвечен, что невольно приходят мысли о полиандрии, как упущенном из вида прецеденте не очень-то и консервативной эпохи.
Весь роман строится на нестандартном поведении и противоречивом характере женщины, которая решила жить по-своему, для себя, для своего счастья, вопреки чьим-то интересам, в том числе против ожиданий и прав собственного мужа. Попытку ждало фиаско. Это такой ребус Льва Толстого, который хотел понять женщин глубоко, раскрыть тайну их природы.
Понять Анну Каренину можно только в живой эстетике движения её натуры. Женщина, по Толстому, — это динамическая стихия, с которой можно лишь взаимодействовать в разной степени, как корабль с океаном, но понять, очевидно, невозможно. Кто-то без ума от морских путешествий, а кто-то страдает морской болезнью и сидит на берегу. Захватывающий парный танец Боярской и Матвеева… или размышления в поэтической манере о том, чего нет, но очень бы хотелось, чтобы было.
Фильм-инсайт… Каренина в какой-то момент поняла, что любовь – это наслаждение естественной свободой быть собой и быть с тем, с кем хочешь. И эта мысль разрушила её привычную жизнь. Навсегда. Почему?!
Любовь для Карениной была пищей для голодающего. Она была изгнанницей из страны Любовь в богатом доме добропорядочного мужа, который думал, что любит женщину на 20 лет младше него. Она научилась жить без любви как Русалочка без воздуха. Муж наделил её ценностью приобретённой в хозяйство жены. Ей предложили жить по шаблону, как кукушке в дорогих настенных часах. И другого она ничего не знала. Это стало сутью её жизни.
Вронский разбудил её от сна стесняющих душу предрассудков и автоматизмов. Она взглянула на жизнь по-новому и поняла, что не очень-то и жила. «Папа-муж» со своей удушающей опекой пресёк саму возможность её самостоятельного решения непроизвольно жить для Себя и стать счастливой во что бы то ни стало и, возможно, неоднократно. Именно из-за этого завуалированного заботой насилия её любовь к Вронскому стала зависимостью, единственной возможностью почувствовать себя новой, но не естественно свободной в любви, как в природной стихии. Она стала привязанной чувством к другому человеку из другой жизни. Она так хотела тоже стать другой. Но трагедия в том, что она осталась прежней. Любовь стала для неё игрушкой, и она искренно хотела, чтобы ей дал поиграть в неё муж. Фантастика, но он согласился! Толстой – психологически тонкий игрок в парадоксы!
Она попала в райский сад страстного самозабвения и была очарована его ароматом и многоцветием, его экстатическим дурманом и волшебными видениями из несостоявшейся юности. Ошибка была в том, что она попыталась сделать из этого сада своё жилище, написать роман с продолжением о ярком эротическом событии.
Ирония Толстого в, казалось бы, серьёзном романе до банальности о простом – влюблённая женщина требует совершенства от возлюбленного, который, в итоге, устаёт быть несовершенным. Этой колкой моралью Толстой как бы пытается выразить простую детскую правду о том, что любовь – это не про другого, это про себя. Это чувство помогает нам проникнуться безусловной глубокой связью с миром людей, понять, что Бог наделил нас всем, чтобы никогда не быть одинокими, дышать любовью, петь её как песню.
Каренина почувствовала притворство несчастных людей, но счастливой стать не смогла, потому что слишком сильно хотела получить вовне то, что с ней всегда было внутри - способность любить как таковая. Зачем чего-то требовать от других, если у тебя это уже есть? Она смешала свои красивые чувства и неприятные правила игры в жизнь высшего света, которым было необходимо подчиниться, чтобы не быть изгоем. Драма в том, что она влюбилась как наивная девочка, без оглядки и рефлексий. Её любовь была слишком НЕ эгоистичной, чтобы сохранить её только для себя и жить ей в созерцательной тени, на островке своего украденного счастья, в маленьком садике своей хрупкой мечты. Вместо пункта назначения Вронский должен был бы стать для неё портом отплытия в кругосветное путешествие.
Вместо того, чтобы заботиться ТОЛЬКО о своём счастье, она заблудилась в наспех построенном в своей голове Лабиринте Ожиданий, который в принципе не совпадал с архитектурой аналогичного сооружения Вронского. Вместо тихой благодарности и весёлого удивления от сюрприза жизни – тревожность, страх и обида на несправедливость мира, не похожего на сочинённую ей в эротическом бреду сказку. Надо бы было радостно отдать свои чувства и легко забыть о том, что прошло, чего не удержать, стать от неожиданно свалившейся с неба любви мудрее и милосерднее, душевно здоровее и любопытнее по отношению к людям и мнимо невыразительным событиям своей жизни.
Ложное рамочное невротическое воспитание и традиционная культура придуманных возвышенных идеалов не позволяли Карениной относиться к Вронскому как к прекрасному романтическому эпизоду. Распустившийся цветок, звёздное небо, пение птиц, шум реки, морской горизонт и горные просторы не требуют от нас никаких действий. Каренина – это птица в клетке, которая погибла на воле.
