Выставка называлась незамысловато – «Сверхъестественные мотивы в творчестве Елпидифора Протасьева».
Владу привлекло имя незнакомого художника, и она остановилась перед неброской афишей, внимательнее вчитавшись в текстовку.
Елпидифор Протасьев... Надо же – Елпидифор!
От причудливого имени повеяло махровой древностью. И годы жизни, набранные чуть ниже мелким, плохо пропечатавшимся шрифтом, подтвердили, что творил Елпидифор Протасьев в стародавние времена – больше века назад.
Фотография к имени не прилагалась. Скорее всего сгинула за давностью лет. И Влада даже пожалела об этом – картинка подошла бы ей для блога, да и вообще интересно было бы узнать, как выглядел обладатель столь незаурядного прозвища.
Елпидифор...
Усмехнувшись, Влада полезла за сотовым – сфотографировала афишу и сразу же переслала Марату, хотела повеселить.
- Огонь! – прореагировал он забавным смайлом, а потом поинтересовался как дела.
- Скучаю... – начала было печатать Влада, и в этот момент детский голос позади неё произнёс с чувством: «Он был чокнутый! Псих!».
Диковатого вида девочка с растрёпанными косичками исподлобья смотрела на плакат. Коричневые колготки гармошкой собрались у щиколоток, на заношенной курточке засохли островки грязных пятен.
- Он был чокнутый! Чокнутый! – повторила она уже громче и пнула растоптанной кроссовкой лежащий рядом рюкзак. – Мамка говорила, чтобы не доставали! А Селёдка её не послушалась! Сначала смеялась, а потом разозлилась. Уволить пригрозила, а мамке нельзя! На что мы тогда жить станем?
Бессвязное откровение взбудораженного ребёнка совершенно не заинтересовало Владу. Бегло улыбнувшись девочке, она повернулась, чтобы уйти, и тогда та истерично крикнула ей в спину: «Из-за неё чудовище Польку забрало! Из-за неё! И из-за картины!»
- Из-за - кого? – машинально переспросила Влада, и тут же мысленно обругала себя за вопрос. Теперь девчонка прилипнет пиявкой, и придётся дать ей денег, чтобы отвязалась.
- Из-за Селёдки! – девчонка подтёрла рукавом хлюпающий нос. – Она велела понавешать страшные картинки. И чудовища забрали Польку!
- Липа! Ну, наконец-то! – на крыльце старинного здания появилась худосочная дама. Строгий чёрный костюм болтался на ней как на вешалке. На тусклых мышиного цвета волосах приплюснутым блином лепилась винтажная шляпка-таблетка. Массивные яркого золота клипсы-кольца почти лежали на плечах, полностью выбиваясь из общего стиля.
- Добрый день, - поздоровалась дама с Владой, растянув в улыбке узкую щель небрежно прокрашенных губ, а потом сердито шикнула на Липу. – А ну, быстро в музей. Тебя мать обыскалась. Всех нас взбудоражила. Ты почему не отвечаешь на звонки?
- Деньги на балансе закончились, Эмма Витольдовна. Мамкиной зарплаты не хватает... - девчонка подхватила рюкзак и поплелась к крылечку, загребая носками кроссовок пыль. Поравнявшись с дамой, она протянула руку ладошкой вверх и заканючила гнусаво. – Подайте на пирожок! Голодаю!
- Брысь! – Эмма Витольдовна беззлобно фыркнула. – Вот мать тебе сейчас подаст!
Липа в ответ показала ей язык и ужом скользнула в полураскрытые облезлые двери.
- Извините за эту сцену. – Эмма Витольдовна перевела взгляд на неуспевшую ретироваться Владу. - Липа... сложная девочка. Мать растит ее одна, а мы... музейные... стараемся помочь чем можем. Вижу, вас заинтересовала афиша, - кивнула она утвердительно, и массивные клипсы негромко звякнули. – Это нечто грандиозное! Протасьев был гением кисти и полотна! Вы непременно, непременно должны побывать на этой выставке! Обещаю, что не пожалеете! Это моя гордость! Кстати, картины можно фотографировать. За символическую плату вы сможете поразить своих друзей и знакомых!
Влада не успела возразить, как её подхватили под руку и повлекли по направлению к зданию.
- Мы дорожим каждым гостем! – ворковала Эмма Витольдовна, закатывая в экстазе густо подведённые чёрным глаза. – Вы будете потрясены! Картины Протасьева – это нечто невероятное! Я говорю вам это не только как профессионал и директор.
В прохладном узеньком вестибюле за стеклянной перегородкой рассеянно пролистывал газету потный толстяк в галстуке бабочке, пришпиленном поверх серой майки. При виде посетительницы, он галантно привстал и поклонился.
- Пётр Филиппыч, проведите для нашей гостьи экскурсию! – властно велела директриса, и отлепившись, наконец, от Владиной руки, промаршировала в боковой коридорчик.
- Непременно, Эмма Витольдовна! – толстяк улыбнулся Владе, а потом назвал скромную сумму, в которую оценивался билет.
- Если собираетесь снимать, то с вас дополнительные двести рублей, - добавил он почти шёпотом и пояснил немного смущенно. - Это за час времени. Сюда входит и фото, и видео.
- Я так долго вряд ли задержусь. – в планах у Влады посещение музея не значилось вовсе, но она всё же заплатила и прошла вслед за толстяком, стараясь не задеть пыльную тяжёлую портьеру.
Он и кассир, и смотрительница в одном лице, - сообразила Влада, разглядывая сутулую спину своего провожатого и натянутые как на барабане брюки. До чего же неэстетичное зрелище! Надеюсь, что картины Елпидифора не окажутся такими же унылыми.
Выставочные залы, если так можно было назвать две небольшие по размерам комнатушки, располагались трамвайчиком, и чтобы увидеть работы художника, Владе пришлось пробираться через заставленную барахлом бонбоньерку. Так мысленно она окрестила зальчик, перегруженный старинными экспонатами.
Любителю там было на что посмотреть – кружевные салфетки и вышитые гладью скатерти; разнокалиберная посуда – чайные пары, тарелки, огромная супница, хрустальные вазы; рамки для фотографий, бинокль, прялка и несколько общипанных временем вееров. Огромный медный самовар. И - граммофон со стопкой пластинок в истрёпанных обложках. Были там и предметы одежды, и обувь. Возможно, и свою таблетку директриса позаимствовала отсюда, шляпок было не перечесть. Из мебели были представлены обшарпанные стулья, видавшее виды бюро и козетка. У выхода из зала на бархатном когда-то пуфе тосковали две куклы в скромных платьях, у одной был отбит нос, у второй не хватало пальцев на руке. Над ними на стене помещалось несколько неинтересных, засиженных мухами, натюрмортов.
- Всё собрано силами наших местных энтузиастов. Это подарки! – с гордостью объяснил ей Пётр Филиппыч и промокнул платком повлажневший лоб, - видите имена на табличках?
Он немного притормозил, собираясь задержаться здесь подольше, но Владу не заинтересовала информация о меценатах-дарителях, и она прошла в следующую комнату.
Как оказалось, творчество Елпидифора Протасьева привлекло в музей еще одну посетительницу – помимо Влады по залу прохаживалась стильная брюнетка, облаченная в широченные брюки и куртку на пару размеров больше. На ногах её красовались чёрные таби с каблуками разного цвета, Влада давно хотела себе такие же, но не позволял бюджет. Брюнетка зависала у каждой картины, встряхивала кудрявой гривой, близоруко сощуривалась, и что-то бормотала. Со стороны казалось, что она разговаривает сама с собой, но на самом деле у неё был включён диктофон.
- Вот! – гордо обвёл руками зальчик Петр Филиппыч. – Осматривайтесь, так сказать. Знакомьтесь с нашей местной достопримечательностью.
И Влада послушно осмотрелась.
На первый взгляд в картинах не было ничего особенного. Собственно, там не было вообще ничего, кроме потускневших густых мазков краски! Довольно большие полотна сплошь покрывала небрежная мазня в разных оттенках зеленого цвета.
- Что за... – начала было Влада, но потом всё же шагнула поближе, пытаясь рассмотреть хоть что-то за растрескавшейся коркой.
«Голод» – разобрала она название первой картины. Художник приписал его в самом низу, рядом с закорючками инициалов.
Влада покосилась на брюнетку, продолжающую увлеченно что-то наговаривать в диктофон, и, чтобы не показаться неотёсанной провинциалкой, подошла к полотну почти вплотную и едва удержалась от вскрика!
Непостижимым образом среди мазни проявился скорчившийся в агонии человек, и что-то похожее на куст, прорастающее прямо из него! Колючки впивались в кожу, куст оплетал человека ветвями, вдавливаясь в тело всё глубже и по капле выпивая из него жизнь. Красноватая лужа растеклась на земле, в ней нежились смахивающие на червей существа. Выглядело всё настолько реалистично, что у Влады на миг возникло неприятное ощущение, будто она находится рядом с ними внутри картины.
Темно-зеленый фон, густые тени, почти непрорисованный задник придавали паре выразительный и отталкивающий вид, и Влада схватилась за телефон, чтобы поскорее сделать несколько снимков. Она сразу же отправила их Марату, и в ответ он не стал писать – прислал голосовое.
- Этот дядька находка! Наш кондовый Ричард Джадд. Сними всё, что можно и даже больше, Владюш. И обязательно сделай видео. Может получится классный материал. Я предвкушаю!
Но Влада и без него поняла, насколько необычными и потрясающими оказались картины. Неразличимые на первый взгляд сюжеты проявлялись постепенно, под взглядом зрителей трансформируясь практически в 3D формат. Влада даже усомнилась, что эти работы написаны больше века назад, но Пётр Филиппыч подтвердил, что это действительно так.
Полотна сильно пострадали от времени, краски потускнели, но от этого только ярче воспринимались проступающие на них образы.
- Никто не берётся их реставрировать. Боятся испортить эффект. Елпидифор владел каким-то особым секретом. Поговаривают, что он заключил сделку...
- С рогатым? – насмешливо поинтересовалась прислушивающаяся к разговору брюнетка.
- С тёмными силами. С лесом. И ему позволили писать с натуры.
- Серьёзно? Это написано с натуры? – присвистнула девица и подмигнула Владе. – Вы не разыгрываете доверчивых барышень?
- Как можно! – прижал руки к груди Пётр Филиппыч. – Елпидифор Протасьев всегда считался несколько странным. Кстати, это наследственное. Его правнучка точно такая же.
- Пишет фантастические картины?
- Про это не знаю. Но живёт она в лесу. И людей не жалует.
- Как это - в лесу? – не поняла Влада.
- В избушке. Пугает детишек. Стучит в ночи костяной ногой. – брюнетка явно веселилась.
- Про ногу не скажу, - смотритель не обратил внимание на подколку. – А живёт она в старом имении, что осталось от прадеда. От Елпидифора.
- И его, что же, никто не экспроприировал?
- Никто.
- Чудны дела твои... – пробормотала брюнетка и перешла к следующей картине. Влада двинулась следом, внимательно приглядываясь к холсту.
«Пир навок» было накарябано внизу, и повторялась уже знакомая подпись-закорючка.
Елпидифор изобразил навок вполоборота к зрителям. И Влада, никогда до этого не интересовавшаяся мифологией, ахнула, увидев их детские, почти невинные лица и огромные дыры вместо спин. Художник с особой тщательностью прорисовал весь костяк, показал и сморщенные лепестки лёгких, и сердца, скукоженные в черные комья. Несчастную, над которой они теперь пировали, за тварями было почти не разглядеть. Влада увидела лишь разметавшиеся золотистые волосы, и тонкую белую руку, свисающую безвольной плетью.
- Я просто отъезжаю! - пробормотала брюнетка, покосившись на Владу. – Прямо слышу их чавканье и хрипы!
Влада слышала тоже! А еще чувствовала сладковатую железистую вонь, от которой перехватило дыхание и захотелось сбежать! Вот только оторваться от картины было не так-то просто.
Хорошо, что в этот момент в руке ожил сотовый, и наваждение спало. В новом голосовом Марат велел ей узнать как можно больше подробностей о жизни художника.
- Я весь инет перелопатил, Владюш. Про него почти ничего нет! Прикинь? Непаханое поле для влога! Не подведи!
Послав в ответ коротенькое «ок», Влада перешла к следующей работе.
Сквозь серую муть прямо на зрителей бежала женщина. Точнее - деревенская баба. Забыв обо всём, она неслась вперёд, а на лице застыла гримаса отчаянного неконтролируемого ужаса. Позади валялась перевёрнутая корзинка и рассыпанные грибы. И темнела громада леса.
Художник не показал её преследователя. Ему важно было передать ощущения жертвы, и он мастерски справился с этой задачей. Влада сама едва не бросилась прочь, чтобы успеть спастись от неизвестного чудовища. В чувство её привел шёпот брюнетки: «Тебе так же херово как и мне?»
- Нет... да... не знаю! – настроение у Влады испортилось, неприятный осадок камнем лёг на грудь. Захотелось вернуться в первый зал, отвлечься от жутких образов, разглядывая фарфоровые статуэтки и прочие милые штучки. Однако данное Марату обещание следовало выполнить, и она быстро сфотографировала оставшиеся несколько картин.
Фоном на них так же шёл лес, менялись лишь названия и монстры на переднем плане.
Лесной дед.
Колыбельная болотной.
Охота.
Мряка.
Влада старалась абстрагироваться от образов на полотнах, решив, что посмотрит их потом, уже вместе с Маратом. Но оказавшись у последней картины - не удержалась и снова подпала под гипнотическое влияние таланта мастера.
Сумеря – так странно называлась картина.
В отличие от предыдущих, она единственная была представлена без рамы, и полотно покрывали не зелёные, а чёрные мазки. Первое, что увидела Влада сквозь них – была яркая синяя точка, пуговица с серебристой каёмкой, косо пришитая к мордочке плюшевого медвежонка. Того самого медвежонка с единственной оставшейся фотографии Лидочки! На ней совсем еще маленькая сестра обнимала любимую игрушку пухлыми ручонками и радостно улыбалась в объектив.
Влада только подумала об этом поразительном сходстве, а фокус на картине сместился, уводя её взгляд вверх – туда, где среди веток темнело огромное растрёпанное гнездо неизвестной птицы. Влада отчётливо расслышала треск, и гнездо начало подниматься! Под ним проступало что-то несуразное, длинное, тонкое... Расправляло плети-руки, покачивало гнездом-головой...
Сейчас оно посмотрит на Владу, удержит взглядом, чтобы уже никогда не отпустить! Нужно бежать, пока еще не поздно. Нужно спасаться!
Тоненько вскрикнув, Влада подалась назад, но нога нащупала одну лишь пустоту. Не удержавшись, девушка рухнула в неё, и мир рассыпался на кусочки.
Глава 2
- Она увидела! Тоже увидела! Там! На картинке! Как и я!
Крик Липы болью ввинтился в голову, и Влада попыталась заткнуть уши, чтобы хоть как-то отгородиться от него.
- Очнулась, слава богам! – с облегчением пробормотал Пётр Филиппыч. – Возьмите таблеточку, милая. Её нужно положить под язык.
Противный резкий запах окончательно привёл Владу в чувство, и она распахнула глаза.
Чудовища не было. Над ней склонились знакомые лица - выражали сочувствие, спрашивали – не ушиблась ли, трясли пузырёчком с волшебными каплями, совали в руку стакан с водой. Тут были все – и директриса, и смотритель-билетёр, и невоспитанная Липа, и стильная брюнетка в желанных и недосягаемых таби.
- Ты видела! – Липа бесцеремонно подпихнула Владу. – Девочку, да? Польку!
- Я видела медвежонка... – собственный голос показался Владе чужим. – Отойди, дай мне встать...
Опираясь на руку Петра Филиппыча она поднялась и попыталась отряхнуться, а Липа налетела вновь, ткнулась прямо в живот и противно засмеялась.
- Она тоже видела, а вы ругались! Говорили, что я всё придумала!
Брюнетка потащила девчонку от Влады и тут же получила пинок по ноге.
- Вот ты маленькое дрянцо! – беззлобно изумилась она. – Не боишься, что я расскажу твоей маме?
- Что вы мне расскажите, чего напридумываете? – послышался недовольный бубнёж, и хромая осунувшаяся тётка с веником в руке вызывающе уставилась на брюнетку.
- Ваша дочь хулиганит... – начала девушка, но тётка её перебила.
- И что с того? Ваше какое дело? Не суйтесь!
- Светлана! Как вы разговариваете с нашей гостьей! И уйди к себе! Сейчас не время для уборки! – директриса приобняла брюнетку и стала подталкивать к соседней комнате. – Извините нашу уборщицу. Она такая же недалёкая, как и дочка.
- Не от хорошей жизни, Эмма Витольдовна. Света слишком многое пережила... – заступился за уборщицу Пётр Филиппыч, и осторожно повёл Владу следом. – Вам, милая, - обратился он уже к ней, – рекомендую отдых и здоровый сон. И возьмите таблеточки, могут пригодиться!
- Спасибо. Я как-нибудь без них... – Влада судорожно вздохнула и сбивчиво заговорила про картину. – Я видела медвежонка! С синей пуговицей! Как такое возможно?
- Обман зрения. Мираж. – пожал плечами смотритель-билетёр. – Вам всё почудилась, милая. Вы впечатлились от сюжетов...
- Пётр Филиппыч прав. Прислушайтесь к нему! – обернулась на них Эмма Витольдовна. – Картина абсолютно безопасна. И, между нами, это единственная неудачная работа Протасьева!
- Почему неудачная? – быстро спросила брюнетка.
- Потому, что являет собой сплошную мазню! Вы же сами видели эти чёрные толстые наляпки на холсте! – директриса негодующе тряхнула клипсами. – Я даже пожалела, что выставила её в общий доступ.
- Но девочка, Липа, говорила, что тоже видела...
- Меньше слушайте эту балаболку! Она и не такого наговорит!
Им навстречу попалась стайка подростков, подгоняемая упитанной энергичной дамой, и Эмма Витольдовна поспешно извинилась и бросилась к группе новоприбывших.
- Это невероятные работы! Вам точно понравится! – донёсся до Влады её убеждающий голос. – Пётр Филиппыч, вы нам нужны!
- Извините, милая. Я должен провести группу. – пропыхтел толстяк и потрусил к начальнице.
- Но мы еще не поговорили... – Влада растерянно посмотрела ему вслед.
- Не большая потеря. Он ничего умного не скажет. – брюнетка протянула руку и представилась. – Олеся.
- Влада, - промямлила Влада и покачнулась.
- Держись! – Олеся подставила ей плечо. – На улице станет получше.
Они не спеша вышли из музея и присели на лавочку под раскидистой ивой. Рядом пели птицы, воздух был свежий и чистый, совсем не такой как в мегаполисе. Но вместо того, чтобы насладиться им, Влада попросила сигаретку.
- Не курю. И тебе не рекомендую. Никотин портит кожу и волосы.
- Мне нужно прочистить голову! Понять! – начала оправдываться Влада, и тут к ним подошла уборщица Светка.
- Вот! - воровато оглянувшись на дом, протянула скомканную бумажку. – Здесь адрес. Поговорите с Ольгой Михайловной. Она всё объяснит.
Выдав эту странную фразу, она неуклюже похромала обратно и подпихнула в двери сунувшуюся было на улицу Липу.
- Ольга Михайловна Дзетовецкая, - прочитала вслух Олеся. – Так, так, так... сейчас посмотрим, где эта улица...
Покопавшись в сотовом, она радостно объявила, что Ольга Михайловна проживает недалеко от музея и предложила Владе прогуляться до ее дома.
- Ты в состоянии дойти пешком?
- Вполне. С мной всё в порядке.
Погруженная в свои мысли, Влада шла за новой знакомой, не замечая больше ни красивых деревянных домов, ни свежести зазеленевшей листвы, ни сиреневых фиалковых головок, выглядывающих из молодой травы. Она любила апрель больше остальных месяцев именно за чудо воскрешения, ежегодно происходящее с природой, но сейчас сделалась равнодушна к нему.
За то время, что она провела в музее, погода резко поменялась – холодный ветер разогнал тучи и сам унёсся следом, и на небе воцарилось солнце. Жгучие для середины апреля лучи его ослепляли, заставляя мечтать о тени. Порывшись в сумке, Олеся достала очки-«оверсайз» в черепаховой оправе, и, водрузив их на нос, улыбнулась.
- Так гораздо лучше! – промурлыкала она довольно. – Мои самые любимые очочи. Правда, суперские?
Не дождавшись ответа, она как ни в чём не бывало продолжила: «Твой обморок случился из-за перепадов температур. Организм ушатался за зиму, а тут ещё истерики весны».
- Мой обморок случился из-за картины. Почему ты не хочешь этого понять?
- Видишь ли, это непросто. Когда все видят одно, а ты прямо противоположное, это как бэ намекает, что у тебя... некоторые проблемы восприятия...
- Мне всё равно на всех. Я видела медведя! Это факт!
Олеся как-то странно взглянула на Владу и принялась копаться в телефоне, а Влада решила воспользоваться моментом и незаметно уйти. Она чувствовала себя вполне сносно и не нуждалась в провожатых. Тем более, что дом Ольги Михайловны совсем рядом.
- Правнучку Елпидифора зовут Мария, - Олеся нагнала её и поделилась скупой информацией из сети. – Она действительно живёт в усадьбе, доставшейся от прадеда. Уединённо живёт. Интересно, на какие шиши.
- Мало ли, - пожала плечами Влада. – Может, фриланствует. Продаёт онлайн-услуги.
- Нет смысла гадать. Но добиться её расположения будет непросто.
- Мне не нужно её расположение, - начала Влада, однако Олеся не дала ей договорить, потащила в сторону симпатичного домика-кафе, на витрине которого вольготно разлеглись нарисованные коты разных расцветок и пушистости.
- Обожаю этих плюшевых малышей! Мы обязательно должны зайти сюда на кофий.
Владу коты никогда не интересовали, впрочем, как и остальные животные. Да и кофе она не слишком любила. К тому же ей не терпелось расспросить Ольгу Михайловну про художника и его картины. Мишка с синей пуговицей-глазом до сих пор стоял перед глазами, иногда трансформируясь в неоформившуюся расплывчатую фигуру страшного существа.
Влада попыталась притормозить, но Олеся уже входила в дверь, вызвав весёлое треньканье колокольчика. На звук повернулось несколько посетителей. Устраивать истерику на глазах у посторонних людей было стыдно и глупо, поэтому пришлось покориться.
- Давай сюда! – Олеся провела её к столику возле окна и, усевшись, блаженно вздохнула. – Наконец-то я могу скинуть свои козлотапки. Неудобные – просто мрак. Зато с виду очаровашки.
Без стеснения стащив таби, она развернула карту меню и принялась читать вслух забавные названия пирожных и прочей снеди.
- «Бубочка от бабушки», «кулебяшка», «веселушки-варенушки», «гнездо глухаря»... Шедеврально! Но я, пожалуй, обойдусь одним кофием. Мне чёрный. И погорячее, пожалуйста. А девушке...
- Тоже черный. И сахар отдельно.
- Значит, два черных. – Олеся улыбнулась подошедшему официанту и, откинувшись на спинку стула, прикрыла глаза.
Только тогда Влада отважилась рассмотреть её как следует. В яркой с безупречно подстриженными кудрями Олесе было сосредоточено всё, к чему она так безуспешно стремилась – женственность, уверенность, ирония, дивный цвет лица, светло-серые глаза, делающиеся почти прозрачными на фоне смуглой кожи.
Влада совсем не считала себя дурнушкой. Она была белокожей, тонкой и довольно высокой, с типичной внешностью манекенщицы. Но нравился ей совсем иной, недостижимый, типаж. В тайне от всех Влада мечтала быть смуглой и "с формами", совсем как Олеся. Не привлекли её только ногти соседки - длинные и заострённые, выкрашенные в нюдовый цвет.
- Осуждаешь? – Олеся перехватила её взгляд и пошевелила пальцами.
- Удивляюсь. – не стала отрицать Влада. – Как можно жить с такими ногтями? Они тебе не мешают?
- Привыкла... – пожала плечами Олеся и, отхлебнув из своей чашки, смешно сморщила нос. – Такое пойло пить нельзя! Мой вкусовой паллет бунтует. Они не умеют варить настоящий кофий!
Она принялась было рассуждать о качестве напитка, но поглощённая своими переживаниями Влада её перебила.
- Олеся, что тебе нужно? Почему ты пошла вместе со мной? – спросила она без обиняков.
- Я пообещала себе, что доставлю тебя в целости и сохранности, - неожиданный выпад нисколечко не смутил Олесю. – Ты рухнула без чувств, помнишь сей факт?
- Тогда зачем всё это, - Влада обвела рукой полупустой зальчик кафе. – Зачем мы теряем время?
- Мне понравились коты, - Олеся мотнула головой в сторону окна, и водопад кудрей занавесил ей лицо. А когда Влада собралась возмутиться, тихо продолжила. – Нам нужно кое о чём договориться. Перед тем, как мы познакомимся с пани Дзетовецкой.
- О чём договориться?
- Придумать легенду. Причину, по которой мы интересуемся той картиной.
- А это нужно? Я собиралась рассказать правду.
- Не советую вот так сразу... – Олеся побарабанила ногтями по столу. – Ты ведь знаешь, что пропала девочка. Полина. Совсем недавно...
- И что? – Влада вспомнила выкрики Липы про какую-то Польку. – Ты думаешь, что Ольга Михайловна как-то замешана в этом?
- Не знаю. Вряд ли, конечно. Но Липа видела Полину на той картине. Понимаешь, к чему я веду?
- Думаешь, это правда? – Влада вытянулась в струну. – Можно ли ей верить?
- Сумеря. Картина называется – Сумеря. - пробормотала Олеся задумчиво. - Знаешь, кто это такая? Дух сумерек. Чудище, охотящееся на детей.
- Я видела её! Кажется, её. У сумери гнездо вместо головы? – вопрос вырвался сам собой, и Влада вновь вспомнила проступающее среди темноты жуткое нечто.
- Однако! – Олеся приподняла чётко прорисованные брови. – Что же, про синего мишку – враньё?
- Синей была только пуговица, - Влада захлебнула остывший кофе и не почувствовала вкуса. – Сначала я увидела пуговицу и медвежонка. А уже потом – её...
- Поэтому случился тот обморок?
- Да. Наверное...
- Ты хоть что-нибудь разглядела кроме гнезда?
- Н-нет. Не думаю. Отчётливо помню только его – огромное и растрёпанное! А потом только страх, что она тоже увидит меня и заберет.
- Итак, что мы имеем на сейчас. - Олеся начала загибать изящные тонкие пальцы. - Первое – твой мишка и гнездо-голова. Второе – Полина, которую видела Липа. И третье – дети. Много детей. Их видела я.
- Ты! Ты тоже видела?! И промолчала!
- Конечно. Не стоит лишний раз трепаться о таком.
- Ты видела детей! – потрясённая Влада схватила Олесю за руку. - Среди них была девочка? Маленькая девочка с косичками и медвежонком?
- Понимаешь... – Олеся осторожно освободила пальцы и поправила падающие на лоб кучеряшки. – Как бы получше объяснить. Это были не то, чтобы дети... то есть – не совсем дети... они походили на растения... словно мутанты... как существа из хоррор-артов.
- Мутанты... – разочарованно шепнула Влада. – Так может это не дети? Карлики, например. Лилипуты?
- Дети. Я точно знаю. Почувствовала это. Поняла. Те, кого когда-то увела тварь. Пленники сумери.
Влада закусила губу, а глаза против воли повлажнели. Неужели Лидочка находится среди них? Неужели и она превратилась во что-то ужасное и мучается теперь, не в силах найти успокоение? Если бы не мишка, подобное никогда бы не пришло ей в голову. Она бы и подумать не могла, что сестру увело потустороннее существо!
- И вот тут мы подходим к самому главному, – не сразу расслышала она слова Олеси. – Что видят на картине остальные? Не скрыли ли от нас правду? И если так – почему?
- Зачем им это?
- Не представляю. Какими-то соображениями они точно руководствовались. И это необходимо узнать.
- Неужели ты подозреваешь музейных? Они такие... такие... – Влада попыталась подобрать слова.
- Чудные, - подсказала Олеся. – Странные. Каждый со своими тараканами. Херувим-переросток. Селёдка-директриса. И высохшая вобла-уборщица. Зачем она сунула тебе бумажку с адресом? Почему в тайне от остальных? Какую цель преследовала?
- Я даже не подумала про это...
- То-то и оно. А надо было подумать! Здесь творятся удивительные вещи. И Ольга Михайловна Дзетовецкая вполне может быть в них замешана.
Когда они покинули кафе Влада спросила Олесю про сумерю – очень хотела узнать подробности об этом существе.
- Самой интересно. А интернет молчит.
- Как думаешь, оно действительно существует? Как и те, другие, с картин?
- Вполне допускаю. Слышала же, что докладывал любезный Пётр Филиппыч? Елпидифор... ну и имечко, прости господи!.. писал с натуры. Так сказать, лично присутствовал на пиру и при расправе.
- Не верю! Это так мерзко! Так ужасно! Видеть такое и не остановить! Не попытаться помочь несчастным!
- Наверное, у него были свои резоны. Но согласись, что картины получились отменные. Удивляюсь только, что о них, как и о художнике, мало кому известно. Такие работы точно взорвали бы общественность.
- Директриса предложила мне их поснимать и выложить в блоге, разослать знакомым. Странно, да? Почему музей сам не занимается рекламой? Могли бы заказать её у профессионала, пригласить фотографа.
- Вот-вот. Заметь, что и местные не шуршат. Они же видели картины. Тут кроется какая-то тайна. И я намереваюсь её разгадать. Ты со мной?
- С тобой. Мне нужно понять... узнать кое-что важное... – у Влады предательски дрогнул голос.
- Тогда расскажи мне про мишку, пуговицу и девочку с косичками. Между компаньонами секретов быть не должно.
