Устное народное творчество — очень сложная для исследований сфера. Все известные сказки начали записываться примерно в одно и то же время, в середине 19 века, что лишает нас возможности проследить эволюцию сказочных героев по древним источникам. Однако именно в случае с Кощеем Бессмертным и Змеем Горынычем у нас есть основания для более уверенных суждений.
Змей Горыныч
Сразу отбросим версии о сохранившихся с доисторических времен динозаврах или найденных на Русской равнине костях тероцефалов. Равно как и происхождение нашего Змея от Уробороса или китайского дракона. И обратим внимание на одну очень характерную особенность этого персонажа, а именно — на наличие у него отчества, а точнее прозвища.
Горыныч — не отчество, потому что Гора — не отец Змея, а географическое понятие. Причем означает оно вовсе не то, что в современном русском. Гора на болгарском — это лес, соответственно, в переводе будет Змей Лесной. Болгарское происхождение прозвища Змея сегодня является общим местом для все исследователей фольклора.
Но как болгарское слово вошло в русский? Дело в том, что литературный язык, на котором писали наши предки — староболгарский. Его второе название — церковнославянский. Соответственно, прозвище «Горыныч», скорее всего, является фольклорным заимствованием из литературы. А вот кому оно принадлежало изначально, сказать трудно. Учитывая, что такой пары «Змей» плюс «Горыныч» у наших юго-западных соседей нет, возможно, Горыныч там был не Змеем, а кем-то другим.
Для сказителей, введших персонаж лесного змея в фольклор, его прозвище было важным. Возможно, так они отделяли одного змея от другого. Или прозвище имело какое-то самостоятельное содержание, которое придавало персонажу дополнительный смысл. Точную причину мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Кроме того, змей мог изначально выступать в роли царя или правителя, что автоматически требовало добавки «отчества» к имени. Так или иначе, но прозвище, скорее всего, изначально несло бо́льшую смысловую нагрузку, нежели имя. В противном случае можно было бы обойтись какой-то простой формой, например, Змей Лесной.
Образ Змея формировался многими авторами под влиянием тех источников, которые были им доступны, включая греческие романы, христианские жития, древние народные сказания. Разумеется, в значительной мере сказители использовали и собственную фантазию.
Можно также предположить, что создание этого образа произошло во времена, когда церковнославянский вышел из-под тотального контроля церкви и использовался небольшим кругом образованных мирян в собственных целях, в том числе и для развлечений. Речь, как вы понимаете, о XVII веке.
Кощей Бессмертный
Этот персонаж также пришел к нам со стороны, только в этот раз — с юго-восточной. Кощей означает «выходец из кошта», где тюркское kоš означает «лагерь, бивак». Иными словами, речь идет о выходце из степи, причем неважно, тюрке или славянине, прожившем некоторое время в плену. Яйцо, игла и другие атрибуты Кощея также указывают на степные тюркские традиции. Происхождение слова «Кощей» от слова «кость», как полагал Макс Фармер, не кажется убедительным.
Но, тем не менее, как получилось, что Кощей стал худым и начал чахнуть над златом? Здесь мы имеем дело с трансформацией образа под влиянием другого слова, а именно немецкого kost (читается как «кост»), означающего «стоимость, затраты». В русский оно пришло через Польшу в виде koszt и стало употребительным «кошт», означающим «содержание». Например, в Московском университете в XVIII и XIX веках учились студенты двух категорий: казеннокоштные и своекоштные.
Соответственно, Кощей — образ двухсоставной. Само слово появилось достаточно давно, как минимум в 12 веке, и означало выходца из степи. В те времена оно еще не было сказочным и не несло какой-то отрицательной коннотации. А примерно в XVII-XVIII веках оно ушло из разговорного языка в фольклор, и на него наложилось дополнительное содержание, связанное с деньгами. Получилось что-то вроде персонификации жадности. Эдакий Шейлок по-русски.
Из-за происхождения этот персонаж получил смешанный функционал, связанный как со степными традициями (кража невест), так и поведением людей, накапливающих деньги. Здесь необходимо небольшое пояснение. Накопление в те времена считалось чем-то аморальным. Держать деньги дома — умножать зло. Приличный христианин, получив деньги, должен был срочно купить что-то полезное или хотя бы прокутить их. Кощей же, наоборот, копит деньги, то есть ведет себя как антихристианин. Отсюда всего один шаг до его превращения в демоническое альтер эго главного героя.
Ну а попытки представить Кощея в духе старого царя, с которым вступает в схватку молодой Иван-царевич — это уже интерпретация людей, познакомившихся с «Золотой ветвью» Фрезера. И механический перенос истории Эдипа на отечественную почву.
Если обобщить, оба сказочных персонажа предположительно сформировались в XVII веке, когда начался процесс секуляризации общества и культуры, а в литературе появились внецерковные сюжеты, которые послужили исходниками для устного народного творчества. Подчеркнем, что Змей в более ранний период воспринимался как аватара Сатаны или символ язычества, и в другом качестве существовать не мог. В сказках же он имеет хтоническую и имморальную природу. Кроме того, Кощей и Змей — слишком сложные образы, чтобы свободно существовать в деревенском фольклоре, где доминируют духи и покойники. Возможно, у обоих и были какие-то более древние мифологические прототипы, но об этом мы можем только догадываться.
