Зря ругают нас страдальцы по "России, которую мы потеряли" за однобокость изложения и узконаправленность критики. Мы вот истории России ДО СССР уделяем регулярно пристальное внимание, причем в особом ключе - ориентируясь на восприятие людей, живших как раз при той самой "потерянной" России. Полезно, знаете ли, бывает ознакомиться - даже без наводящих указаний редакции в части исторических аналогий. Эту линию на канале разрабатывает наш автор Борис Николаевич Григорьев, которому от всей души пожелаем здоровья и творческого вдохновения (все же сильно за 80 человеку). А вас, уважаемые читатели, особенно тех, кто рассуждает о неуклонном росте продолжительности жизни при нынешнем царстве света и успехах российского образования, призываем поразмыслить и прикинуть, кто из нынешних носителей смартфонов, передвигающихся на колесиках (самокаты и прочие средства "индивидуальной мобильности") будет в состоянии после 80 писать статьи на исторические темы без помощи нейросетей и кто вообще до таких лет сможет дожить в относительно вменяемом состоянии.
Русский Ришелье А.Л.Ордин-Нащокин
(1605-1680)
Прорубивший окно в Европу Пётр I не был первым русским государем, пытавшимся завязать отношения с западными странами и воспользоваться достижениями этих стран в интересах России. Этой точки зрения придерживались не все русские историки, многие отдавали несомненное предпочтение в этом деле именно Петру Великому (например, С.М.Соловьёв). Тем не менее, исторические факты свидетельствуют о том, что ещё Иван Грозный сознательно и систематически пытался соединить Россию с Западом. Этой же политики придерживался Борис Годунов, и только Смутное время приостановило на некоторое время этот процесс. Во время правления царя Михаила Фёдоровича Россия поддерживала активные отношения с королём Швеции Густавом II Адольфом и Францией. Политика заимствования новшеств у европейских стран продолжилась и в период царствования Алексея Михайловича (Тишайшего).
В.С.Иконников (1841-1923), академик СПбАН и профессор Университета Св. Владимира в своих трудах, признавая роль Петра в сближении России с Западом, настойчиво проводил мысль о том, что и Пётр начинал свои нововведения не на пустом месте, и что влияние Запада и западных достижений уже чувствовалось и в допетровской России. Под этим углом зрения Владимир Степанович и представляет нам А.Л.Ордин-Нащокина, государственного деятеля и советника Алексея Михайловича Тишайшего.
Иконников утверждает, что Нащокины прибыли в Россию из Италии. Первый из них поступил на службу к великому князю тверскому Александру Михайловичу, крестился по православному обряду и получил имя Дмитрия Красного. Сын его Дмитрий в 1327 году участвовал в битве тверян с отрядом ханского посла Шевкала, в которой был ранен в щёку и получил кличку «Нащокин». Правнук его, убитый в сражении при Орше в 1514 году, получил кличку «Орда», превратившуюся потом приставку «Ордин».
Потомки Ордин-Нащокиных не выдвигались на важные должности и служили главным образом воеводами, использовались при посылках в другие страны. С именем двинского воеводы П.А.Нащокина связано основание Архангельска, план которого был предложен на рассмотрение Ивану Грозному. В летописях содержится упоминание об Ордин-Нащокине воеводе Белгорода, о послах в Константинополь (1592-1593) и Грузию (1601).
Отец нашего героя был скромным псковским помещиком. Псков имел прочные торговые связи с Прибалтикой, Польшей, Швецией и в некотором смысле играл роль культурного центра. Поэтому нам не покажется странным, что Лаврентий Ордин-Нащокин учил сына Афанасия латинскому и немецкому языку и математике, что и позволило московскому правительству обратить на него внимание. Так уже в 1642 году царь Михаил Фёдорович отправляет Афанасия Ордин-Нащокина на шведскую границу для осмотра земель, отошедших к Швеции по Столбовскому договору 1617 года.
С этих пор Афанасий Лаврентьевич пользуется у московского правительства авторитетом знатока немецкого дела и немецких нравов[1]. В начале царствования Алексея Михайловича Нащокин обратил на себя вниманием подавлением в феврале 1650 года Псковского бунта, направленного против немцев. В Пскове в это время находился гость (купец) Фёдор Емельянов, друживший с немцами и открыто хваливший их веру, и Нащокин вместе с купцом едва не сделались жертвой бунта, что, по мнению Иконникова, указывало на то, куда клонились симпатии Нащокина в это время. Бунт подавлял князь И.Н.Хованский, а Нащокин служил ему советником. Князь отозвался с похвалой о Нащокине, сыгравшем видную роль в его походе, что, по всей вероятности, сделало имя Нащокина известным у царя.
В 1656 году Нащокин уже является воеводой в г. Друе, отвоёванном у поляков, а начатая в том же году война со Швецией открыла ему путь к новому возвышению, потому что сам царь участвовал в походе и имел возможность ближе узнать друйского воеводу. Алексей Михайлович стремился освободиться от невыгодного для страны Столбовского мира и хотел утвердиться на берегах Балтийского моря. Ордин-Нащокин стал активным и важным советником царя в претворении в жизнь этой политики.
Начавшаяся успешным завоеванием ряда ливонских городов (Динабург, Кокенхаузен, Дерпт) война, завершилась неудачной осадой Риги и отступлением русского войска к Полоцку. Алексей Михайлович поручил Ордин-Нащокину начать мирные переговоры со шведами. К этому времени Афанасий Лаврентьевич стал воеводой в г. Дмитриев, сохранив воеводство и в Друе, и практически стал главным начальником в этом крае.
В середине 1657 года Нащокин рапортовал царю о тяжёлом положении в подведомственном крае. Начатые было переговоры со шведами при посредничестве курляндского герцога Якова застопорились. Афанасий Лаврентьевич поставил условием мира принятие жителями Риги русского подданства, для чего требовалось наличие воинской силы, но таковой у него не было. Он жаловался на разбойничьи мародёрские действия собственных полоцких казаков, отчего стали разбегаться крестьяне. В конечном итоге в начале 1658 года ему удалось привести Курляндию под покровительство России, за что царь пожаловал его в думные дьяки и наместники шацкие.
Ордин-Нащокин своей неутомимой деятельностью и умом настолько выделялся на фоне московских бояр, что Тишайший сказал: «А служба твоя забвенна николи не будет». И царь не забыл и не дал затеряться Афанасию Лаврентьевичу среди мелких своих чиновников.
В начале 1659 года снова разгорелась война с Польшей, толчок к которой дала измена преемника Б.Хмельницкого гетмана И.Е.Выговского, и Нащокин переключил свое внимание на польско-малороссийские дела. Его приказания выступить в поход против литовцев казаками и рейтарами игнорировались: по старому обычаю они ждали соответствующих указов из Москвы. Даже видя, что сосед испытывает потребность в помощи, русские воеводы и пальцем не шевелили, чтобы прийти ему на помощь без указа. А Москва была далеко и огорожена толстыми бюрократическими стенами. Тишайший прибег к массовой вербовке на службу России иностранцев, и в разношерстном русском войске появились, наконец, полки, более-менее подготовленные иноземными офицерами.
Не менее недоволен был Нащокин и русской дипломатией.
В Москве задумали поссорить гетмана Выговского с находившимся с ним в союзе крымским ханом, на что Афанасий Лаврентьевич смотрел весьма скептически, указывая на отсутствие квалифицированных дипломатов, способных осуществить задуманное. И действительно: был послан думный дворянин Кондырев, который ничего сделать не смог и в конечном итоге вместе со своим посольством умер с голода. Нащокин полагал, что вместо посольства следовало послать на Дон против крымского хана сильное войско и тем отвлечь его от Выговского. Так он пытался поступать и в своём крае, но «во всех делах службишки мои только объявлялись, а к совершению не допускались злыми ненавистниками», - жаловался он царю.
…Мира с Россией желал и король Швеции Карл Х (1622-1660), поставленный в затруднительное положение союзом Польши с Данией. В конце апреля 1658 года начался съезд уполномоченных на р. Нарву. Русскую миссию составляли боярин князь П.С.Прозоровский, думный дьяк Ордин-Нащокин, стольник Прончищев и дьяки Дохтуров и Юрьев. Прозоровский первенствовал для вида и для представительства, а сами переговоры Тишайший поручил вести Афанасию Лаврентьевичу. Царь разрешал ему подкупить шведских послов Густава Бьельке и эстляндского губернатора Бенгта Хорна, чтобы выторговать у шведов территории возле Нарвы, Ругодива, а от них свободный проезд до г. Орешка на Неве, г. Кукейнос на Двине и др. На эти цели выделялось около 20 тысяч рублей ефимками и соболями.
Нащокин настаивал на применении или хотя бы демонстрации силы для упрочения позиций посольства на переговорах, но ничего из этого не получилось. Шведы, распознав в нём жёсткого переговорщика и твёрдого защитника русских интересов, попытались устранить его от переговоров. Шведам «помог» воевода князь Хованский[2], возмущённый, что от него требовали послать войско в расположение посольства под Нарвой. Больше всего задевало князя необходимость подчиняться псковскому «выскочке» - ведь он старше тремя местами даже по сравнению с князем Прозоровским! И Алексею Михайловичу пришлось примирять Хованского с Нащокиным. «За что ты тех ненавидишь, которые государю служат верно?» - писал он Хованскому. – «Тебе бы великого государя указ исполнить с Афанасием помириться, а если не помиришься и станешь Афанасия теснить и бесчестить, то …за непослушанье и за Афанасия…тебе и всему роду твоему быть разорёну».
Переговоры о мире начались в м. Валиесари – между Нарвой и Нейшлотом – и закончились 1 декабря 1658 года заключением перемирия на 3 года с сохранением всех завоеваний России в Ливонии. Это можно было вполне назвать успехом.
Во время триумфа Нащокина случилась беда: за границу сбежал его сын Воин. Сказалось пристрастие отца к польской культуре и языку. Сын получил образование у польских пленных и, наслушавшись о «безбедной» жизни за границей, бросил свой пост в Дмитриеве, где он замещал отца, прихватил с собой большую сумму денег, и явился сначала к королю Польши в Данциге, который отправил его к немецкому императору, а потом во Францию. Недруги Ордина-Нащокина торжествовали, и он попросился в отставку.
Тишайший успокоил своего думного дьяка: Воин-де – человек молодой, «хочет создания Владыки и творения рук его видеть на этом свете, как и птица, которая летает туда и сюда, и, полетав довольно, опять к гнезду своему возвращается». А в тайном наказе царь писал, что сына надо разыскать обязательно и предложить за него выкуп в 5-10 тысяч рублей, а если вернуть его не удастся, то следовало извести его там, «потому что он от великого государя к отцу отпущен был со многими указами о делах и с ведомостями».
Между тем умер шведский король Карл Х, и новый король Карл XI заключил мир с Польшей. Прибалтийский треугольник, в котором Польша, Швеция и Россия воевали друг с другом, перестал существовать, и под ударом оказалась одна Россия. Алексей Михайлович настаивал на немедленном заключении мира со Швецией, но Афанасий Лаврентьевич полагал, что из-за осложнения дел в Малороссии и Белоруссии мир следовало заключать в первую очередь с Польшей. На мир Швеция на наших условиях не пойдёт, что только подхлестнет поляков к новым претензиям. Поэтому он предлагал, направив в Англию умного человека, склонить английского короля Карла II к тому, чтобы тот удержал шведов на достигнутом уже перемирии.
На переговорах с поляками Нащокин предлагал поступиться Полоцком и Витебском, от которых, по его мнению, пользы большой не было, а вот удержать завоёванные лифляндские города с точки зрения торговли с Европой было намного важнее. Он предлагал на переговоры с Польшей назначить боярина князя И.Б.Репнина, которого хорошо знает вся Литва, а в помощники ему дать Алмаза Иванова. Он также просил освободить его от обязанностей переговорщика со шведами, чтобы из ненависти к нему не докучали царю и не разрушили всего дела.
Переговоры с Польшей оказались трудными и долгими. Они начались в Смоленске, и в качестве «умного человека» пришлось ехать не Репнину, а самому Нащокину. Правда, посольство возглавил князь Н.И.Одоевский, вторым следовал князь И.С.Прозоровский, а уж потом Нащокин с Алмазом Ивановым.
Нащокину пришлось отправиться в Польшу и договариваться с королём Яном Казимиром под условием уступки Смоленска и Северских городов и сохранения южной Ливонии. Поляки отвергли эти условия и перенесли военные действия на левый берег Днепра. Когда поляки в Восточной Украине потерпели неудачу, переговоры снова возобновились – сначала в Москве, а потом – в Смоленске. Нащокин предоставил царю записку, содержавшую более 50 статей, в которых ратовал за союз Польши в борьбе против Швеции и Турции, как главных противников славянских народов. В далёкой перспективе Нащокин предполагал освобождение христианских народов - славян, молдаван и валахов от османского ига и союза их с Россией.
Более того, Нащокин считал, что Россия окончательно утвердится в Малороссии только при содействии с Польшей. Он не доверял черкасам, поскольку «они, несмотря на Польшу и Литву, по совету с ханом и шведами, начнут злую войну против Великой России». Царю такие мысли не понравились, он так образно ответил Нащокину: «Собаке (т.е. Польше) не достойно есть и одного куска хлеба православного (т.е. западной Украины): только то не от нас будет, за грехи учинится» и советовал ему вернуться к прежней позиции по Малороссии.
В наказе послам под Смоленск Тишайший настаивал на сохранении границы с поляками по Днепру, за беспрепятственное исповедание православия в западной Украине, за сохранение за собой титулов «Малыя и Белыя России», удержание Полоцка и Динабурга за Россией (Витебском можно было пожертвовать). Наказ был адресован князьям Одоевскому и Долгорукому, а о Нащокине царь сделал в нём только напоминание о том, чтобы с ним ознакомили и Афанасия Лаврентьевича. Царь в угоду родовитым боярам продолжал лавировать между правилами местничества и поддержкой неродовитого Нащокина.
Переговоры о мире в 1666 году в деревне Андрусово уже вёл Афанасий Лаврентьевич, возведённый годом раньше в чин окольничего. Ему ассистировали дворянин Б.И.Нащокин и дьяк Григорий Богданов. К этому времени Воин Нащокин усилиями русских дипломатов, включая посла в Копенгагене Богдана Ивановича Нащокина, вернулся в Москву, и отец, во избежание кривотолков, просил не допускать его под Смоленск. Нащокин писал царю, что от переписки с ним пострадал любимец царя Ф.М.Ртищев (1626-1673) – значит, партия недоброжелателей продолжала действовать.
Андрусовское 13-летнее перемирие было подписано 3 января 1667 года. Завоевания в Литве и Ливонии пришлось уступить полякам, зато за Россией остался Киев (пока на 2 года), воеводство Смоленское, Черниговское и вся Украина по Днепр со Стародубским поветом. Запорожье осталось под общим покровительством России и Польши.
Заслуги Нащокина в заключении Андрусовского договора были признаны и договаривающимися сторонами, и вообще в Европе. Он был облечён в высший сан московской служебной иерархии: по возвращении в Москву он получил чин ближнего боярина и дворецкого, а 15 июля 1667 года приказом Тишайшего стал «царственныя большие печати и государственных великих посольских дел оберегатель». Наряду с Посольским приказом ему были переданы в управление Смоленский разряд, Малороссийский приказ, чети новгородская, владимирская и галицкая, таможня, кружечный двор. Он получил в подарок Порецкую волость (г. Поречье) с пристанью на р. Каспле, 500 дворов в Костромском уезде и 500 руб. в дополнение к боярскому жалованью.
В 1665-1666 г.г. Ордин-Нащокин исполнял обязанности воеводы в Пскове (Хованского в это время из Пскова убрали), совмещая их с перечисленными выше обязанностями в приказах, разрядах и четях. Тишайший считал Псков важным пограничным местом, позволявшим контролировать связи и границу с западным миром. Из-за постойных войн, ведущихся рядом с городом, Псков сильно оскудел и обеднел, иностранные купцы, искусственно поддерживая низкие цены на свои товары (они раздавали деньги бедным псковитянам и заставляли покупать их свои изделия) разорили многих русских купцов.
Нащокин предложил им организовываться в торговые компании, установил вольную продажу вин и нанёс удар по контрабанде немецких вин, а также преобразовал городское правление. Новшества возбудили сопротивление богатеев, но с опорой на «меньших людей» Нащокину удалось ввести в Пскове новые порядки. Примечательно, что когда Нащокина снова отозвали в Москву на дипломатическое поприще, в городе в качестве нового воеводы появился его заклятый враг князь Хованский, и всё вернулось к старому порядку. Удержались только торговые компании.
После воеводства Хованского, при новом воеводе Д.С.Великом-Гагине (Великогагине), Ордин-Нащокин вновь добился своего в Пскове и защитил там некоторые свои преобразования. Зато во внешних связях Афанасий Лаврентьевич добился некоторых успехов: вольная торговля русских и шведских купцов, учреждение торговых дворов в Москве и Стокгольме, свободный проезд шведских и русских дипломатов и свободный проезд в Россию лекарей, мастеровых и служилых людей, а также учреждение почты на Курляндию и Польшу и введение в апреле 1667 года нового торгового устава. Согласно уставу, в Москву и внутренние города России допускались иностранные купцы, обладавшие жалованными грамотами с красной печатью. Ордин-Нащокин принял меры к безопасности проезда купцов с Востока, подготовил посольство в Индию и обратил внимание на Китай и безопасность границы с ним, для чего исходатайствовал многие привилегии для поселившихся на Амуре казаков.
В связи с отречением в 1668 году от престола короля Яна Казимира в Москве возникли планы объединения с Польшей с общим монархом в лице Алексея Михайловича. Ордин-Нащокин возражал против этого плана, указывая на то, что осуществление этого плана станет для России большим неудобством и обузой, поскольку поляки могли потребовать себе Киев, Смоленск, Чернигов и другие города. Некоторое время спустя Тишайший, обнаружив, что в случае соединения корон ему придётся защищать Польшу от нападок Швеции и Австрии, был вынужден признать правоту своего ближнего боярина и от грандиозных планов отказался.
В 1667 году Россия предприняла попытки завязать отношения с Францией и Испанией, и Тишайший послал туда посольства с целью заключения с ними торговых договоров. Стольник Потёмкин и дьяк Румянцев 25 августа 1667 года отплыли из Архангельска с грузов икры на корабле, отправлявшемся в Италию, 4 декабря сошли на берег в Кадисе и вручили в Мадриде королю Карлу II грамоту царя. В ответной грамоте король Испании отдал приказ о свободном приёме русских купцов во всех испанских гаванях и выразил надежду, что аналогичные меры будут приняты и в России в отношении испанских купцов.
В конце июня 1668 года Потёмкин с посольством оказался во Франции. Местные власти не имели из Парижа никаких приказаний, и с приёмом русских возникли проблемы. Потёмкин рассчитывал на то, что его посольство, в соответствии с русскими правилами в отношении иностранных посольств, будет содержаться за счёт французской казны, но этого не случилось. Содержание посольства оказалось слишком дорогим, а местные французские власти обложили товары и имущество посольства пошлинами. По прибытии в Бордо посольской свите и Потёмкину с Румянцевым пришлось жить в палатках.
Наконец из Парижа пришли указания о достойном приёме посольства, и 25 августа Потёмкин был принят в Сен-Жермене королём Франции Людовиком XIV. Приём был оказан по всем правилам этикета: дружественный, торжественный и праздничный. В переговорах участвовали важные сановники короля, французы соглашались не только на торговые связи, но вообще предложили Потёмкину заключить мирный договор с Россией на «вечные времена». Король разрешал московским купцам жить в стране и свободно торговать во Франции, построить свой двор, иметь для арбитража своего судью и отправлять православные обряды. В ответ Людовик XIV просил учредить такие же правила для французских купцов в Москве и спросил, разрешит ли царь беспошлинно торговать с Персией.
Потёмкин конечно же не мог дать письменные гарантии на эти условия, но предложил французским купцам использовать для свободной торговли – кроме вина и табака – использовать Архангельск. Посланники царя были довольны оказанным приёмом – Потёмкину при прощальной аудиенции разрешили даже стоять без шляпы на голове. Была составлена обширная культурная программа, которая привела русских в неописуемый восторг. Французы «уважили» и употребили титулы русского царя, но у русских послов того времени ушки были на макушке! Потёмкин сразу усмотрел «недобор» в титулах, и отказался от участия в прощальном обеде до тех пор, пока всё будет сделано, как следовало. Маршал де-Бельфон не устоял против натиска русского посла и устранил препятствие, за что Потёмкин подарил ему соболью шапку.
Политика установления связей с Западом как нельзя больше соответствовала намерениям Ордин-Нащокина. Правда, французы без получения жалованной грамоты так и не приехали в Архангельск. В 1670 году царь отправил Людовику грамоту с предложением посредничать при заключении вечного мира с Польшей наряду с императором Священной Римской империи, королей Швеции, Дании и Бранденбургским курфюрстом.
Иконников пишет, что Нащокин считался в это время покровителем англичан, между тем как его враг Б.М.Хитрово считал своими друзьями голландцев. Делая уступки англичанам, Афанасий Лаврентьевич не переходил грани соблюдения интересов русской державы. Просьба посла Карла II, графа Чарльза Карлейля о возвращении прежних привилегий, упразднённых во время правления Кромвеля, в 1664 году, удовлетворена не была. Получил в 1667 году отказ и посол Гебдон, потребовавший удаления голландских купцов из России и возвращения привилегий на монополию английским купцам. Оберегатель посольских дел ответил ему: «Ныне в Московском государстве торговые статьи учинены великим рассмотрением, чтобы торговля происходила без ссор и обиды, прежним компаниям быть не годится. Потому что от них больше ссоры, чем дружбы».
Когда турки напали на Польшу, Ордин-Нащокин послал в 1673 году в Лондон переводчика посольского приказа Андрея Виниуса, чтобы передать Карлу II приглашение присоединиться к союзу христианских государей против Османской Порты. Лондон ответил, что он и так находится в состоянии войны с (христианской) Голландией и к тому же имеет сильный торговый интерес в (нехристианской) Турции. Наплевать было англичанам на христианские ценности – главное денежки и торговля. А.Виниус не нашёл ничего лучше, чем объяснить отказ короля особенностями политического устройства Англии. Без решения «нижнего дома» (парламента) и «вышнего дома» (палаты пэров), писал он в отчёте Ордин-Нащокину, король-де «не может в великих делах никакого совершенства учинить».
Из Лондона Виниус отправился в Париж и Мадрид.
Откликнулись на призыв Москвы в Ватикане, увидев в России значительную силу, способную противостоять османам и спасти от катастрофы Польшу. К этому времени римские папы умерили свой пыл в отношении «варварской Московии» и признали за царём царский титул. С паршивой овцы хоть шерсти клок!
За событиями в Европе Посольский приказ внимательно следил не только с помощью резидентов (первый такой резидент появился в 1673 году в Варшаве, им стал стольник В.М.Тяпкин), но и с помощью вестовых писем и курантов, т.е. газет. Куранты писались на нескольких листах склеенной бумаги и достигали длины нескольких сажен. При Алексее Михайловиче выписывалось около 20 курантов, в составе Посольского приказа состояло до 50 переводчиков и 70 толмачей, владевших наинужнейшими европейскими и восточными языками. Конечно, куранты и вестовые письма не всегда попадали во время в Москву, и наши дипломаты частенько попадали впросак, адресуясь за границей к персонам, которые «давно помре».
Положение «ближнего боярина» оставалось неустойчивым. Опасность Афанасию Лаврентьевичу грозила и от родовитой аристократии, каким был, к примеру, умный и хитрый Б.М.Хитрово, и от «саботажников», окопавшихся в приказах. При каждом удобном случае они пытались спровадить Ордин-Нащокина куда-нибудь подальше из Москвы – то в Андрусов, то в Митаву, Псков или Смоленск, благо дел на дипломатическом фронте всегда хватало. В каждую его отлучку враги что-нибудь придумывали, чтобы насолить ему почувствительней, а потом обвинить в ошибках и просчётах. Ордин-Нащокин укорял царя за попущения к его врагам: «Ты меня вывел, так стыдно тебе меня не поддерживать, делать не по-моему, давать радость врагам моим…»
Богдан Михайлович Хитрово (1615-1680) воспитывался в детстве вместе с Алексеем Михайловичем, жил в Польше и усвоил там «свободные» нравы и пристрастие к женскому полу. Он заведовал царскими оружием и сокровищами, был приверженцем голландцев и, по мнению Иконникова, скорее был соперником, чем врагом Нащокина. За влияние на Тишайшего его прозвали шепчущим любимцем. Более опасным противником Нащокина был тесть царя И.Д.Милославский.
В Посольском приказе, где значительной силой обладали дьяки братья Щелкаловы, Власьев, Грамотин, Алмаз Иванов и др., Ордин-Нащокин мог опираться на дьяков Дохтурова и Л.Т.Голосова. Афанасий Лаврентьевич вёл линию на уменьшение власти дьяков и добился того, что в думе им не разрешали сидеть в присутствии государя. Придавая важное значение Посольскому приказу, Нащокин считал недостойным для дьяков приказа пьянствовать и бражничать и говорить непотребные речи с иностранцами, о чём писал Тишайшему. Естественно, такое отношение к себе дьяки не могли сносить молча и, как могли, вставляли ему палки в колёса. В частности, особенно выделялся среди них И.А.Желябужский, опытный как дипломат, но высокомерный и грубый в обращении с людьми, в том числе и с Нащокиным.
1671 год может считаться началом постепенного прекращения карьеры Ордин-Нащокина. Ещё в январе и феврале он упоминается в качестве гостей на свадьбе Алексея Михайловича с Натальей Нарышкиной и на приёме бухарского посла Муллофора, но уже обозначилась на небосводе звезда А.С.Матвеева, нового советника царя, и Ордин-Нащокин покидает должность главы Посольского приказа, отказывается принять на себя посольство для переговоров с поляками и уступает это место окольничему В.С.Волынскому.
В 1672 году, сохранив за собой звание ближнего боярина, он удалился на свою родину в Крыпецкий монастырь Иоанна Богослова, что в 12 верстах от Пскова, где постригся, приняв имя Антония. Опыт его, знание и ум ценили ещё в Москве и в 1679 году вызвали для консультаций по поводу прибытия польского посольства. Вплоть до своей смерти монах Антоний получал от Тишайшего и его преемника Фёдора Алексееича (1676-1682) письма с просьбой дать совет по тому или другому делу.
Антоний умер в 1680 году.
Оставшиеся после него бумаги забрал приехавший из Москвы дьяк и отвёз их на хранение в Посольский приказ. Деятельность Нащокина в качестве главы русской дипломатии середины XVII века высоко ценили в Европе. Об атмосфере, созданной Нащокиным в Посольском приказе, писал бывший его подьячий Г.К.Котошихин, перебежавший потом в Швецию и написавший там труд о политическом устройстве России. При Нащокине вполне определился поворот России к Западу, и прежнее влияние греков на культуру, религию и политику окончилось.
Кроме политического наследства, Афанасий Лаврентьевич оставил по себе память и в других областях, например, с его именем связано распространение и улучшение садоводства в России.
Сын Воин Афанасьевич получил звание стольника, занимал должность воеводы в Галиче и умер бездетным. Род Ордин-Нащокина прекратил своё существование к концу XVIII века. И чем ближе подступала эпоха Петра I, тем уверенней двигалась страна к восприятию достижений науки, образования и культуры Запада.
[1] Под словом «немец» понимались тогда, кроме поляков и литовцев, практически все европейские народы.
[2] Хованский был известен своим невежеством и неуменьем вести военные дела. Народ за его хамство и краснобайство дал ему кличку «тараруй» (т.е. пустослов и пустобай»). Согласно жалобам псковитян, Хованский и его сын Андрей занимались развратом, что в конце XVII века не помешало ему выступить в качестве поборника старины и заправлять смутой, известно под именем «хованщина», в которой он и погиб вместе с сыном.
