Продолжим наше путешествие по Переделкино
Дом-музей Чуковского
Так как мы были с Сашей, то следующей обязательной точкой была дача Корнея Чуковского и его Библиотека.
Первой посетили Библиотеку. Но сразу зайти не смогли, потому что во дворе есть игра «крестики-нолики» и Саше необходимо было выиграть.
Библиотека работает до сих пор и там проходят мероприятия для детей.
Здесь тоже очень интересно и уютно.
Но вернемся к даче Чуковского.
В то время дачи выделяли по ранжированности писателей. Самым знаменитым давали просторные, двухэтажные.
Так Корнею Ивановичу досталась одна из самых больших дач. Он приехал сюда в 1938 году и прожил до самой смерти в 1969 году.
Он, как и Пастернак, очень любил дачу, хоть и писал, что
«машина и дача выпивает всю кровь».
Но вот в этой тишине и просторе работалось очень плодотворно. А надо заметить, что там, где был Чуковский, никогда не было тишины, а наоборот, царили веселье и смех.
Лидия Чуковская писала, что веселье, иногда даже было необходимо Корнею Ивановичу, так как он был человеком, не сказать пессимистичным, но постоянно погружался в мрачные мысли. А дети, шутки, игрушки, фестиваль, все это его отвлекало.
Когда мы приходим домой, передняя полна шарфов и шапок. В столовой — дети. Приехали вместе с учительницей из одной московской школы школьники 7-го класса. Человек двадцать пять. Они глядят на него с любопытством, застенчивостью, ожиданием.
«Как это некстати, — думаю я, — ему бы лечь поскорее».
Но он воспринимает вторжение детей совершенно иначе. Целительный источник радости перед ним.
В нём мгновенно пробуждается ещё одно присущее ему дарование — актёрское.
Он резво кидает пальто и шапку на кучу шарфов, шапок, пальто и под ожидающими взглядами зрителей садится в столовой на диван.
— Кла-арка! — зычным голосом кричит он и трижды хлопает в ладоши.
Наверху смолкает стук машинки. Дети глядят на него во все глаза.
— Кто из вас знает, когда рухнуло крепостное право? В 1861 году! Верно! Сто лет тому назад! А вот у меня в доме оно до сих пор продолжается. Сейчас я вам это докажу! «Эй, Иван!» Кларка, сюда! Стащить со старика валенки!
<…>
Он поднимется с детьми наверх, к себе в кабинет, почитает им Некрасова, а может быть, если почувствует отзвук, и Блока. <…> Он непременно покажет детям паровоз, который умеет сам объезжать стулья, и льва, который умеет говорить, и Шалтая-Болтая, сидящего, свесив ноги, не на стене, а на книгах, на полке над тахтою.
