С момента начала Великой Отечественной войны прошло уже более 80 лет, а с Первой мировой уже целых 110. Казалось бы, Первая мировая давно уже изучена вдоль и поперёк, да и тема Великой Отечественной благополучно пережила и эпоху советского официоза 60-70х, и эпоху разоблачительного ревизионизма 80-90х. Однако до сих пор упорно задаются одни и те же вопросы: «А почему Красная армия допустила, чтобы немцы быстро дошли до Москвы, а царская армия не допустила ничего подобного?» «Почему Красная армия потерпела ряд оглушительных поражений, закончившихся "котлами" с сотнями тысяч пленных, а царская армия этого избежала?»
В обеих войнах противник один и тот же, границы примерно схожие, да и между Первой и Второй мировыми войнами прошло всего лишь 25 беспокойных лет. Обычно предлагается простой ответ на сложные вопросы: в 1914-м году была царская армия и император Николай Второй во главе государства, а в 1941-м была Красная армия, и большевики у власти, а также Сталин, «воевавший по глобусу». Соответственно, умышленно делается простое сопоставление результатов и личностей: Николай - Сталин, царизм-большевизм. И по этой простой, но ложной логике сразу же очевиден ответ: не будь большевиков, и катастрофа 1941 года не случилась бы, как не случилась она в 1914-м.
В данной статье я постараюсь донести факты, имеющее важнейшее значение в понимании того, почему, в действительности, катастрофа 1941 года не получила своего аналога в 1914-м. И почему Великую Отечественную Красная армия закончила в Берлине и Вене, а в Первую мировую страна развалилась, не выдержав напряжения.
1. Планы первых операций.
Ситуация августа 1914 и июня 1941 годов практически идентична: немцы, собрав превосходящие силы на направлении главных ударов, в Приграничном сражении сокрушили фронт противника, который готовился вести наступательную войну "малой кровью на чужой территории", и всего за месяц дошли до столицы. Толпы беженцев забили дороги, богатейшая часть страны оказалась в оккупации. И лишь в последний момент, когда исход войны уже висел на волоске, смело предпринятый контрудар резервов отбросил немцев от столицы и стабилизировал положение.
Разница в следующем: столица, к которой подошли немцы в сентябре 1914 года, это Париж. А отважные солдаты, сперва потерпевшие жестокое поражение в Приграничном сражении, но затем отбросившие противника за реку Марна, это французы и англичане. Именно разгром Франции был главной целью Германии, а против Российской империи планировалась исключительно оборона до момента полной победы на Западе. По этой причине немцы, даже после провала прямого наступления на Париж в сентябре, вплоть до 15 ноября пытались переломить ход войны в свою пользу именно на Западном фронте. И лишь в тот момент, когда обе стороны упёрлись флангом в море, и провалились последние попытки прорвать установившийся позиционный фронт, германский генштаб обратил некоторое внимание на фронт восточный. К тому моменту шёл уже четвёртый месяц войны. В 1941-м немцы на четвёртый месяц замыкали окружение под Киевом, а в 1914-м пытались пробиться сквозь французов под Ипром.
Как нетрудно увидеть, в 1914-м Россия не значилась в числе не то что главных целей для наступления, а вообще таковой целью не являлась вплоть до ожидавшегося падения Франции. Оказаться, как в 1941-м, за полгода боёв, под стенами Москвы, германская армия просто не могла. Её силы были почти полностью заняты на Западе, что развязывало русской армии руки и позволяло спокойно отмобилизоваться и начать войну согласно предвоенным планам.
Соответственно задачам распределялись и силы.
2. Соотношение сил
Так как в 1914-м главной целью для немцев был Париж, то и для удара на него были сосредоточены все доступные силы: 80 дивизий. В качестве прикрытия от России на время операций на Западе, в Восточной Пруссии были оставлены всего лишь 14 дивизий расчётных. При этом, против Франции было не просто собрано почти в 6 раз больше войск, чем против России, но ещё и существенно лучшего качества. В отличие от первоклассных дивизий на Западе, в Восточной Пруссии был выставлен хлипкий заслон в лице 8-й армии, включавшей в себя все упомянутые выше 14 расчётных дивизий, в число которых входили 2 резервные дивизии, 3 ландверные (ополчение) бригады, 1 эрзац-ландверная бригада и крепостные части ландштурма. Основной расчёт делался на Австро-Венгрию, которая должна была отвлечь значительные силы русской армии, но и она, несмотря на изначально наступательные планы, уступала в силах русской армии.
Неудивительно, что германская военная машина в первые месяцы войны не прокатилась катком по нашей территории: 14 дивизий с огромным трудом справлялись с защитой Восточной Пруссии от вторжения вдвое превосходящих численно 1-й и 2-й русских армий, да ещё и первоклассного состава. Тем не менее, даже этих сил хватило немцам, чтобы окружить и уничтожить авантюрно наступавшую вглубь Пруссии 2-ю армию Самсонова и нанести тяжёлое поражение 1-й армии Ренненкампфа, заставив её отступить на исходные позиции.
В Великую Отечественную войну, как известно, наверное, всем, именно СССР был главной и единственной целью нападения. Поэтому основные силы германской армии были сосредоточены именно на Востоке, и на Красную армию обрушился сокрушительный удар, приведший к последствиям, схожим с теми, что испытали на себе французы в 1914-м.
Однако, в ходе Первой Мировой войны в определённый момент немцам тоже удалось собрать против русской армии превосходящие силы, и это привело к катастрофе.
3. Великое отступление
Ещё в начале сентября 1914 года, в самый разгар наступления на Париж, немецкий генштаб, испытав головокружение от успехов, решил перебросить на Восточный фронт 2 армейских корпуса и кавалерийскую дивизию, доведя численность своих войск до 20 дивизий. К декабрю месяцу, после провала основной кампании на Западе, и считаясь с угрозой потери Восточной Пруссии и разгрома Австро-Венгрии, германский генштаб был вынужден укрепить свои войска на Восточном фронте, доведя их численность сперва до 27, а затем и до 36 дивизий. И если в августе 14 германским и 28 австро-венгерским дивизиям противостояли 74 русских (почти двукратное превосходство), то к декабрю 36 германским и 41 австрийской дивизиям противостояли уже 103 дивизии русских, которые, даже несмотря на окружение 2-й и разгром 1-й русских армий, значительно усилились. В результате, даже через полгода войны, на всех направлениях превосходство в силах было за царской армией, и никаких шансов на успех противники не имели.
Ситуация начала переламываться только в феврале 1915-го года, когда на Восточный фронт прибыли ещё 10 немецких и 8 австрийских дивизий, доведя соотношение сил до 92 дивизий против 105 русских.
После неудачи в кампании 1914 года на Западе, в кампании 1915 года германским генштабом был спланирован перенос основных усилий в войне на Восточный фронт с целью нанесения поражения Российской империи и вывода её из войны. Для этих целей к апрелю месяцу удалось собрать на фронте 61 германскую и 45 австрийских дивизий, сравнявшись по численности с русскими, которые имели 106 дивизий.
Результаты не заставили себя долго ждать: как только русская армия потеряла своё значительное превосходство в численности, последовал Горлицкий прорыв и 6 месяцев безостановочного отступления, названного Великим. Не помогли русским и много лет возводившиеся укрепления крепостей Новогеоргиевск, Ковно, Брест-Литовск, Гродно и других. К тому же, армию накрыл снарядный и винтовочный голод, что явно не способствовало успешному сопротивлению.
В результате Великого отступления были полностью оставлены Польша, Галиция, Литва. Только с 1 мая по 1 ноября 1915 года русская армия потеряла пленными 976 000 человек, т.е. в среднем по 160 тысяч в месяц. В самые напряжённые месяцы - с мая по сентябрь - потери только пленными доходили до 200 тысяч в месяц, а общие потери убитыми и ранеными составили 1 410 000.
Единственный раз за всё время Первой мировой войны Германия всерьёз взялась за Восточный фронт, и тот рассыпался как карточный домик. Достигнутые в ходе наступления результаты, с поправкой на эпоху, выглядят ничуть не слабее итогов кампании 1941 года, даже по числу военнопленных. Непосредственно германских дивизий на фронте присутствовало всего лишь на треть больше, чем австро-венгерских, и даже в пиковые месяцы почти в 2 раза меньше, чем русских. При этом, несмотря на перенос усилий в кампании 1915 года на Восток, большая часть германской армии по-прежнему находилась на Западе: от 90 до 101 дивизий.
К 22 июня 1941 года наблюдалась строго обратная картина: против СССР были изначально сосредоточены главные силы Третьего Рейха и его сателлитов, притом войска союзников Германии составляли не более 1/5 от общего числа вторгшихся на нашу территорию сил. Остаётся только гадать о том, как обернулась бы кампания на Восточном фронте Первой мировой войны, если бы большая часть германских войск была брошена против русской армии, как в 1941-м.
Ещё большее значение достигнутый австро-германцами успех принимает в свете того, что в 1915-м году они не обладали и половиной возможностей своих последователей в 1941-м.
4. Механизация и подвижность.
К 1939 году Вермахт получил в свои руки то, что только зарождалось под конец Первой мировой: инструменты для прорыва долговременно обороны и развития оперативного успеха в стратегический.
В 1917-1918 году германская армия, обладая мощным атакующим потенциалом и применив новую тактику штурмовых групп, неоднократно прорывала позиционный фронт Антанты. Под Ригой на Востоке, под Капоретто в Италии, несколько успешных ударов на Западном фронте. При этом она добивалась внушительных тактических, и даже оперативных результатов, но так ни разу и не смогла развить прорыв, чтобы достичь стратегических результатов – например, осуществить окружение крупных масс войск. После прорыва фронта, когда требовалось стремительно развивать наступление вглубь, оказывалось, что пехота не способна развить необходимую скорость продвижения, и её было легко остановить даже слабыми заслонами, заставляя вновь таранить оборону.
Перед Первой мировой главным средством развития тактического прорыва в оперативный виделась кавалерия. Особенно большую ставку на неё делала русская армия, планируя большой рейд конных лав на территорию Германии. Однако насыщение армий пулемётами и скорострельной артиллерией сделало применение кавалерии в её классическом виде совершенно невозможным. Появившиеся новые средства борьбы тоже не были средством развития прорыва.
Бронеавтомобили ни разу не были заменой танкам, поскольку имели отвратительную проходимость – по сути, обыкновенный грузовик перегрузили бронёй и вооружением. Они могли действовать только по хорошим дорогам, и совершенно не могли преодолеть изрытый воронками «лунный ландшафт» Западного фронта. Даже в атаку им предписывалось идти задним ходом, чтобы в случае обстрела быстро уехать в тыл. Танки же в 1917-1918 годах были до крайности несовершенными, очень ненадёжными, и использовались, в первую очередь, как средство прорыва укреплённой полосы обороны и зачистки окопов, а не как средство развития прорыва. На том уровне технологий это было просто невозможно.
Германская армия, как и армии остальных держав, не имела средств развития прорыва, не имела соединений, способных в ходе преследования сходу сбивать заслоны и прорывать спешно подготовленную оборону. Не могла она и воспрепятствовать отступлению ударами с воздуха, поскольку авиация находилась ещё в зачаточном состоянии, и доставляла как максимум некоторые неудобства, но была не способна оказать прямое серьёзное воздействие на противника. Стороны оказывались в условиях одинаковой подвижности: пехота обороняющейся стороны отступала быстрее, чем наступала даже лучшая пехота, отрывалась от преследования и с лёгкостью устраивала полевую оборону на новых позициях.
В кампании 1915 года русская армия раз за разом оказывалась в угрожаемом положении, но с успехом выходила из намечавшегося окружения. Преследование в походных колоннах было весьма рискованным, поскольку любой оставленный отступающими заслон превращался в серьёзную преграду. Для сдерживания противника достаточно эффективной оказывалась даже такая мера, как кавалерийская завеса: спешившийся отряд кавалерии занимал позиции, открывал огонь по приближающимся колоннам немцев, вынуждая их разворачиваться в боевой порядок, после чего успешно отступал. В результате противник терял время на мелкие стычки, в то время как основные силы русской армии без помех благополучно продолжали отступление.
Парадоксально, но при этом летне-осенняя кампания 1915 года на Восточном фронте привела к пленению почти миллиона человек – но значительная часть была гарнизонами многочисленных крепостей, полевая же армия в целом сумела организованно отступить.
Само собой разумеется, что моторизованная армия достигла значительно большего, чем армия пешая, и если германская пехота в обеих мировых войнах была вполне сопоставима между собой, то ко Второй мировой войне Вермахт получил значительное количество танков, САУ, бронетранспортёров, но главное - грузовиков и быстроходных тягачей артиллерии. Немецкая танковая дивизия обладала мощным артиллерийским кулаком и сильной моторизованной пехотой. Один из лучших танковых командиров Второй мировой, Герман Гот, так писал о действиях своих танковых частей в июне 1941-го: "...условия наступления были таковы, что пехотные дивизии ни при каких обстоятельствах не смогли бы преодолеть расстояние до переправ за один день, а это дало бы противнику время подготовить оборону".
Главным изобретением германского командования во Вторую мировую войну стало образование танковых групп из танковых и моторизованных дивизий. Они были максимально насыщены техникой, в то время как основная масса немецкой пехоты по-прежнему совершала пешие марши, а артиллерию её тащили лошади. Танковые группы были способны как прорывать фронт, так и стремительно развивать успех в глубину, порой отрываясь на значительное расстояние от основных сил.
В то время, как 90% остальной армии не было в должной мере моторизовано, танковые дивизии, пользуясь своей огромной подвижностью, окружали французские/советские армии. После чего вставали в оборону и отбивали попытки прорыва и деблокирующие удары, дожидаясь, пока подходящая пехота не перемелет окружённых. Либо, не теряя времени, продвигались дальше в тыл, упреждая занятие противником новых рубежей обороны. По мере прибытия пехотных соединений, происходила смена, и танковые подразделения снова собирались в ударный кулак, чтобы совершить следующий рывок на оперативную глубину.
В этой ранее столь нелёгкой задаче им теперь помогала и авиация: как непосредственно подавляя огневые средства на поле боя на стадии прорыва обороны, так и утюжа скопления отступающих на узких дорогах и у мостов, расстраивая порядки подходящих подкреплений. Если 25 лет назад пехота могла отходить, чувствуя себя в относительной безопасности (редкие налёты немногочисленных самолётов не влияли значительно на оперативную обстановку), то теперь каждая дорога в зоне наступления немецких танковых групп превращалась в дорогу смерти. Фотографии разгромленных колонн, отступавших летом 1941-го советских войск (и отзеркаленные в 1944 разгромленные в Белоруссии немецкие колонны) живописуют настоящий ад.
Будь в руках у немцев в 1915-м году хотя бы одно соединение, подобное танковой группе - и столь желанное полное окружение русской армии в Польше стало бы делом неминуемым. Но до этого изобретения военной мысли, по счастью, было ещё далеко.
5. Мобилизация.
Наконец, существенное отличие ситуации лета 1914 и лета 1941 года заключается в ключевом вопросе мобилизации.
В 1914 после фактического объявления войны (тогда ещё никто и не думал, что она станет мировой, и, тем более, первой) до начала реальных боевых действий прошёл почти месяц. Прежде чем приступить к первым операциям, все стороны конфликта на глазах друг у друга приводили в состояние полной боеготовности свои вооружённые силы, согласно заранее разработанным планам развёртывания, и лишь затем перешли в наступление.
Так, у русского командования было в полном распоряжении три недели для полного развёртывания армии и тылов. С момента объявления войны 1 августа и вплоть до начала активных операций (14, а фактически и до 17-19 августа), русские 1-я и 2-я армии беспрепятственно проводили своё сосредоточение. Притом, стратегическая обстановка не вынуждала русских наступать раньше срока, при 75%-й комплектации и отсутствии резервов. В принципе, ничто не могло помешать генералам Самсонову и Ренненкампфу употребить ещё неделю на окончание развёртывания и приступить к наступательной операции уже в полном составе. Но настойчивые требования французов наступлением в Восточную Пруссию сковать немцев, раньше времени сдвинули русские армии с места.
На Юго-Западном фронте, в отличие от Северо-Западного, где противник изначально сделал ставку на оборону, австро-венгры намеревались действовать наступательно, и в первых же сражениях нанести поражение части русских сил, до прибытия на фронт и развёртывания многочисленных запаздывавших второлинейных соединений. Но и здесь, несмотря на атакующий характер плана обоих противников, войска благополучно развёртывались вплоть до 18-23 августа, т.е. более трёх недель.
И даже в такой ситуации русское командование умудрилось позволить численно и качественно уступавшим немецким войскам окружить 2-ю армию Самсонова и разгромить 1-ю армию Ренненкампфа, безо всяких Люфтваффе и танковых групп. К началу общего наступления на Восточном фронте в мае 1915-го года, с начала войны прошло уже десять (!) месяцев, и всё равно русский фронт был прорван, а последствия отступления стали поистине катастрофическими.
Условия, в которых происходило развёртывание РККА в июне 1941-го года, кардинально отличались от тепличных условий августа 1914-го. Немцы, к сожалению, в отличие от Первой мировой, решили на этот раз не давать нашим три недели на мобилизацию и сосредоточение, а обрушились ещё до официального объявления войны. Немецкая армия была отмобилизована задолго до нападения, массы войск скрытно сосредоточены, и оставалось лишь в последний момент перебросить танковые дивизии непосредственно к границе.
У советской стороны первые судорожные мероприятия по частичной мобилизации армии начались только 16 июня, т.е. всего за неделю до начала войны, а основная масса войск пришла в движение лишь 18-19 числа и позднее. Так, например, 47-й стрелковый корпус Западного Особого военного округа получил приказ на выдвижение к границе лишь 21 июня.
Это привело к тому, что в момент немецкого нападения РККА оказалась разорвана на три оперативно не связанных эшелона: первый удар принимала на себя тонкая линия армий прикрытия, далее за ними, в 200-300 километрах следовали к границе глубинные корпуса особых округов, и ещё далее армии внутренних округов. Таким образом, на направлениях главных ударов противником против приграничных армий было обеспечено многократное превосходство в силах: так, против 87-й и 124-й стрелковых дивизий Киевского Особого округа действовали 6 немецких пехотных, 176-й и 95-й стрелковым дивизиям противостояли 4 румынских и 3 немецких пехотных, а также 2 кавалерийские дивизии.
Особенно катастрофичным было соотношение сил в Западном Особом военном округе: там против 126, 128 и 27 стрелковых дивизий сосредоточился стальной кулак в лице 3 танковых, 2 моторизованных и 5 пехотных дивизий, против 22-й и 75-й стрелковых дивизий 2 танковые, 3 пехотные и 1 кавалерийская дивизии немцев. Оперативные резервы, в силу запаздывания в развёртывании, находились в отрыве от армий прикрытия, и могли подойти к местам боёв лишь тогда, когда войска первого эшелона уже оказывались перемолотыми превосходящими силами противника.
В ситуации 1914-го года, имея от момента объявления войны до фактического начала боевых действий 3 недели, как царская армия, РККА встретила бы германское вторжение полностью отмобилизованной, с полнокровными дивизиями, при значительно лучшем соотношении сил. Сам процесс мобилизации за промежуток между двумя войнами существенно изменился.
К началу Великой Отечественной в разы возросла роль автотранспорта и тракторов, которые после начала мобилизации должны были быть изъяты из народного хозяйства и направлены в войска. И если с пополнением дивизий приграничных армий людьми особой проблемы не было, то с укомплектованием грузовиками, тракторами, тягачами ситуация была аховая. Само решение об объявлении мобилизации стало значительно более ответственным, так как подразумевало изъятие из производств значительной части техники, что могло вызвать недопустимый в мирное время кризис в целом ряде отраслей. Царская армия находилась в несомненно лучших условиях, так как изъятие даже значительного количества лошадей не приводило к существенному упадку сельского хозяйства.
При этом, Франция к маю 1940 года получила примерно полгода на мобилизацию и подготовку в ходе «Странной войны», когда война Германии была объявлена, но боевые действия при этом велись в Норвегии. В чём причина столь быстрого разгрома? Во всё том же обладании новым инструментом влияния на стратегическую обстановку: танковыми группами и авиацией поля боя.
Выводы.
Не стоит считать, что пресловутые три недели кардинально изменили бы общую картину 1941-го года. Преимущество Вермахта в числе, организации, снабжении, опыте было неоспоримым, но, как минимум, оперативного разрыва между эшелонами пограничных армий и глубинных корпусов могло не быть. Это, скорее всего, увеличило бы потери в таких "котлах" как Белостокский в первые недели боёв, но более высокая плотность построения и близость резервов не позволили бы на каждом из участков фронта громить наши армии по частям.
Дополнительные неделя-две после начала мобилизации могли бы позволить должным образом насытить войска первой линии, и в первую очередь мехкорпуса, автотранспортом и тракторами, изъятыми из народного хозяйства. В таком случае возможно было избежать трагедий реального 1941-го, как, например, случай с 11-м мехкорпусом Западного Особого военного округа: моторизованная дивизия корпуса, не имея транспорта, просто осталась в районе дислокации, а принявшие участие в контрударе две танковые дивизии имели не более 50% численности. Остальные "виду нехватки матчасти и вооружения" были направлены в тыл. Имевшиеся в строю танки своим ходом направлялись для контратак, пехота маршировала за ними, неизбежно отставая, а артиллерия просто оставалась на позициях, не имея средств тяги. Таким образом, даже отдельные соединения советских войск громились Вермахтом по частям: сперва противотанковая артиллерия выбивала танки и затем, когда наступательный потенциал уже значительно ослабевал, наступал черёд запаздывавшей пехоты.
Тем не менее, несмотря на все катастрофы первых месяцев войны, советская армия выстояла. Первоначальный план германского командования, предусматривавший наступление на Москву уже на 40-й день операции после 20-ти дневной оперативной паузы, превратился в прах ещё во время Смоленского сражения в июле 1941-го. Наступление на Москву не началось ни на 40-й, ни на 60-й, ни даже на 80-й дни войны.
Блицкриг оказался сорван, и кампания 1941 года, начавшись с катастрофы, окончилась успешным контрнаступлением, продолжавшимся с декабря 1941 по май 1942 года. Выстоявшая в самых тяжёлых условиях и получившая бесценный опыт Красная арми потерпела ещё ряд болезненных поражений летом-осенью 1942 года, но сумела под Сталинградом сломать хребет Германии и союзникам, окончательно обратив ход войны в свою пользу.
Царская армия же, в свою очередь, начав кампанию 1914 года в тепличных условиях, потерпела в общем и целом неудачу, и не сумела подготовиться к переносу Германией основных усилий на Восточный фронт. Последовавший в мае 1915-го года, спустя десять месяцев войны, удар объединённых германских и австро-венгерских армий привёл к катастрофе, надломившей хребет всей Российской Империи, что вскоре привело к двум революциям и гражданской войне. Находившаяся в стане победителей Россия развалилась за год до победы над Германией, всего через 3 года после начала войны.
Источники:
М. Галактионов - Париж, 1914
А.М. Зайончковский - Первая мировая война
А.А. Свечин - Россия в Первой мировой
Д. Киган - Великая война 1914-1918
Г.С. Иссерсон - Канны мировой войны (гибель армии Самсонова)
М. Оськин - Крах конного блицкрига
М. Оськин - Брусиловский прорыв
А. Исаев - Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг
А. Исаев - Пограничное сражение 1941
