В 1793-1794 годах известный историк, публицист и писатель Н.М. Карамзин написал историко-публицистическое произведение – письма «Мелодора к Филалету» и «Филалета к Мелодору». Эти сочинения – не самые известные в творчестве Николая Михайловича, однако они представляют немалый интерес для понимания кризиса идей просвещения в конце 18 века. С легкой руки Екатерины II эта идеология стала чрезвычайно модной и востребованной, на нее возлагали большие надежды в очередной попытке построения «светлого будущего». Но кровавые события великой французской революции, подготовленной просветителями, ужаснули представителей дворянской интеллигенции. Одним из первых забил тревогу Карамзин, который поначалу был убежденным сторонником либерального просвещения.
В письме к Филалету Мелодор выражает общее настроение дворян, поддавшихся просветительской иллюзии. Сперва они искренно поверили в философию, науку, общественный прогресс и добрую природу человека, способного к нравственному самосовершенствованию для общего блага. Но прошло совсем немного времени, и «сия утешительная система» «разрушилась в своем основании»! И Мелодор буквально кричит от разочарования: все его надежды рухнули так быстро и внезапно, что он уже видит человечество на краю могилы. Далее он перечисляет все беды, которые сотрясали Европу: войны, разруха, вандализм. Но самым главным бедствием Мелодор (а вслед за ним и Карамзин) считает тиранию противников просвещения и ненавистников науки. Бедный «друг людей и добродетели» не ожидал ничего подобного от своих современников. И он задается гамлетовским вопросом: откуда столько ненависти в людях, что они готовы истреблять себя и культуру?
На этот вопрос Мелодору отвечает Филалет. Оказывается, проблема заключается вовсе не в Просвещении как таковом, а в людях, которые недостаточно им «просветились»! Таким незамысловатым образом Карамзин устами Филалета попытался оправдать злополучное просвещение, которое грозило России теми же бедами, что и Франции. Впрочем, эта незамысловатая сентенция не помешала Карамзину переквалифицироваться из просвещенного гуманиста в убежденного монархиста. В самом деле: если лучшие умы Европы не справились с «просвещенной» нагрузкой, то не было никаких оснований надеяться, что отечественное дворянство выдержит аналогичное испытание.