Кельман Даниэль. Тилль. Перевод с немецкого Александры Берлиной. – Москва, АСТ, 2022. ISBN: 978-5-17-111281-3
К нам явился ещё один Тиль Уленшпигель! Легендарный герой западно-европейского фольклора, один из самых популярных образов мировой культуры и самых любимых читателями трикстеров, персонаж произведений Шарля де Костера, Эрика Кестнера, Григория Горина, а также многочисленных фильмов, спектаклей, опер, рок-опер и балетов – снова с нами. На этот раз он пишет своё имя на немецкий манер через два "л" и категорически отказывается умирать.
Однажды в детстве я прочитал пьесу Мориса Метерлинка «Там, внутри». И всё во мне перевернулось. Очень странные возникли ощущения: как будто бы то, что я увидел, читая пьесу, было больше её печатного тела, больше информации, заключённой непосредственно в тексте. Как будто бы всё главное происходило между слов, между фраз, между действий – где-то там, внутри. Фабула не помещалась в сюжет, незаметно выбиралась из его пут, подходила сзади и наваливалась на читателя со спины, как призрак в триллере. Я очень долго пытался понять, как автор достиг такого эффекта, вглядывался в строчки и будто бы даже видел некое пространство – физически, прямо в бумаге, за буквами. Но, конечно, секрет оказался мне не по зубам, пьеса Метерлинка так и осталась для меня страшноватым волшебством, сгустком таланта, внутри которого лежит нечто непонятное.
Такое же чувство я испытал сейчас, во время чтения романа Даниэля Кельмана «Тилль». Это из того же рода литературы: не фокус, но и не чудо – нечто среднее, алхимия. Сама конструкция романа будто бы собрана под покровом ночи, в старинной реторте. Калейдоскоп эпизодов – лишь сетка, а внутри находится живая, теплокровная фабула, она дышит, шевелится, рефлексирует, растёт и наконец вываливается из книги чёрным тестом трагедии, поглощая и засасывая читателя с головой. А самые страшные сцены остаются за кадром, они не описаны, и герои гонят любые воспоминания о них. Эти ямы умолчания – жуткое дело: ты проваливаешься в них, как в лесные ловушки, без надежды выбраться. И остаёшься там, внутри...
Я читал книгу медленно, как никогда. С перерывами после каждой главы-истории. И, неумело переползая по канату от одной главы к другой, понял вдруг, что именно в перерывах, в переходах по-над пропастью и происходит главная кельмановская алхимия. Кельман мастерски смешивает свой мир с живым миром читателя, находящегося здесь и сейчас, живущего в своём собственном средневековье-XXI, в своей гуманитарной мясорубке, в своём просвещенном мракобесии. Всё, что происходит вокруг меня, когда я откладываю книгу, – будь то улица, разговоры, лента новостей – становится частью произведения, вписывается в него, практически без зазоров. Чума, война, инквизиция – все приметы времени на месте; но вопрос: какого времени? Уленшпигель Кельмана – это Уленшпигель сегодняшний, и средневековье его – сегодняшнее. Автор просто создаёт раму и ловит в неё время. И приманку выбирает самую верную – зеркало. Зеркало по имени Тилль.
Как ко мне пришла эта книга – отдельная история, начавшаяся в 2019 году, когда ещё не было перевода Александры Берлиной. Историю рассказывать не буду (умолчу), но теперь я подозреваю, что и она – часть замысла Кельмана. А может быть, и не Кельмана, а самого Тилля. Почему бы нет? Этот архетип сам выбирает себе авторов и читателей, сам решает, в чьи сердца будет он стучаться сегодня всё ещё горячим пеплом Клауса.
© Константин Арбенин, 2023
