Франц Шуберт
Когда-то давным-давно, когда «Beatles» казались культурному миру низколобой волосатой шпаной, ведущий музыкальный критик Англии Уильям Манн со страниц газеты «Times» поразил всех высоколобых снобов в самое сердце, назвал Леннона и Маккартни «величайшими авторами песен со времен Шуберта».
Прошло время: и скорее поздно, чем рано, мне все-таки захотелось узнать – а что же он имел в виду? Музыку «Beatles» я знал достаточно неплохо; и мне захотелось узнать – так что же с Шубертом?
Как подлинный гений, Шуберт не просил от жизни многого; создаётся ощущение, что для полного счастья ему было достаточно просто писать музыку, страницу за страницей бесконечных партитур, не заботясь даже о том, чтобы эта музыка когда-либо была исполнена. Он говорил одному из своих друзей: «Меня должно содержать государство; единственное, зачем я появился в этом мире – это сочинять музыку».
Франц Шуберт родился в Вене в самом конце XVIII века – 31 января 1797 года. Он был 12 ребёнком в семье: отец его был учителем, мать (до того, как вышла замуж) – служанкой.
Родился, проявил себя гением и умер; и когда через сорок лет после его смерти мир, наконец, сообразил, что Франц Шуберт был одной из величайших фигур европейской музыки, то узнать что-нибудь про него как про человека, оказалось просто невозможным. Что, безусловно, придает ему некоторое сходство с Рамзесом IV.
Подобно многим великим композиторам, Шуберт с детства выказывал незаурядную одаренность в музыке.
Когда ему было 11 лет, его основной учитель музыки сказал, что ему нечему учить этого мальчика: «Этого обучал сам Господь Бог!». Другой его учитель писал позже: «Если я хотел научить его чему-то новому, я вдруг выяснял, что он знает это лучше меня. Поэтому я просто разговаривал с ним и следил за тем, что он делает с молчаливым изумлением».
Когда Францу исполнилось 15 лет, на него обратил внимание сам Антонио Сальери, учеником которого по композиции и стал юный Шуберт. И все пошло на лад.
А время было удивительное. Закончилась так называемая Эпоха Просвещения, когда людям на время показалось, что можно обойтись одним разумом. Но как только в жизнь вошли телеграф, паровая машина и заводские окраины, желание опираться на разум как-то быстро сошло на нет. Началась эпоха романтизма, когда воспевались неподвластные рассудку дикие чувства, и единственным социально приемлемым поведением считалось стоять ночью в бурю на вершине скалы и, проклиная все, сверкать глазами.
Поэтому в начале XIX века в европейской музыке царствовал один композитор – Бетховен. По общепринятому мнению, он сверкал глазами ярче всех. Все остальное, что происходило в мире, происходило в его тени. И если кому-то и удалось выбраться из этой тени, то только Шуберту. Собственно, он в неё и не залезал.
И – несмотря на то, что Шуберт, естественно, благоговел перед Бетховеном, он, однако, оказался единственным композитором, который был от Бетховена совершенно независим.
К тому же именно в это время с музыкой происходила великая перемена. Как замечает Harold Charles Schonberg: «В первые декады XIX века музыка вышла из королевских дворов и аристократических салонов на рынки».
Примером того может послужить «вальсовое безумие», случившееся где-то в начале XIX века; тогда только в Вене в праздничную ночь могло одновременно происходить более полутора тысяч балов. Музыка действительно стала достоянием обычного человека. Вот на этом фоне и происходила жизнь и музыкальные приключения Франца Шуберта.
В отличие от неплохо разбиравшегося в общественном устройстве Бетховена, Шуберт с аристократией никогда не общался. Он отлично чувствовал себя в среде венской богемы и этой жизнью и жил: всегда без денег, в кафе, ночуя где-то по друзьям. И именно для своих друзей – круга венской богемы: музыкантов, художников, литераторов – он и писал свою музыку.
А писал при этом все в голове. Он говорил, что пианино «мешает ему сосредоточиться». Своего инструмента у него, конечно, никогда не было; не было даже денег, чтобы его арендовать. Если же возникала срочная необходимость в пианино, всегда можно было забежать к кому-то из друзей. Да что говорить: даже нотную бумагу ему покупали преданные поклонники. Шуберт и деньги действительно существовали в разных вселенных.
Одно время Шуберт и его ближайшие друзья – художник Мориц фон Швиндт и Эдуард фон Бауэрнфельд – даже прожили несколько лет своеобразной коммуной, в которой не было частной собственности; шляпы, туфли, одежда, деньги – все было общим. Счета оплачивал тот, кому сегодня повезло раздобыть денег.
Да и образ жизни у Шуберта был самый хаотичный. Если он не мучился похмельем, то с 9 утра до 2 дня он писал музыку каждый день (как он сам говорил: «заканчивая одну вещь, я сразу же начинаю другую»); закончив же писать, он шел гулять по городу, и если не был приглашен к кому-то на обед или вечеринку, до полуночи просиживал в кафе – пил кофе и вино, курил, читал газеты и веселился с друзьями. Назавтра все начиналось сначала.
Даже домашние концерты, как выясняется – изобретение Франца Шуберта и его друзей: просто в Вене того времени они назывались не «квартирники», а «Шубертиады».
Суть их была в том, что кто-то из обеспеченных друзей Шуберта устраивал вечера, целиком посвященные его музыке – Шуберт приходил, садился за фортепиано, и собравшиеся пели его песни, исполняли камерные произведения и играли с ним в четыре руки. Когда же музыка кончалась, переходили к обеду, танцам и шарадам. А потом Шуберт с ближайшими друзьями опять шел выпивать легкие вина в одно из своих излюбленных кафе.
Боже, как знакомо все это звучит!
Вообще-то, созерцая мир классической музыки, сложно не прийти в изумление: большая часть композиторов, даже в те не самые благополучные времена, обычно доживала до очень приличного возраста. Шуберт, как и Моцарт – печальное исключение; он прожил всего 31 год. Но за отпущенное ему время написал невероятное количество музыки – около шестисот песен, девять симфоний, камерная музыка, церковная музыка, фортепианные произведения…
Да, писал он с нереальной скоростью. Рассказывают, что даже самые свои сложные симфонии он записывал прямо на ноты, без предварительных разработок.
Сохранилось несколько свидетельств очевидцев: все они звучат довольно одинаково. Шуберту дают в руки листок с неизвестными ему стихами; он несколько минут меряет комнату шагами, внимательно глядя в этот листок, потом требует лист нотной бумаги, начисто записывает музыку на эти стихи и говорит: «А что – очень даже неплохо». Вечером написанное им исполняется на публике и объявляется очередным шедевром.
Сложно представить себе, но (если не считать небольших вечеринок) публично музыка Шуберта была исполнена только один раз в течение его жизни, когда однажды его друзья скинулись, сняли концертный зал и наняли оркестр. Увы! Ни одна венская газета даже не сочла нужным поместить об этом хотя бы одну строчку.
Шуберт писал действительно блестящие симфонии, но никогда не слышал – как они звучат.
Бетховен, редко о ком говоривший хорошо, сказал все-таки однажды: «В Шуберте есть искра Божия».
А Роберт Шуман писал о музыке Шуберта: «Можно не опасаться, что эта музыка когда-нибудь окажется незамеченной или забытой. Она несет в себе суть вечной молодости».
А император Вэнь заметил однажды: «Тот, кто следует легкости Неба и свободной простоте Земли, владеет всеми началами творения. Мудрец, овладевший этим, находит наилучшее место – посреди, между Небом и Землей».
И что бы ни говорили про Франца Шуберта, эти слова лучше всего описывают его музыку.
Мне будет приятно, если вы скажете мне "спасибо" не только просмотром, комментарием или лайком, но и рублём. Вот ссылка для переводов:
