Может, вам любопытно, читатель, что чувствует искусствовед, кем я себя самостийно считаю, при взгляде в компьютере на вдруг какую-то картину. Например, такую.
Потому ли, что я не профессионал (не имею специального образования), или по другой причине, я, как говорится, смотрю в книгу – вижу фигу. Шёл бы я мимо неё (а она сейчас висит на свежайшей выставке «Герои и современники Серебряного века»), я б против неё не остановился. – Тусклятина.
Подтверждающая, кстати, моё общее согласие-несогласие с рекламным текстом об этой выставке: «…создает образ рубежа столетий – блестящего и трагического заката Империи. Этот период был отмечен сломом старой эстетической модели и поиском новой» (https://my.tretyakov.ru/app/compilations/exhibitions/123407/). – Моё согласие-несогласие состоит в том, что это, в общем, время разочарования художников, время пессимизма. Радость от назревающей революции (Касаткин) как-то затерялась среди разнообразных пессимизмов.
Вообще моё мнение имеет какой-то смысл только потому, что я насобирал разные теории, согласовал их стройно, и это стало не стыдно демонстрировать. Прав я или нет, время покажет.
Мне, ещё кстати, пришло в голову, что время похоже на сегодняшний день. Россия стоит перед переходом к какому-то иному, чем капитализм, общественному устройству, а творческая интеллигенция от этого в унынии. Ей нынешний капитализм был хорош. – Вседозволенность на плебейском духовном уровне (думая про себя, что они – креативный класс, а не плебеи)! Этим нынешняя творческая элита отличается от той. Та была в разочаровании на высочайшем уровне – движима была подсознательными идеалами (кроме декадентства и сатанизма, бывшими порождением замысла сознания, прикладным искусством). Но, надо признать, что осведомлённость моя о нынешних делах на этом фронте равно нулю. А верить моему общему чутью нельзя. Например, при развале СССР я думал, что расходятся, чтоб немедленно тут же сойтись. И – сел в лужу.
Благо мы с вами теперь – о Якунчиковой, 117 лет назад.
Тусклятина.
Чем я могу, читатель, вам быть ценен в описанных обстоятельствах? – Столкновением своей наборной системы ценностей с тем, что вы видите на картине своими глазами.
Поясню.
У меня почти о любом художнике уже есть статья, одна или несколько. Я там старался. Что-то извне привлекал для цитирования. Я сейчас и про Якунчикову прочитаю, и, глядишь, смогу что-то внятное сказать и про «Пламя».
Итак.
Металась она между декадентством, символизмом и модерном. 2 последних в принципе могли быть в ранге подсознательного идеала, первое – в ранге осознаваемого.
Ну да. Сейчас очередной порыв ветра свечу задует, и – нет пламени. Так зачем было гореть какое-то время? Жизнь – бессмысленна. Материальные следы её: красивый подсвечник, поднос, кресло, вышитая подушка… Ну хороши. Но как-то низки – материальны. Чем не отнесение их существования к существованию природному, нечеловеческому? А человеческое (или подобное – горящая свеча) – бессмысленно – из-за смертности, что на человеческом уровне как-то особенно заметном. Подушка тоже перестанет существовать, но это как-то не бросается в глаза. А с пламенем – бросается.
Ну если так плохо, то куда бежать? Во дни, когда авторитета у церкви нет… – К её антиподу, в метафизическое иномирие.
.
Что-то внятное вышло. Другое дело – дало ли это удовольствие? – Мне – дало: всё-таки вышло осмысленное нечто с привлечением элементов произведения. Произведён акт синтеза, выведенный из анализа. – Чисто интеллектуальное удовольствие от них. – А кому чихать на интеллектуальное удовольствие? Кому эстетическое подавай? – Тех я мало удовлетворил: слишком мало элементов привлёк к анализу.
Мог бы повосхищаться как тонко чувствуется теплота от света свечи на холодных бликах сумеречного света из окна на древесной части и на пуфах кресла… Некая красота тусклятины… Но какое-то натужное это восхищение…
Я оптимист.
Сегодня день смерти моей жены, Наташи. Так, во-первых, нет дня, чтоб я её не вспомнил. И она неким образом продолжает жить. В моей памяти. Во-вторых, я само писание всё своё посвящаю нашему общему с нею идеалу – времени, когда люди будут жить самосовершенствованием. А если подумать, что из тысячи этих писаний кто-то что-то будет читать и после моей смерти, то наш идеал, глядишь, когда-нибудь и сбудется.
Так что некое спасибо и пессимистке Якунчиковой…
24 июня 2024 г.