Очнулась она лёжа на полу от того, что на неё лил воду милиционер, который подошёл в сквере. Лицо распухло. Голова гудела. Второй быстро и зло говорил что-то на узбекском. Маша уже хорошо понимала их язык, но тут не смогла разобрать ни слова. Или так прилетело в лицо, что мозг не соображал, или так быстро говорил. Узбек, который поливал водой, что-то ответил, схватил Марусю за шиворот и куда-то потащил.
– Куда вы меня? – еле слышно прошептала, боясь сказать хоть что-то, чтобы ещё не ударили, но не справляющаяся с любопытством от страха.
– Посидишь с крысами ночь, завтра решим, что с тобой делать. – втолкнул в кромешную тьму и Маша услышала, как повернулся ключ в замке.
Девушка оглянулась. Напротив неё скорее всего было окно, но чем-то забито. По периметру была малюсенькая щель и оттуда просвечивал свет фонаря. В комнате невозможно было ничего разглядеть. Маруся выставила руки вперёд и начала обход помещения вдоль стен. Пусто. Нет ни одного стула. Начала перемещаться потихоньку по комнате хаотично и наткнулась на стол. По ногам что-то пробежало. Крысы! Машка взлетела на стол и села на нём на корточки. Она не знала, боится крыс или нет. Она с ними не встречалась. Знала, что есть. Вспомнился бабушкин рассказ.
Война. Бабушка лежала в госпитале. Пальцы примёрзли к сапогам и в итоге частично сделали ампутацию пальцев на ногах. Обе ноги выше икр после операции были забинтованы. Женщина практически не ходила. На двух костылях еле-еле доходила до туалета. Бабушка с самой юности была очень скромной и стеснительной и, скорее поползла бы на животе в туалет, чем согласилась бы ходить на судно. Штопала лифчик спрятавшись в другую комнату от мужа – стеснялась.
На местность, где располагался госпиталь постоянно летели фашистские самолёты и бомбили нещадно. Всех больных спускали в подвал, пережидали окончания вражеского налёта и кто на своих ногах, кого на носилках, поднимали обратно в палаты. Последняя бомбёжка была самой сильной. Госпиталь смело. В панике люди выбегали, хватали вещмешки и бежали к сан поезду, что стоял невдалеке в лесу. Все выбежали. Бабушка и ещё один без сознания на носилках остались в подвале. Через несколько минут вышли крысы. Маша помнила, как бабушка каждый раз рассказывая плакала от ужаса:
– Деточка, они были размером с нашу кошку. Начали ползти по мне, а я от страха не могла пошевелиться и стряхнуть их с себя. Я закричала. Я кричала, как ненормальная.
Какой-то солдатик услышал этот нечеловеческий вопль и вытащил её. Вещмешок со всеми документами остался в подвале. Госпиталь догорал. Все доказательства травмы и операции канули в небытие. Всю жизнь после войны бабушка писала письма во все инстанции и так и не смогла доказать, что она инвалид Великой Отечественной Войны.
Маня расплакалась. Ей было жалко бабушку, ей было жалко себя, захотелось к бабушке и пусть ругает её хоть сутки напролёт, но она будет дома. Крысы же могут залезть на стол. Маша встала и выпрямилась. В потолок не упёрлась и то хорошо. Если полезут, то она будет стряхивать их с ног. Кричать не станет, эти двое могут её прибить. “Что в голове у этого ненормального, который её ударил? Зачем он приплёл ни с того ни с сего Иисуса Христа? Какой реакции он ожидал? Хотя там ничего не ожидалось! Там думать нечем!” – девушка потрогала лицо. На ощупь левая сторона жутко распухла. Голова болела. Хотелось хоть глоточка воды. Периодически ногами делала круговые движения по поверхности стола: чтобы никто не подполз. Глаза не привыкали к кромешной тьме. Мария ощущала себя слепой. Вспомнила, что у слепых людей обостряются обоняние и слух. Замерла. Запах был затхлый, будто здесь долго лежало много бумаги. Ещё немного добавлялась сырость. “Господи, как в подвале!” – промелькнуло у Маши и снова перед глазами бабушка с перебинтованными ногами, рядом костыли и тучи крыс ползут по ней. Аж передёрнуло. Сколько ей так стоять? “До завтра” – сказал милиционер. А сколько это до завтра часов? Когда её забрали из сквера, было около шести часов вечера. “Пока разговаривали, валялась она там на полу, ну, пусть сейчас даже девять часов вечера.” – Маруся прикинула в уме, что, скорее всего, она столько не выстоит. Решила, что будет стоять, сколько сможет, а потом будет решать, что делать дальше.
Широкими мазками дышало узкое будущее. Замедляется время или ускоряется? Есть теория, что временем можно управлять и растягивать его до нужного. Алгоритм никому неизвестен, но часто отмечается, что в ожидании время увеличивается, а в прекрасных моментах неумолимо пролетает быстрее обычного. Топтаться в кромешной тьме по ограниченному огрызку поверхности в страхе и тревоге, не задумываясь об этом, легче, чем погрузиться сидя в тяжёлые размышления сидя на одном месте. Маша впала в полумедатитвное состояние – организм включил защитные механизмы. Шаг вперёд – круговое движение по поверхности правой ногой вправо. Шаг назад – круговое движение левой ногой влево. Шаг вправо – снова правой вправо, шаг влево – левой ногой движение в левую сторону. Нет усталости, не болит спина, руки в карманах пальто, в голове пусто и фоном тупая боль – вокруг тишина иногда нарушаемая шорохом маленьких ножек крыс и полная темнота.
Полная версия книги https://www.litres.ru/book/lav-anastasiya/moemu-angelu-hranitelu-70415110/?utm_source=yandex&utm_medium=cpc&utm_campaign=mixed_web_books_dsa_drr_feed+607619718%7C47441382&utm_content=13971846826&utm_termutm_term=&yclid=9401635677109223423&lfrom_processed=607619718
Рассказ о приключениях Маши в Узбекистане публикуется в данной версии книги последним.